Мария Говорухина - Четыре грустные пьесы и три рассказа о любви

Кетров Игорь Геннадьевич был обычным жителем севера. Он работал менеджером оптового отдела в конторе, покупающей и продающей древесно-стружечную плиту. Ему давали отпуск 28 рабочих дней в году. Он был здоров и его ничего не беспокоило, кроме цен на продукты и бензин. Он был счастливо женат, так как семейное счастье для него почти полностью измерялось в кулинарных способностях супруги. Его жена, маленькая активная женщина, работала бухгалтером в супермаркете по соседству. Поэтому в обеденный перерыв Кетров Игорь Геннадьевич шел обедать со своей супругой в столовую для сотрудников супермаркета. Ему очень нравилось, как охранник говорил ему: «Здравствуйте, Игорь Геннадьевич!». Он млел, чувствовал себя значительнее и при встрече благосклонно говорил жене: «Привет». Но именно сегодня охранник с ним не поздоровался и угрюмо пропустил внутрь. Игоря Геннадьевича это напрягло. Он хмуро поздоровался с женой и молча стал есть свою говяжью отбивную. Вера Степановна, чтобы развлечь мужа, стала рассказывать о своей подчиненной, съездившей в Италию, в Рим. Но Игоря Геннадьевича это не развеселило. Он поднял хмурые глаза и сказал: «Всякие шалавы ездят, значит, и мы поедем!». Собирались недолго, зашли в туристическое агентство, выбрали тур по системе «фортуна» и оплатили недельное путешествие. Вещей в поездку взяли мало, надвигалась неделя распродаж — так, заодно с культурными достопримечательностями, было решено приодеться. Наметили для посещения Ватикан, Капитолий и Колизей. Колизей оставили «на сладкое», как, смакуя, сказал Игорь Геннадьевич. Рим встретил их тепло и доброжелательно. Распахнув двери, он угощал их мороженым и кофе, развивал их волосы теплым ветром, встречал улыбками и смехом. Он как будто долго ждал. Ждал именно их. Ждал, чтобы подарить радость. Ватиканские музеи показались Игорю Геннадьевичу нескончаемой чередой коридоров. Он всё время смотрел кому-то в затылок, а сзади на него напирали такие же крупногабаритные русские. Его жена только и делала, что восхищалась очередным «коридором», а он тихо постанывал от подступившего чувства голода. Жена в очередной раз защебетала: «Микеланджело!», а он про себя прошипел: «Картошки!». Впрочем, кое-что его удивило: впереди шел турист, ноги которого от щиколоток до колен были полностью расписаны татуировками. В голове Игоря Геннадьевича тут же родилось: «Вот когда я был молодым…», но жена вновь отвлекла его, и он забыл, что хотел подумать.

Ужинали они отменно — картошечка с грибами и водочка. Италия немного реабилитировалась, и Игорь Геннадьевич даже перестал поминать постыдные страницы её истории. Он внимательно посмотрел на Веру Степановну и сказал: «А ты молодец. Хорошее место нашла. Мне по душе». Траттория была маленькой и тихой и будто бы не замечала ни эту пару русских, ни веселых англичан, ни ароматов вина, ни запаха поджаренного сыра, она как будто спала свой очередной век и ничто её не удивляло.

Вечер Игорь Геннадьевич провел мирно. В баре отеля он принял «на грудь» последнюю стопочку и отправился спать. Вера Степановна читала путеводитель. Он смотрел на неё и думал: «Вот ведь, ей интересно. Ну, Нерон. Ну, Цезарь. Ну, Константин. Ну и что? У нас самих три Александра!». «А может, пойдём потанцуем?» — Игорь Геннадьевич даже сразу не понял, что сказала Вера Степановна. «Зачем?» — спросил он её, всё еще не осознавая, что же она предлагает. «Там вечером в отеле живая музыка, можно потанцевать», — сказала она, упрямо смотря в путеводитель. «Ну, знаешь!» — сказал он, плотнее укрылся одеялом и отвернулся к стене. Вера Степановна только печально улыбнулась. Свет погас через час, и весь этот час Игорь Геннадьевич размышлял над предложением Веры Степановны. «Это ж надо! В её возрасте танцевать!» — думал он и не мог уснуть.

Проснулся Кетров с несварением желудка. История Италии вновь оказалась под внимательным рассмотрением. К счастью, к обеду ему стало лучше. Хорошая порция вина, сыр буррата благотворно повлияли на его самочувствие, и он даже согласился на осмотр собора Святого Петра. Коллизии в истории своей страны, связанные со сменой веры, Кетров пережил спокойно. Большой разницы между верой в революционеров и верой в ангелов, если смотреть в самую сущность, для него не было. Как говорилось в его любимом фильме «Свадьба в Малиновке»: «Опять власть меняется!». Как и герой фильма, он запрятал за пазуху свою буденовку, а с ней и атеистические взгляды, и стал со всем трепетом души верить в Бога. Собор Петра произвел на него впечатление размером. И хотя одним ухом он услышал русского экскурсовода, на описываемый факт внимания не обратил. Уже потом ближе к вечеру странным эхом в его голове звучали слова: «Тот, кто трижды отрёкся от Христа прежде, чем пропел петух, сам погиб, вероятно, здесь, в дьявольском году. В то время тут цвели сады цирка Нерона…»

Они долго гуляли по маленьким улочкам, заходили в небольшие и большие магазины, покупали какие-то товары, которые были нужны то ли племянникам, то ли двоюродным сёстрам. Дети давно выросли, но он по-прежнему не покупал им подарки, так как залогом успеха в жизни считал строгое воспитание. И когда они шли, увешанные пакетами, по старой брусчатке, которая помнила всё, Игорь Геннадьевич вдруг сказал, обращаясь к Вере Степановне: «Видишь, я тебе говорил: надо чаще бывать в Риме!». После очередной «последней» рюмки он спал тяжелым сном, ему снились темные времена. Снился цирк.

Утром Вера Степановна, собираясь на завтрак, сказала: «Игорёша, сегодня Колизей!». Он промычал в ответ. Колизей у него ассоциировался с фильмом «Гладиатор». Он на секунду представил свое тело молодым и стройным, запакованным в доспехи. Он видел себя идущим по арене, чувствовал себя Расселом Кроу или кем-то еще, очень значительным, выходящим на бой со смертью. Он видел, как на арене женщина, похожая на прекрасную фею, ему улыбалась. Он положил в карман припасенный баллончик с краской и спустился за женой в ресторан на завтрак.

Когда они подошли к Колизею, очередь показалась им огромной, они терпеливо стояли около двух часов и вошли внутрь в самый разгар жаркого дня. Они осмотрели оба яруса, когда Игорь Геннадьевич нашел безлюдное место и тихо шепнул жене: «Постой на шухере». «Ты что? Здесь?» — спросила она. «Да я не это… Стой, я сказал!». Но Вера Степановна прикрывала только один проход. Поэтому, постоянно оглядываясь, Игорь Геннадьевич достал небольшой баллон с синей краской. На древней стене он стал выводить большую букву К. Сначала он нарисовал вертикальную линию, чуть больше полуметра высотой, потом две боковые, и уже хотел начать писать букву е, но получилась только точка, как увидел, что к нему бежит служитель. «Заметут!» — только и успело вспыхнуть в его голове.