Александр Строганов - Стравинский

– Чаю?

– Нет, сейчас не отвлекайте… пойди, сходи, пойди к Ивану Ильичу, пойди, пойди… Пойди… Пойди…

Стравинский смеется, – Метафизика?

– Ее на живца ловить надо. Она вернется за Пеликаном. Одна, может быть, и с Турком…

– Но зачем?

– Пока не знаю. Возьмем – узнаем… А как вы догадались, что за мной следят?

– А как же иначе, Павел Петрович? при ваших-то целях и задачах?

– А вот это уже логика.

– Замечательный вы человек. Сам в опасности смертельной, а нить дискуссии не упускаете.

– Да, да.

– Те люди, Павел Петрович, которыми вы себя окружили по зову души, просто обязаны следить. Им вас упускать нельзя. Ни упускать, ни отпускать. А уж если вы действительно близко подобрались… Близко подобрались?

– Как бы ни так.

– Не важно… А вы их обманите. Забудьте на время. Отдохните. Поезжайте в деревню на парное молочко. Найдите там себе пейзанку… Уйдите в запой, наконец. Давно в запое были?

– Никогда.

– Скучная жизнь. Жизнь обреченного человека. Знаете, героизм – тоже своего рода занудство. Поступитесь хоть раз своей логикой клятой… Хотите вместе?

– Что?

– В запой уйдем.

– Совсем забыл. Скажите, Иван Ильич, у вас братьев нет?

– Нет, как будто. А почему вы спросили?

– Да, видите ли, в городе орудует один опасный субъект, по описанию как две капли воды похож на вас. И фамилия та же.

– Альбинос?

– Нет, но в остальном – полное сходство. По четвергам формирует преступную среду, этакий центр, очаг. Замысел пока не ясен, но недомолвки, уловки и намеки вполне определенные. Не исключаю заговор или что похуже.

– Что может быть хуже заговора?

– Комиссия.

– Комиссия?

– Комиссия, да.

– Похож на меня, говорите?

– Как две капли воды.

– А вы уверены, что это не я? – и, увидев молнию, блеснувшую в глазах детектива, тут же, – нет, конечно. Хотя агностика меня занимает.

– Так вы в курсе?

– Конечно. Среди моих пациентов встречаются четвержане. Но сам Сергей Романович пока не появлялся. Жду. Не терпится познакомиться.

– Вот и мне не терпится. Но он пока ускользает от меня. Прячется, надо сказать, профессионально… Вот зачем он людей собирает?

– Свой Ковчег строит.

– Так он и от четвержан прячется… Четвержане? так вы их называете?

– Устает. Живой человек, имеет право… Или так – первоначально людей призвал, придумал, как уберечь, защитить, а присмотрелся, тотчас иссяк. Это только кажется, что с людьми легкость возможна, исполнение замыслов, оправдание надежд… Возможна, но главным образом с сумасшедшими, а к нему всякие устремились. Не исключено – преступный элемент: злоумышленники, мясники, черные вдовы, черные кошки, ревнивцы… Однако сам Сергей Романович, сдается мне, все же чистый человек. Вот я слышал, он и стихи сочиняет, и пьет.

– Не знаю. Нужно понюхать, пощупать.

– Оставайтесь. Я вас давно приглашаю, теперь вот повод есть. Вам у нас хорошо будет. Полемику продолжим – множество любопытных фактов. Рано или поздно тезка мой придет, никуда не денется, познакомитесь. В городе вам его не поймать.

– Ну, это мы еще посмотрим.

– Нет, нет. Вы – человек рациональный, а он иррациональный. Ни за что не встретитесь, ибо шествуете в разных направлениях. Но он о вас помнит, как и вы о нем… Эго и тень, понимаете?.. Но – барьер. Невидимый забор. Метров в тридцать высотой, понимаете?.. Здесь – другое дело. Другое измерение… И Пеликаншу поджидать здесь удобнее всего.

– Разве остаться?

– И думать нечего… Засаду в палатах будете делать или в сарае у свинок?

В дверях Ольга, сливочной тенью, – Иван Ильич, простите, там отец с дочерью пришли.

– А где же Михаил Иванович?

– Не знаю, пропал куда-то.

– То исчезает, то появляется. Странный человек. долгонько с ним работаю, а так и не разгадал… Видите, Оленька, я – в полемике. А что им нужно?

– У дочери суицид.

– Завершенный?

– Отец вовремя рядом оказался. В состоянии шока повис у нее на ногах, к счастью веревка оборвалась.

– Девушка плачет?

– Нет.

– Плохо. Оформляйте обоих.

– Интересуются, можно ли взять с собой фотоаппарат.

– Как девочку звать?

– Юлия.

– Передайте Юлии – очень кстати. Тысячу лет не фотографировались. Ненавижу фотографироваться. И отца за глупость поблагодарите. Познакомьтесь, Оленька, это – Павел Петрович С. Следователь. Будет нам помогать.

Ольга приседает, нечто наподобие книксена, – Очень приятно. Ольга. – Стравинскому, – Павла Петровича тоже оформлять?

– Непременно. И как только закончите, сразу же проводите его к нашим свинкам.

4. Стравинский И. И. Объявление

Вошел в палату и объявил

У меня для вас хорошая новость. Конца Времен не будет.

Нет, не так.

Друзья, Конец Времен откладывается на неопределенное время.

Нет.

У меня для вас хорошая новость, друзья. Кажется, в очередной раз мы благополучно избежали Конца Времен. Небо взошло.

Не так.

Кажется, небо взошло. Во всяком случае, мне так показалось.

Хорошая новость.

5. Что-то наподобие волынки, но не волынка

– Значит, Стравинский, говорите?

– Так точно, – ответил бы бравый солдат Швейк, когда бы перед нами был роман о бравом солдате Швейке. Причем здесь Швейк? А какая разница? В сущности, все мы рассказываем одну и ту же историю. Меняются только время, место, персонажи и события, а так – одна и та же история. Вот, вспомнил Швейка, улыбнулся. Хорошо. Улыбнулся, зачем-то вспомнил Швейка. Хорошо.

Если настроиться соответствующим образом, или, напротив, отключиться от собственного содержания, подарить памяти вольницу хотя бы ненадолго, бросить, скажем, случайный взгляд на книжную полку, да хоть под кровать, где притаился кот или амулет, можно внезапно, вне логики, невпопад заполучить приступ радости.

– Значит, Стравинский, говорите? – Иван Ильич с фонариком в сопровождении длинноногой медсестры Машеньки, напоминающей известную балерину, осторожно пробирается по узким проходам между сумеречных коек с едва тлеющими обитателями.

Вдруг черный взрыв. Это услужливый хам, ракообразный санитар Петр зажег большой свет. Волной стоны и шорохи. Свинка Сотейников, юркнул под кровать. Палата просторная, потолки высокие. Высота потолков в Боковской психиатрической больнице такова, что если поставить одного Стравинского на плечи другого Стравинского… впрочем, я вам уже докладывал. Глаза мало-помалу пробуждаются.

– Где же он, ваш Стравинский?

– Там слева. Около окна.

– Ага, вижу. Коечку рядом для меня оставили?

– Для вас. Но Иван Ильич, зачем вам? честное слово…

– Ну, вот. Кажется, добрались. Ну, здравствуйте, Стравинский.

В интонации Ивана Ильича сдержанная радость, будто он давно ждал этой встречи. Длинноногая медсестра Машенька в смятении, зарделась, влажными глазами посматривает то на доктора, то на пациентов. Думает, что доктор не в себе. Она совсем недавно в психиатрии. Третье дежурство всего-то. Находит странным поведение Ивана Ильича.