Иван Алексеев - Лебединое озеро

Пока подходил, из проходной вышла давняя знакомая.

«Привет.» — «Здравствуй. Далеко собралась?» — «Размяться немного. Одеревенела от сидения. Как дела, Коля? Как давление?» — «Нормально. Радуюсь лету. И спокоен, как слон. У тебя как дела?» — «Тоже болячки свои залечила, тоже радуюсь. Я тебе не говорила, что Руслан женил старшего?» — «Говорила». — «Ой, что это? Стекло… Чья машина?» — «Моя». — «Боже мой! Что делать? Украли что-нибудь?» — «Барсетку, похоже, вытащили». — «Деньги были, документы?» — «Денег немного. Карточка банковская. Права». — «Наверно, полицию надо вызвать? В банк позвони. Я сейчас свою карточку достану, подскажу номер.»

«Алё, девушка, здравствуйте. У меня карточку украли. Заблокируйте её, пожалуйста.» — «Последние цифры номера помните? Ваше имя? Кодовое слово?.. Ваша карта заблокирована. Обратитесь за новой в ближайшее отделение банка».

«Заблокировал? А я телефон полиции нашла. Звони.»

«Алё, девушка, у меня стекло в машине разбили.» — «Из машины что-то пропало? Деньги? Документы? Где это случилось? Когда? Вы где находитесь? Никуда не отлучайтесь. Ждите сотрудников.»

«Приедут? Надо ждать. Какое несчастье! Коль, можно, я пойду?» — «Конечно, иди. Спасибо за помощь».

На круглом лице знакомой — гримасы испуга и переживаний. В голосах банковской и полицейской дежурных — сочувствие. Лицо Николая Петровича как маска. Досада наружу не прорывается. И нутро у него не ходит ходуном, как заходилось бы до болезни, а вяло и плохо соображает, что делать.

Приехал сын, похлопал дверью машины, насыпав в салон мелкие кусочки державшихся на краях волн битого стекла. После него в салон полез Николай Петрович: проверил содержимое бардачка, рассыпав на сиденья и в дверные щели последние колючие остатки.

«Хорошо, хоть паспорта в сумке не было. Что же ты, папка?» — «Да вот, сглупил.»

Объяснять сыну было нечего и незачем. Что толку от того, что сумочку Николай Петрович оставлял в машине только возле института, где никогда никаких хулиганов не бывало? Или от того, что прилаженную между водительским и пассажирским креслами барсетку в затемнённые задние стёкла не было видно совсем, а в передние надо было ещё присмотреться, чтобы увидеть?..

Мимо переминающихся Николая Петровича с сыном протёк ручеёк сотрудников, возвращающихся после обеда. Полупустую стоянку заполнили машины, прикрыв мозаику битого стекла на асфальте. Часа через полтора подъехала белая «Газель» с оперативниками: четверо рассудительных ребят в гражданской одежде, немногим старше сына Николая Петровича; с ними худощавая женщина-майор, некрасивая, с открытыми коленками. Женщина не командовала — присутствовала, наблюдая, как ребята расспрашивают потерпевшего, записывают показания, снимают отпечатки пальцев на машине и дактилоскопируют Николая Петровича и его сына.

«Вы трогали дверцу? А сын? Залапали всё. Отпечатки двух людей. Ваши, скорее всего. Не надо было лазить в машину.» — «А как нам было посмотреть, что пропало? И вообще.» — «Это понятно. Но лучше было подождать… Парня, которого вы подозреваете, можете описать? Нет? Сколько ему на вид? Брюки какие на нём были? Рубашка какого цвета? Чёрного или тёмного?» — «Я его мельком видел. Рост помню, фигуру, манеру держаться. Увижу — узнаю, описать тяжело… Вот эта коробочка от йогурта должна быть его.» — «Наколка у него какая была? Купола?» — «Не могу сказать. Он держал телефон у уха, рукав рубашки у него сполз с запястья, и стала видна наколка. Какой рисунок — не знаю, не всматривался. И вообще я в парня не всматривался. Отметил боковым зрением, что чужой, и всё.» — «Вы про коробочку, что стоит около колеса? Её не трогали? Тогда мы её заберём. Можете ещё что-нибудь пояснить? Сумочку свою в какую сумму оцениваете?.. То есть общий ущерб получается незначительный, меньше пяти тысяч.» — «А стекло, которое надо вставлять? А пошлина за документы?» — «Это не в счёт. Только деньги считаем пропавшие и вещи. На остальное можете заявить гражданский иск, когда вора найдём… Неужели никто не видел момента кражи? Расспросите хозяев машин с регистратором, которые оставались на стоянке. Может, регистратор у них был включен? Может из кабинетов, окна которых выходят на улицу, кто-то что-то видел или слышал? Камера на здании, на втором этаже, смотрит на стоянку. К сожалению, не в сторону вашей машины. Но вы всё равно попросите с неё запись и принесите потом дознавателям. В-общем, идите на работу, пока мы тут оформляем бумаги, узнайте, что сможете.»

Пробежав кабинеты с окнами на стоянку, Николай Петрович нашёл единственного чего-то видевшего сурового старика с колючим взглядом и крепким, точно из камня вырезанным, подбородком

«Твою машину обокрали? Что взяли?» — «Немного денег. Права… Вы не видели?» — «Нет. Я ведь у окон не дежурю. Но подозрительного типа видел. Он долго крутился на стоянке, часов с двенадцати. Приблатнённый хлопец. Кулинича Саши машину обходил. Я Кулиничу звонил. Хотел сказать, что у его машины крутятся. Не дозвонился». — «Высокий такой хлыщ, в чёрном? И пил из горла?» — «Ну да, в тёмном. Вроде как ждёт кого-то и что-то потягивает. Не пиво. Не из бутылки пил. И не из банки… Я так и думал, что он машину присматривает.» — «Я этого чужака тоже видел. Йогурт он пил из коробки, а пустую мне у колеса оставил.»

Потом, вместе с сочувствующим дежурным, Николай Петрович ускоренно просмотрел обеденную запись с камеры наблюдения под именем «Фонтан». Камера захватывала правую половину стоянки и загаженный подкармливаемыми кряквами и голубями сквер, на котором никогда никакого фонтана не было. Вор, как окрестил для себя Николай Петрович подозреваемого им молодца, попал в кадр три раза. Почти за час до начала обеда он, попивая из той самой, виденной наяву коробки с йогуртом, крутился у чужих машин так, как живописал старик. К сожалению, разрешение камеры было плохим — размытое лицо, размытый рисунок наколки и нечёткие цвета одежды новой информации не добавили.

«Пап, ты где пропал? Давай быстро назад.»

Вернувшись, Николай Петрович рассказал полицейским то малое, что узнал, и расписался в готовых бумагах.

«Возьмите листок с номером постановления. Этот номер будет записан у дежурного. Пока не заведут дело, ссылайтесь на него. Если у кого-то возникнут к вам какие-либо вопросы, пусть звонят в полицию и называют этот номер. И обязательно скопируйте и принесите нам запись с камеры наблюдения. Знаете, куда приходить? Покажете дежурному паспорт, скажете: на третий этаж, к дознавателям.»

Дома Николай Петрович внимательно просмотрел записанные кадры с чужаком в тёмной одежде, пытаясь разобрать черты лица, цвет брюк и рубашки — бесполезно. На следующий день он понёс видеозапись в полицию. Попал в обеденное время. Потоптался на третьем этаже перед закрытыми комнатами, слушая женские голоса за дверями, пока из одной не вышла, ковыряя в зубах языком, приезжавшая накануне майор с голыми коленками.