Кира Витальева - Когда же я начну быть скромной?..

— Ну, хотя бы вот таких Кирюшек рожать.

— Рожать можно и без мужа, — невозмутимо и абсолютно уверенная в своей правоте ответила Ирина. — Хлопот меньше.

— Подожди, как это без мужа?! — опешила Надя.

— Очень просто. Спишь с мужиком, беременеешь и рожаешь. А замуж не выходишь. Так понятней?

Осознав, что им не понять друг друга, девушки свернули разговор и распрощались. Больше они не виделись

А через день матушка устроила Иринке скандал.

— Ты думаешь, что говоришь! И кому говоришь! Да сейчас весь дом будет говорить!

— О чём?

— Что ты хочешь родить без мужа! Да как я людям в глаза смотреть буду!

— Во-первых, я пока не собираюсь рожать. Так что поговорят и перестанут. А когда соберусь, тогда и думать будем, как ты будешь людям в глаза смотреть. А замуж я не хочу и не пойду. Чего я там не видела?

Однако урок Иринка усвоила и оставшиеся два года посвятила формированию своего имиджа среди друзей и родственников. Всё её окружение было уверено в том, что замуж Ирина не пойдёт.

Позднее Иринка скажет своим подругам: «Мне нужен был сын, и я его получила. Но если мужик сам зовёт в ЗАГС, то глупо как-то отказываться». И добавит:

— В конце концов, развод никто не отменял.

* * *

Замечательный день перевалил через половину, делая попытку смениться не менее замечательным вечером. Солнце уходить не хотело, и ослепительные в его свете облака висели над нашим маленьким семейным миром.

Облака были такими пронзительно белыми, что даже на их отражение в реке смотреть было болезненно.

— Мама, — вдруг воскликнул Димка, — какие на небе облака красивые! Белые, как наши табуретки!

Я усмехнулся. У сына частенько вырывались небанальные сравнения, но сейчас он превзошёл самого себя.

— Ну, это, если дедушка их уже покрасил, — заметила жена.

— Конечно, покрасил, — ответил я. — Смотри, какие жаркие дни стоят.

Счастье бывает разным. Сейчас оно было тихим и нежным. На этом песчаном берегу красивой реки — просто оазис мироздания! — была моя маленькая семья. Мы были вместе. И нам было хорошо вместе. Таким счастливым я ещё никогда не был.

— Я хочу, чтобы так хорошо было всегда! — мечтательно вздохнул мой маленький кудрявый философ.

— Если хочешь — будет, — постулировала Ирина.

А вдруг я понял: таким счастливым я больше никогда не буду

* * *

Ирина становилась такой, какой ей было удобно в данный конкретный момент. Нет, она не притворялась, не играла. Она искренне восхищалась, смеялась, сердилась, ругалась, делала комплименты или замечания. Она была нереально настоящей. Я очень хочу, чтобы она такой же и оставалась.

Потому что хочу, чтобы в этом мой сын был похож на неё.

Я не видел Димку уже пять лет. Завтра мне исполнится тридцать три. Через два дня я умру. А спустя ещё три дня мой девятилетний, абсолютно похожий на меня, кроме формы и посадки ушей, сын, возвращаясь с матерью из очередного «уличного путешествия», вдруг скажет ей:

— Мам, мне хочется плакать, а причины вроде нет.

— Это бывает, — философски скажет Ирина, решая для себя не простую дилемму: сейчас говорить Дмитрию о моей смерти, или отложить на неопределённый срок.

* * *

Почему всё случилось так, как случилось? Почему водоворот событий вынес меня на далёкие от моей семьи берега? Сложно объяснить.

Хочется думать, что это не только по моей вине. Не раз в хмельном угаре я объяснял случайным собеседникам, что это моя карма. Что судьба-злодейка разлучила меня с сыном. Я лил слёзы по счастливым минутам прошлого, не желая понять, что сам всё испортил.

Или не сам? А так сложились непреодолимые обстоятельства? Мог или не мог я противиться надвигающейся неизбежности? Где была точка невозврата? Может быть, я её не заметил? А может она наступила ещё до моего рождения?

Я уходил от семьи сначала на сутки, потом на недели. Мои возвращения длились день, большее — два. За лето я приходил к жене и сыну только один раз.

Маленький и незначительный ошибочный шажок неуклонно вёл меня по той дороге, которая всё больше разлучала меня со всеми близкими и любимыми людьми. Я не вспоминал о своей матери, старался не думать о сыне…

И, конечно, я не задумывался, как Ирина объясняет Диме моё отсутствие…

* * *

— Привет.

— Папа! Здравствуй!

— Я так соскучился, сынок! А давайте все вместе поедем…

— Мы никуда не поедем, — равнодушно спокойный голос Ирины пугает меня больше, чем тревожная сирена.

— Почему? Сегодня воскресенье, погода хорошая…

— У нас с Димой другие планы.

— Но ведь планы можно изменить…

— Как-то раз мы уже меняли мои планы. Если ты помнишь, ничем хорошим это не закончилось. Не в моих правилах повторять ошибки.

— Подожди, Ирина. Я готов…

— Я не готова.

— Послушай меня…

— Это ты послушай меня. Мы долго привыкали жить без тебя. Сейчас у нас с Димой своя налаженная жизнь. Не нравится — уходи.

— Мама! — Димкины глаза были полны слёз. — Ты выгнала папу?!

— Я не выгнала, а предложила выбор, — возражает моему сыну его мать.

* * *

— Сынок, посмотри на меня.

— Не хочу.

— Димка, посмотри на меня. Не плачь, сынок. Всё будет хорошо…

— Не будет.

— Да почему же? Не плачь, Дима. Я люблю тебя… Вспомни, ведь мы с тобой так похожи, Дима!

— Ты расстраиваешь маму. Я не хочу быть похожим на тебя.

Я не нашёлся, что возразить…

* * *

Я не буду рассказывать, как умирал. Это было зрелище далёкое от эстетики.

Моё тело, неудобно лежало на земле.

А душа летела вверх, в небо. Туда, где плыли облака…

…белые…

…как табуретки…