Вильям Козлов - Дети ада

— Я понимаю, — говорит он. — Нервы... После такой операции...

Высокий мужчина швыряет шариковую ручку на стол, поворачивается и, ни на кого не глядя, с безумным видом выбегает из помещения.

— А деньги? — высовывается из квадратного окошка кассирша. — Получите деньги!

Аркуня горестно разводит ручками:

— Его можно понять... Ведь он теперь не мужчина.

Люди в очереди стараются не смотреть на него.

Расписавшись в ведомости и получив деньги, воробышек заметил в дверях черноглазого моложавого мужчину с длинными волосами, в туфлях на высоком каблуке. Расплывшись в радостной улыбке, бросается к нему:

— Вы как всегда неотразимы, Глеб Семенович! Читал, читал вашу последнюю книжку стихов. Потрясающе! Восхитительно! Вы — гений, голубчик! Пушкин! Лермонтов! Омар Хаям!

И с разбегу заключает модного поэта в свои объятия. Тот снисходительно нагибает голову, подставляя чисто выбритую щеку для восторженного поцелуя.

Говорят, не повезет, так ковыряя в носу можно палец сломать. Виктор Голбин был тихим, спокойным парнем. Ростом и физической силой его бог не обидел, мог за один конец свободно тяжеленный рельс поднять. Никогда сам не дрался и не терпел, когда другие дерутся. Тут же бросался разнимать.

Как-то возвращался домой со свадьбы, у самой калитки споткнулся о булыжник и нос об забор сломал.

Поднакопив деньжат, купил мотороллер, спрыснул с приятелем долгожданную покупку, сел в седло и на своей же улице попался на глаза участковому: составили акт и Виктора лишили на год водительских прав.

Возвращаясь с работы, увидел, как в сквере дерутся двое пьяных. Бросился их разнимать, один ударил его по голове кирпичом. И он, как пьяный стал. Тут как раз подоспела милиция: парни убежали, а контуженного Голбина привели в отделение, где он с трудом шевелил языком. В результате отсидел за хулиганство пятнадцать суток.

Познакомился на танцах с девушкой, пошел провожать ее, а у калитки их встретил разъяренный муж с оглоблей. Оказывается, поругались и жена назло ему ушла в клуб. Оглоблю Виктор у него в конце- концов отобрал, однако на следующий день обнаружил, что у него сломана ключица.

На выходные поехал за город по малину, там змея его за палец укусила.

Стал купаться на глухом лесном озере и запутался в рыболовной сети. И тут ему первый раз в жизни повезло: его крики услышали рыбаки и полуживого, нахлебавшегося воды, вместе с сетью и попавшейся в ней рыбой, выволокли на берег.

— Счастливчик! — заметили рыбаки. — На это озеро месяцами никто не заглядывает.

Я сидел в кабинете редакции и ждал из Москвы очень важного для себя телефонного звонка. Должна позвонить моя любимая женщина. Мы с ней договорились. Умолк шум в коридоре, перестали хлопать двери: рабочий день закончился и все разошлись по домам.

Тихо. Телефон молчит. Он стоит на краю коричневого стола и никелированный диск с цифрами будто светится. Муха неторопливо ползает по черной трубке. Вот сейчас раздастся телефонный звонок и глупая муха в испуге взлетит... Но звонка нет. Она ведь знает, что я жду. Почему же не звонит? Может, телефонная линия нарушилась, или буря столбы повалила?..

Я вдруг слышу тиканье часов, раньше никогда его не слышал. Часы висят на стене в дальнем конце кабинета. Тиканье становится все громче, отчетливее. Мухе надоело обследовать телефон и она перелетела на портрет космонавта Германа Титова.

Телефон все молчит. Я услышал еще какое-то негромкое глухое тиканье. Верчу головой, но больше часов в кабинете нет. Наконец догадываюсь — это стучит мое собственное сердце. Стучит глухо, тоскливо. Неужели на другом конце провода не чувствуют, что я жду?..

И вот все звуки исчезли, меня обступила гробовая тишина. Муха, казалось, прилипла к портрету, часы и сердце остановились.

Я услышал время. Оно будто ватой укутало, неслышно вошло в меня и остановилось. Время не дышит, не тикает. Оно тише самой тишины. Но я чувствую его, оно отовсюду вползает в небольшую комнату, наполняет ее до самого потолка и начинает пульсировать.

А телефон все молчит.

Я сижу в сумрачном пустом кабинете, смотрю на аппарат, завладевший всем столом, и слушаю равнодушное время.

В одном глубинном районе снискал себе дурную славу местный поп. Он запойно пил, нетрезвый справлял религиозные обряды, однажды при отпевании на кладбище упал с, паникадилом в могилу и его оттуда вытягивали веревками, спал у церковной ограды, дважды побывал в вытрезвителе. Начальник вытрезвителя, не вникая в суть дела, одним росчерком подмахнул официальный бланк, примерно такого содержания: «В партийную организацию у святской церкви. Сообщаем, что такого-то задержан в нетрезвом состоянии служитель культа такой-то... Просим обсудить его недостойное поведение в коллективе, принять соответствующие меры...»

Когда попик вторично попал в вытрезвитель и дело дошло до райисполкома, там долго думали, как отреагировать на такое безобразие и в конце-концов сообщили о недостойном поведении служителя культа в епархию.

Меры были приняты незамедлительно: святейший синод выехал в район, отлучил спившегося попа от церкви, а на его место прислал молодого энергичного батюшку, недавно закончившего духовную семинарию. Новый служитель культа повел дело как надо: привел запущенную церковь в порядок, часто выступал с интересными проповедями перед верующими, аккуратно справлял религиозные обряды, сумел привлечь в храм божий молодежь.

Одним словом, верующие не могли нарадоваться на нового расторопного батюшку, добрая слава о нем распространилась по всему району, верующих становилось все больше.

А райисполком слал в областной центр телефонограммы, телеграммы, мол, срочно присылайте опытных лекторов-атеистов.

У забора с велосипеда свалился на тропинку пьяный. Лежа на земле, он силился подняться и громко сквернословил, поминая бога и мать. Проходивший мимо сосед Петя, невысокий, худощавый мужчина лет "прока, подхватил его подмышки, помог подняться и добродушно урезонивал идти домой и проспаться. Но пьяный кудрявый плечистый парень вдруг рассвирепел: отшвырнул от себя велосипед, стал отдирать от забора жердину и орать на всю улицу, что он сейчас всем покажет кузькину мать.

Петя на всякий случай отошел в сторонку, закурил и с неодобрением смотрел на него. Тут из дома чертом выскочила разъяренная Петина жена — Катя и с бранью накинулась на пьяницу. Тот вмиг утихомирился и, бормоча, что нынче же починит забор, подхватил с тропинки велосипед и двинулся восвояси.

Из-за спины жены вдогонку ему разошелся Петя:

— Ах ты, хулиган! Да я тебя сейчас, как бог черепаху! Надо же, весь забор порушил! Догоню и все ребра переломаю!..