Дмитрий Зорин - Сказка и быль

Завод находился в пусковом режиме, поэтому отдельные производственные участки работали по своему графику. Наш цех, а это был цех механической обработки и значился он под первым номером, также поэтапно наращивал свои производственные мощности в соответствии с утверждённым планом. Вначале цех размещался на временных площадях, завершалось строительство основного корпуса завода, и начались поэтапный демонтаж, перемещение и монтаж станочного оборудования на новую производственную площадь этого корпуса, предназначенную для размещения нашего цеха. Работа осуществлялась в основном собственными силами, и та ею часть, которая не требовала специальной квалификации, выполнялась подсобными рабочими и учениками. Стремясь не выбиваться из графика ввода в эксплуатацию оборудования и производственных мощностей, администрация организовала посменную работу, использовались и сверхурочные работы. Мне, как несовершеннолетнему, законом запрещались сверхурочные работы, и меня на них не назначали, но я сам вопреки запретам иногда оставался на несколько часов во вторую смену. Делал я это не столько для того, чтобы помогать переходу в новый цех, сколько для использования появившейся из-за ослабления контроля возможности поработать на разных станках.

Особенно мне нравилась работа на токарных станках. Сколько я переломал резцов во время этих моих упражнений, трудно было сосчитать. Каждый резец затачивался и доводился токарем индивидуально, при этом отдельные образцы были специально изготовлены для конкретных операций. Некоторые представляли собой продукт рационализаторских предложений и изобретений. Исходя из всего этого реакцию станочников, когда они, придя на смену, обнаруживали или пропажу инструмента, или его поломку можно представить не трудно. Меня, конечно, видели за работой на станках. Наверное, благодаря режимности предприятия, обеспечивающей высокую дисциплину, а также моему возрасту и заслугам моего наставника я избежал физического наказания со стороны самих пострадавших и отделался нравоучениями и предупреждениями от руководства цехом. В это время к нам в цех учеником токаря был принят Семён, сын наших дальних родственников, приютивших маму, когда арестовали бабушку, о чем я уже упоминал выше. Он хоть и был немного младше меня, но отличался работоспособностью, стремлением освоить профессию и послушанием. Его наставник не мог им нахвалиться, и мне не раз ставили его в пример. Это не нанесло ущерба нашим дальнейшим отношениям, во всяком случае, с моей стороны, я до сих пор испытываю к нему добрые чувства, хотя жизнь в будущем приготовит нам испытание, из которого мы выйдем по-разному. К сожалению, мы не сделали попытки объясниться. Может быть, тогда у него не стало бы оснований, как мне кажется, искажённо думать обо мне. Моё отношение к нему не претерпело изменений.

Наверное, редкий подросток, оказавшись на моем месте, не захотел бы что-нибудь самостоятельно изготовить для себя, и в большинстве случаев этим изделием был ножичек, такая уж мальчишеская психология. Не стал исключением и я. Приобретя кое-какой опыт работы на заточном станке, я приступил к осуществлению задуманного, а задумал я изготовить что-то типа финки, но пренебрёг правилами техники безопасности работы на этом коварном даже для опытных рабочих станке. Своё изделие я решил сделать из обломка дисковой фрезы толщиной порядка пяти миллиметров, поэтому даже для изготовления заготовки необходимой конфигурации требовалось снять много металла. Желая ускорить процесс обточки, я резко нажал деталью на абразивный диск, и в результате срыва указательный палец левой руки оказался в зоне резания, я получил первую свою травму на производстве. Слава богу, что все обошлось без серьёзных последствий. Во-первых, я получил незначительную травму, сточил себе ноготь и немного верхней фаланги пальца, поэтому обошёлся без больницы. Во-вторых, удалось скрыть этот эпизод от службы техники безопасности и обошлось без оформления акта о несчастном случае, что было чревато серьёзными последствиями для всего коллектива цеха при подведении итогов социалистического соревнования. Если происходили несчастные случаи, связанные с нарушением правил техники безопасности, коллектив наказывали понижением результатов соревнования и лишением премии. Этот случай лишил меня права аттестации в установленный срок, и мне продлили срок обучения.

Конечно, все эти мои «шалости» не проходили бесследно. С одной стороны, я через практику, пусть даже неприятную, приобретал жизненный опыт, и это имело положительные последствия. С другой стороны, они доставляли много беспокойства окружающим меня людям не только на работе, но и моим близким дома, усложняли и так не простые взаимоотношения с Григорием Михайловичем. Что греха таить, ему за мои выходки доставалось больше всех, ведь он официально, будучи моим наставником, нёс за меня прямую ответственность. Я думаю, что в душе он не раз упрекал себя за своё благородство, выразившееся в готовности устроить меня на работу и быть моим наставником. С позиции сегодняшнего дня у меня нет к нему претензий относительно его отношения ко мне, как к своему ученику. Он приложил много сил, чтобы передать мне свои знания и опыт, и не его вина, что я оказался не прилежным учеником. Я писал, что война рано взрослила, но она и вносила дисгармонию в наше развитие. Этим я склонен объяснять некоторое несоответствие возраста и поступков, свойственное моему поколению.

По складу своего характера я был человеком коммуникабельным, легко сходился с людьми, умел привлечь к себе внимание окружающих. Эти качества не остались незамеченными. Меня в той или иной мере старались привлечь к общественной работе, и я не отказывался, и с удовольствием принимал участие почти во всех мероприятиях, куда меня приглашали. Мне и сегодня нравится бывать в сквере, расположенном напротив завода, искать и находить деревья, посаженные мною и товарищами в то время. Вообще в Красноярске много мест общественного пользования, в благоустройстве, которых я вместе со сверстниками участвовал, включая и главную площадь города. Мы активно участвовали в мероприятиях коллектива цеха и завода всех масштабов, ходили на демонстрации.

Вскоре я был аттестован и получил квалификацию фрезеровщика третьего разряда. Мой так называемый отчим, каковым я его отказывался признавать, усилил свою опеку надо мной, и это меня тяготило. В улыбках рабочих я видел насмешку, моё возрастное самолюбие, это затрагивало, я усматривал угрозу самостоятельности. Назревал конфликт, и он не заставил себя долго ждать.

По настоятельному предложению некоторых товарищей по работе, внушивших мне необходимость соблюсти традицию посвящения в рабочие, я часть первой своей заработной платы истратил на этот ритуал, представляющий собой обыкновенное застолье за мой счёт, в процессе которого мне уделялось много внимания. Григорий Михайлович остерегал меня от этого, он знал о традиции и не одобрял ею. После посвящения я пришёл домой, мягко говоря, в приподнятом состоянии. Выпившим, мои домочадцы наблюдали меня впервые, я не мог не обратить внимания на то, что моего появления явно с настороженностью ждали, а, ощутив окружившую меня ауру неприятия, понял, откуда ветер дует, и затаился.