Артём Лесман - Сборник. Живые истории о психотерапии

Для Жана Пиаже всё это воспоминание казалось невероятно реалистичным, наполненным разнообразными деталями и не вызывающим сомнений в правдоподобности. Но когда Жану было пятнадцать лет его родители получили письмо от бывшей няни, в котором она сообщала, что вступила в Армию спасения. В связи с этим ей важно было признаться в своих грехах и, насколько возможно, загладить вину за проступки прошлого. В письме она рассказала, что всю историю с похищением полностью выдумала, подделав и царапины. А также вернула часы, которые ей подарили родители Жана в благодарность за спасение сына.

***

Получается, что Жан Пиаже в детстве слышал рассказы о неудавшемся похищении, в которое верили его родители, и уже сам спроецировал картину несуществующего происшествия в прошлое в виде зрительной памяти. Всё это «воспоминание» стало исключительно продуктом работы психики Жана.

История Жана Пиаже отлично демонстрирует неоднозначность нашей памяти. Чёткость и ясность воспоминаний отнюдь не являются критериями «настоящести». Как не говорит об истинности и то, что общими воспоминаниями обладают несколько человек.

Эта история поднимает важные вопросы: какие события из нашего прошлого происходили в действительности? Как отличить настоящие воспоминания от ложных? Что же такое память? Несомненным остаётся лишь то, что далеко не все наши воспоминания происходили на самом деле.

Эту историю Фредерик Перлз, известный психотерапевт, основатель гештальт-терапии, рассказал в своей книге «Внутри и вне помойного ведра».

***

Однажды Перлз работал со скрипачом, который хотел стать солистом. Всё было хорошо, пока тот играл в оркестре. Но через 15 минут после того, как он начинал солировать, в его левой руке развивался спазм. Все неврологические обследования, которые проходил скрипач, дали отрицательный результат. Так что очевидно — дело было в психосоматике и требовалась психотерапевтическая работа.

Случай скрипача был примечателен тем, что на момент начала работы с Перлзом он уже 27 лет проходил психоанализ у шести различных аналитиков! За это время, естественно, в психотерапии были многократно пройдены все аспекты эдипова комплекса, рассмотрены все нюансы первых лет жизни и ранних отношений с родителями… но приблизиться к решению проблемы со спазмом в левой руке так и не удалось.

Когда скрипач пришёл к Перлзу, как опытный пациент психоаналитика, он сразу же пошёл к кушетке, но Фредерик остановил его и попросил принести скрипку.

— Зачем? — спросил скрипач.

— Я хочу увидеть, как вам удалось создать спазм. — ответил Перлз.

Скрипач принёс скрипку. Встал, опираясь на правую ногу, при этом левой ногой обвивая правую. 10 минут он великолепно играл, после чего начал немного покачиваться. В течении нескольких следующих минут амплитуда покачивания увеличилась, движения пальцев замедлились, ноты стали исполнятся неаккуратно, пропала красота звучания мелодии и скрипач прервал игру.

— Вы видите? — сказал он — Становится трудно. Если я заставлю себя продолжать, разовьётся спазм, и я не смогу играть совсем.

— И у вас никогда не бывает спазм, когда вы играете в оркестре?

— Никогда.

— Вы сидите?

— Конечно, но как солист я должен стоять.

Перлз размял руки скрипачу и попросил встать, поставив ноги раздельно, слегка согнув в коленях. А после предложил опять сыграть на скрипке. Через 20 минут потрясающей игры, на глазах скрипача появились слёзы. Он повторял: «Я не хочу поверить, я не могу поверить…».

Сеанс закончился, но Перлз позволил ему ещё играть. Это было слишком важно!

***

Давайте немного посчитаем. Классический психоанализ — это 50минутные сессии 3—5 раз в неделю. Таким образом, на психоанализ скрипача ушло приблизительно от 3500 до 5800 часов чистого времени. Наверняка во время такого длительного анализа мужчина сумел поработать со многими темами, но спазм в левой руке так и остался неразрешённой проблемой. Проблемой, которую Перлз помог разрешить чуть более чем за 1 час (позже Перлз встречался со скрипачом несколько раз для работы с уже другими запросами).

Я не хочу сказать, что психоанализ плох, а гештальт — это мегаинструмент. Мне кажется, эта история про другое — про догматичность. Те шесть психоаналитиков, которые работали со скрипачом, были скованны своим подходом, технологией анализа и аналитическим мировоззрением настолько, что даже не заинтересовались очевидной вещью — чем был вызван этот спазм и как именно он развивался.

Ещё эта история, на мой взгляд, про то, как часто мы пытаемся разобраться с глубинами, найти первопричины, всё понять и осознать тогда, когда решить проблему можно простыми и очевидными действиями.

Чтобы продемонстрировать свой подход в работе с саморазрушающим поведением, Фредерик Перлз в своей книге «Внутри и вне помойного ведра» рассказывает невесёлую, но показательную историю.

***

Однажды коллега попросил Перлза провести психотерапевтическую сессию с его суицидальной пациенткой. Фредерик согласился. В терапии они быстро пришли к пониманию, что на самом деле она хочет убить мужа, а не себя. И, к сожалению, она реально это сделала.

***

Я бы не хотел сейчас останавливаться на этической стороне этой истории.

— она не однозначна. Для меня очевидно, что работа с этой женщиной не была доведена до конца, но была ли возможность у Перлза это сделать — неизвестно.

С точки зрения Перлза, когда человек запрещает себе направлять на других свои разрушительные импульсы (злость, гнев, обиду, раздражение…), он направляет их на самого себя — создаёт саморазрушающее поведение (попытки суицида, самомучение и т.д.) или психосоматику.

Лечение достаточно очевидное: «делай для других то же, что ты делаешь для себя».

Это может звучать пугающе: вместо саморазрушения — разрушать других. Но с точки зрения Фредерика достаточно и даже необходимо, чтобы человек подобные действия начал совершать в фантазиях и психодраме. И если бы в истории с этой женщиной терапия дошла до того момента, когда желание убить можно было бы проживать метафорически, муж, скорее всего, остался бы живым.

Эту историю Фредерик Перлз рассказал в своей книге «Внутри и вне помойного ведра».

***

Когда Перлз жил и работал в Южной Африке, гитлеровский корпус вошёл в Северную Африку. Фредерик и несколько его товарищей хотели помогать пострадавшим от войны и в итоге стали врачами-офицерами. Эта история происходила в одном из госпиталей южноафриканской армии где-то между 1942 и 1946 годами.