Александр Строганов - Стравинский

Ну, что? Сидят друг против друга, беседуют. Умудренные опытом люди. У обоих буквально через несколько лет – бесповоротная старость. Так что оба не спешат, тянут время. Непроизвольно. К старости ход времени замедляется. Непроизвольно. Или произвольно. Это уже кто как пожелает. Беседы делаются долгими, дни долгими, ночи долгими, мысли долгими. Год растягивается на два, а то и на три. Так что в объективной реальности живем мы, согласно завещанию Ивана Петровича Павлова, сто пятьдесят – сто семьдесят лет. Ибо та реальность, что нам до боли знакома, субъективна.

Легато.

Ну, что? Сидят, беседуют. Оба, заметьте, стараются не встречаться взглядами. Внутреннее зрение. Третий глаз. Вот, скажем, Сударнов прямо наблюдает за Стравинским, буквально ест глазами, когда тот, скажем, спиной поворачивается. Что не очень-то сочетается с сударновской клейкой улыбкой. Дикое сочетание. А здесь – нет. Здесь совсем другая игра, другой уровень. Эти собеседники век не поднимают. Никогда. Даже во сне. Фигуры интуиции. Ферзи интуиции. Специфика профессий. Омут. Стекло. Мутное стекло. Шествие удильщиков на глубине двадцати тысяч лье. Немо припал к иллюминатору, расплющил нос. Пипка белая. Стекло. Мутное стекло. Пятна, блики. Молча говорят. Мел. Не слова – облачка мела. Молчание. И вообще молчание. На первых порах молчание. Да и потом, возможно. Все что угодно можно допустить в таком-то месте.

Первым молчание нарушает Павел Петрович. Облачко мела.

– Здесь можно курить?

– Вы меня случайно застали, совершенно случайно. Сегодня Михаил Иванович дежурит, а у меня выходной… А меня сегодня не должно было быть. Я дома должен был быть, надо бы уладить кое-какие дела, да, но что-то засиделся и остался. По-моему даже задремал… Дремал немного… Остался и задремал. Засиделся… И теперь еще не проснулся… Проснулся, но не весь. Но это не имеет значения… Так что я сегодня выходной, а дежурит Сударнов Михаил Иванович.

– Да, Михаил Иванович мне говорил.

– Стал много спать. Прежде меньше спал… Интерес теряю, вот что. Но признаться себе в этом боюсь. Откровенно говоря, боюсь. Не хочется ветхости.

– Простите великодушно, что потревожил.

– Какие пустяки! Я вам рад. Это уж вы меня простите, погружаю вас в подробности… Детали, детали. Теперь вся жизнь распалась на детали. И моя жизнь и вообще… Много деталей… Сплин… Или еще не проснулся. Не знаю… Хотя, в детали погружаю вас намеренно. Обратили внимание?.. Обратили внимание?

– Да, конечно.

– Ну и чутье у вас!..

– Не знаю.

– Знаете, всё вы знаете. Даже то, что не знаете – знаете… Ведь для вас, впрочем, как и для меня, детали – не пустой звук. Что скажете?.. Для кого-то детали, может быть, дрянь, мусор… А мусор, к слову, тоже подробен. Крупицы, фрагменты, мелкое, крупное… Золото случается. Да, да, да, можете мне верить. У меня один пациент, скорее, знакомый, в большей степени знакомый, нежели пациент, так вот он на свалке алмазы находит… И золото случается. Не слитки, конечно, крошку, песок. Хотя, кто его знает?.. Лично я не находил. А так, кто его знает?.. Не голодны, Павел Петрович? Нянечки наши отменно картошечку жарят. Я отведал – объедение. Они всегда угощают. Жарят обычно много, с запасом. Что скажете?

– Благодарю, сыт.

– Немного напряжены. Показалось?

– Нет-нет… разве самую малость… Однако и у вас чутье, Иван Ильич отменное.

Стравинский смеется, – Обменялись. Как кукушка… не помню с кем. С петухом, что ли?.. Да, кукушка и петух, точно. У нас на трубе в кочегарке сидит. Устроился. Нравится ему там. Мне – в сумасшедшем доме, ему – на трубе. Любим друг друга. Бывает, выйду во двор, я ему рад, он – мне… Не видели нашего петуха, не встречали? Я вам обязательно покажу… Царский еще петух… С тех еще времен. Либо при Александре II, либо при Николае I вознесен и посажен… При Николае?.. Теперь уже не вспомню. А прежде знал… Или при Александре I? Не знаю, не знаю. А, впрочем… Да вы расслабьтесь, расстегните ворот. Давайте, чаю попросим покрепче? Купца. Что скажете?.. Нет, вам чаю не хочется.

– От вас ничего не утаишь.

– Так уж и не утаишь. Утаишь, утаишь. Обводят вокруг пальца кому не лень. Рассеянным становлюсь, сплю на ходу, вот и пользуются.

– Я, признаться, тоже любитель поспать. За мной всегда водилось… А вот курить хочется. Закурю?

– Так что сегодня здесь сразу два доктора. Кроме меня еще Михаил Иванович.

– Мы виделись с Михаилом Ивановичем. Но мне нужны именно вы.

– Я так и подумал. Иначе вы не стали бы меня вызывать… Банальная логика. Рацио проклятое… По мере сил боремся. Стараемся изживать.

– Если бы я мог обойтись Михаилом Ивановичем, не сомневайтесь, я бы вас не побеспокоил… Прошу прощения за назойливость, скажите, могу ли я здесь закурить?

– А разве я не ответил вам в прошлый раз?.. Дырявая голова. Не голова – дуршлаг… Немецкое слово «дуршлаг». Я немцев люблю. За подробность. У нас психиатрия-то, если по совести, немецкая… Вот видите – рассеянность. Но я прощаю себе. Вот через силу, через сопротивление – прощаю. Знаете, нужно уметь себе прощать… Это – искусство. Или наука. Даже не знаю, что больше подходит… А вы умеете себе прощать, Павел Петрович?

– Сложный вопрос.

– Вот именно. С виду вопрос простой, а стоит внимательнее к нему подойти, оказывается сложным. Вы – человек внимательный, первый шаг пропустили. Не сомневался… Однако отвечать не спешите. Подумайте хорошенько, и если придете к заключению, что, сами того не подозревая, бичуете себя по делу и без дела, вспомните мой наказ. Учитесь себя прощать … Это важно, архиважно. В особенности в условиях России. Ведь мы же с вами в России живем. Не в Германии, слава Богу… В России?

– Как будто.

– Вот видите?.. Бывает, только подумаю сказать, а воображаю, что сказал. Признаю. Стараюсь следить за собой, но не всегда удается. Много мыслей одновременно или, напротив, полное отсутствие таковых… И так, и этак случается. В связи, с чем нередко попадаю в неловкое положение. Вот как теперь с вами.

– Усталость накапливается.

– Очень верное примечание. Именно, что усталость, именно, что накапливается.

– Что вы скажете, если я закурю?

– Ничего не скажу. Промолчу… Скорее всего… А, возможно, даже и не замечу… Вы бы покушали. Хотите картошки?

Павел Петрович закуривает, – Благодарю, сыт.

– Вот в этом вы совершенно правы – курить лучше на сытый желудок. Натощак старайтесь не курить.

– Обещаю.

– Просто так зашли или дельце какое привело?

– Посоветоваться хотел.

– Ну, что же, чем могу, как говорится. Какого свойства совет? предметный или гуманитарный?

– Всё сразу, пожалуй.

– Вот-вот, так оно, как правило, и бывает. Вопрос проще некуда, а если внимательнее подойти – глубина. Если не бездна… Бездна – страшное слово. Только вдумайтесь. Проваливаешься сразу. Сразу же зыбучие пески вспоминаются. Редко кто способен оценить, прочувствовать.