Иван Алексеев - Лебединое озеро

«И сказал [Господь]: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли; и ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей; когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле. И сказал Каин Господу [Богу]: наказание мое больше, нежели снести можно; вот, Ты теперь сгоняешь меня с лица земли, и от лица Твоего я скроюсь, и буду изгнанником и скитальцем на земле; и всякий, кто встретится со мною, убьет меня. И сказал ему Господь [Бог]: за то всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро. И сделал Господь [Бог] Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его.» 4 4 Бытие 4: 10—15

Яркие грозовые молнии разделили в воображении Николая Петровича двух Ламехов — потомков Каина и Сима.

Ламех Каина — убийца, взывающий к безнаказанности: «…жены Ламеховы! внимайте словам моим: я убил мужа в язву мне и отрока в рану мне; если за Каина отмстится всемеро, то за Ламеха в семьдесят раз всемеро.» 5 5 Бытие 4: 23—24

Ламех Сима — отец спасшегося Ноя, который «был человек праведный и непорочный в роде своем», «ходил пред Богом» 6 6 Бытие 6: 9 .

«Но если, — думал Николай Петрович, — потоп истребил всякую плоть, то он истребил и племя Каина. А значит, вновь и вновь теряющие лица завистники, воры и убийцы — потомки праведного рода. И получается, нет автоматической праведности, а род наш лукав, и ничего не изменилось с тех пор, как «раскаялся Господь, что создал человека на земле, и воскорбел в сердце Своём» 7 7 Бытие 6: 6 .

Ступая по намёрзшим ледяным следам и оглядывая пожелтевший меж тропинок лёд, уставший сковывать воду и готовый уступить скорому напору весны, Николай Петрович почувствовал тщетность своих и чужих мысленных зигзагов объять недоступное. Понимая, что не надумал ничего нового, он спокойно переваривал то, что когда-то рвало ему нервы, представляя потуги людей опередить не ими установленный ход времени похожими на тщетные попытки уже сегодня сдвинуть потемневший лёд, который скоро пойдёт сам собой, подчиняясь природному закону. И всё же его думы не были совершенно напрасны. Все они разными путями сходились к реальной опасности, о которой предупреждала Николая Петровича тревожно бьющаяся в затылке жилка, — к лукавым ловушкам, стирающим лица в расплывчатые пятна, которые потом невозможно разглядеть.

Но как же Николаю Петровичу уберечься от невидимых ловушек? —Упростить все мыслимые и немыслимые зигзаги и прийти, наконец, к тому давно и не им распознанному, с чего он начинал, справляясь с душевной болезнью! Самому, своими усилиями прийти к общеизвестному — в этом не было ничего стыдного, как не бывает стыдно от хорошо выполненной своими руками любой работы.

Николай Петрович не желал больше морочить себе голову.

Всё искусственное, не нравящееся ему — от сериалов про выдуманную сладкую или героическую и приключенческую жизнь, имеющую так мало общего с обыденным существованием, до открытого управления обществом по чужим лекалам, несущим людям вред вместо пользы, — всё это работало на прикрытие драмы мировой истории, описанной в Апокалипсисе. И творцы, и управленцы не понимают, что разыгрывают сценарии чужой драмы. Они этой драмы не знают. Они её не читали. Они работают в чужих интересах, думая, что работают на себя. Не собственной волей стараются, а волей неизвестных хозяев мира. Зачем же поддаваться таким творцам и таким управленцам?

Если отбросить шелуху обманчивого разнообразия, то все поступки и дела людей, которые Николай Петрович видел своими глазами, сводились к двум линиям поведения. Судя по книгам, эти линии разошлись в допотопное время и сформировали две линии цивилизации. Одна потянулась от скрывшегося Кавеля. Вторая — от убитого Авеля и Сифа.

Одни рушат. Другие строят и восстанавливают порушенное.

Разрушители работают на создание хаоса. Создание хаоса предусмотрено мирскими властителями, которыми управляют неотмирные сущности с рогами, копытами и шерстью. Их царь Машиах, антихрист и лжемессия, придёт к власти над миром в тот момент, когда люди устанут от хаоса и будут молить небо навести порядок.

Что же делать? Надо не дать победить хаосу. Если нет управы на тех, кто ломает, остаётся строить. Жаль, конечно, что не получится из-за вечной борьбы построить царство Божие на земле. Но и лукавого царства здесь не будет — не допустим…

За размышлениями взволнованный Николай Петрович не заметил, как пересёк мёрзлую реку и оказался перед высоким берегом. Готовясь подниматься по скользкому склону, он остановился, высматривая себе путь, и тут только перенёсся из зимы в весну и точно очнулся в настоящем, подивившись мимоходом живости представившихся картинок о краже и дне суда, после которого прошло верных две недели.

Пока Николай Петрович был во власти воспоминаний, весеннее вечернее солнце закатилось за горизонт, окрасив небо за панельными высотками на противоположном берегу томной красной полосой. Оттуда, с запада, подходил очередной атлантический циклон, который завтра уже остудит многие легкомысленные надежды на скорую победу тепла.

Николай Петрович шёл домой. Полностью вернувшись в день сегодняшний, он вдруг почувствовал помеху своему движению и посмотрел вниз, на руку с письмом, с которого день начинался.

Пожав плечами, он свернул помятые бумаги, сунул их во внутренний карман и сразу будто избавился от непомерного груза. Помахивая освободившимися руками и любопытствуя по сторонам, Николай Петрович продолжил свой путь в самом приподнятом расположении духа. Думать про борьбу на земле двух линий одной цивилизации ему стало не интересно.

Устроившись у иллюминатора, Галя первой увидела на горизонте большую воду. Разглядывать море, выглядывая из-за её плеча, было не очень удобно. Я тесно, как в молодости, прижался к жене, обняв её за плечи, а она чуть отпрянула назад в кресло, чтобы мне было лучше видно. Так мы смогли вместе следить за проплывающими внизу песками, отмелями и очертаниями низкого берега Азовского моря, вместе не угадать в череде озёр и солёных лиманов, прямоугольных лугов и полей и редких степных построек город Ейск, и вместе разглядеть тянущуюся с Тамани в Керчь линию строящегося моста через пролив.