Екатерина Данильчик - Обретая себя

Молодой врач, видимо сменившийся утром, начал светить пациентке прямо в глаза, проверяя реакцию зрачков.

— Кристина, мы очень рады, что вы очнулись. Пожалуйста, скажите пару слов.

— Я, я, мне больно… — еле выдавила Кристина, — что, что про… произошло?

— Тише, вот, попей воды, — подсунула трубочку с водой ей Алена, — ты попала в аварию и тебя доставили на скорой сюда, где ты экстренно была прооперирована.

И тут сознание Кристины начало активно работать и в голове понеслись картинки одна за другой: вот она едет в маршрутке, удар, боль, кровь, крик девочки, стоны, шум, сирены, боль, темнота…

— Мой, мой малыш??? — схватилась она резко за рукав халата врача, перепугав его внезапностью. Ее глаза были не естественно раскрыты, и вид, в общем, устрашал: растрепанные рыжие волосы, зашитые раны на лице и кровоподтеки под кожей вместе создавали образ отталкивающий, больше напоминающий ведьму или психически неуравновешенную особу, чем молодую женщину.

— Быстро вызовите сюда Ирину Ивановну, — потребовал врач у медсестры, и та пулей вылетела из палаты.

— Где, где он? — неестественным голосом твердила Кристина, не отпуская руку доктора, которому уже явно стало не по себе, от того, что именно ему выпала учесть сообщить такую новость.

— Мне очень жаль, но ваш ребенок не выжил. Повреждения были слишком серьезными и когда вас доставили к нам, ребенок уже был мертв, — твердо и уверенно произнес мужчина. Он хотел оставаться безмятежным, беспристрастным, ведь он врач, у него есть обязанности, он считал, что должен быть таким холодным на работе. Но, глядя в данную минуту в глаза своей пациентке, его броня разрушилась. Он как будто бы физически почувствовал, как обрубил корень ее жизни, увидел, как ее непонимающий взгляд сменился осознанием, обнажая на ее лице гримасу ужаса и боли.

Кристина начала бешено дергаться, пытаясь встать, и тут же ощупывала свой живот, ее крик взбудоражил и рассеял тишину в отделении. Доктор пытался ее успокоить, придерживал, но все было бес толку, Кристина кричала во все горло, звала своего ребенка, своего сыночка.

Прибежала медсестра и следом за ней вошла та самая Ирина Ивановна, психиатр.

— Кристина, Кристина, — начали они все звать ее, но было бесполезно.

— Где мой сын? Я хочу к нему! Он не мог умереть, верните мне моего ребенка! — орала она, но без слез, были только дикие вопли.

— Ирина Ивановна, что будем делать? — спросил молодой врач.

— Ничего, в таком состоянии невозможно поговорить с ней, введите ей успокоительное, я зайду позже, и родственников не пускайте, я сначала поговорю с ними, — спокойно дала распоряжения Ирина Ивановна и вышла из палаты.

Она была женщиной средних лет, опрятно одетой и приятной внешности. Войдя в небольшую комнату, вроде холла, где находились муж Кристины и мама, Ирина Ивановна поприветствовала их и пригласила пройти с ней.

— Как моя дочь? С ней все в порядке, бедная моя девочка, — не в силах остановиться от рыданий, спрашивала Мария Васильевна. Вова же нервно и молчаливо сидел.

— Мне очень жаль, что с вашей семьей произошло такое, и я очень сочувствую вам, но я вынуждена поговорить о состоянии вашей жены и дочери, — начала психиатр, глядя то на Вову, то на Марию Васильевну.

— Как она сейчас, ее жизни что-то угрожает? Мы ничего не знаем, нам только позвонили и сообщили без подробностей, — наконец подал голос Владимир.

— Физически она стабильна и, не смотря на то, что при операции были осложнения, сейчас ее жизни ничего не угрожает. Хотя реабилитация будет длительной, ведь Кристина получила множество травм, об этом вам позже расскажет ее лечащий врач. Главное сейчас, это ее психическое состояние. Да, вы все потеряли этого малыша, но для нее все иначе. Кристина уже мать и она будет чувствовать себя не просто опустошенной и лишенной ребенка. Для нее он уже давно ее сын, и она уже много раз представляла его жизнь, так что ей будет куда хуже, чем вы думаете, она как будто потеряла часть себя.

— Что вы от нас хотите? — язвительно и раздраженно спросил Вова, — поддержки и понимания?

— Мы поможем ей преодолеть эту утрату, — сказала Мария Васильевна, уставившись опустошенным взглядом прямо перед собой.

— Нет, в том то и дело, что поддержка не поможет. Ей наоборот необходимо выстрадать эту боль, прочувствовать, впустить в себя. Только тогда она сможет жить дальше, и только тогда, когда сама захочет, а вы просто должны быть рядом.

Разговор с психиатром не сильно повлиял на Вову, и тот не раздумывая первым делом, отправился к своему дружку заливать свое горе. Хотя, неизвестно, было ли для него это горем, может в душе он ликовал, что судьба избавила его от такой ответственности, но виду не подавал.

После разговора с психиатром Мария Васильевна нашла медсестру и спросила о состоянии дочери.

— Она сейчас спит, ей дали большую дозу успокоительного и обезболивающее. Нужно время, чтоб она оклемалась, — грустно и сочувственно объяснила Алена.

— Когда я смогу ее увидеть? — дрожащим голосом спросила Мария Васильевна.

— Послушайте, я знаю вам очень тяжело, ведь она ваш ребенок и она потеряла вашего внука, но ради нее вы должны быть сильной и пойти домой, выспаться и завтра уже придете, тогда вас пустят, — сказала медсестра, подавая салфетку бедной женщине.

— А если ей станет хуже или…? Нет, я останусь.

— Мария Васильевна, Божечки, какое горе, нам так жаль, — с шумом и гамом вбежали в отделение Наташа и Максим, они стали обнимать и утешать маму Кристины, и та естественно расплакалась еще больше. Наташа тоже не сдерживалась и поддержала Марию Васильевну, Максим же сохранял стойкость, но был очень подавлен и со слезами на глазах.

После разговора с врачом, который оперировал Кристину, они все втроем вышли из больницы.

— Мария Васильевна, я вас в таком состоянии никуда не отпущу, — заявила Наташа, — сегодня останетесь у меня, а завтра вместе отправимся к Кристине.

— Спасибо, милая, спасибо, — устало и покорно произнесла женщина.

Они сели в новенькую деву Наташи и тронулись с парковки, Максим проводил их озадаченным взглядом, а потом развернулся и вошел в больницу. Сунув медсестре пятьсот рублей, Максим вежливо попросил впустить его к Кристине в палату на пять минуть.

Войдя, Максима сразу пробила дрожь, его скулы на лице сжались, а кулаки непроизвольно сократились в кулаки. Кристина и впрямь вселяла немного ужаса, все эти приборы, кислородная маска, травмы, швы, синяки, гематомы, опухлость половины лица, мгновенно вызывали жалость, а осознание того, что кроме самой аварии она еще и потеряла ребенка, просто убивало Максима. Он понимал, что так просто Кристина не выкарабкается из этого, и в данную секунду он поклялся себе, что будет рядом, не смотря ни на что.