Сергей Яковлев - Советник на зиму

Остальные заняли выжидательную позицию. С лица Нины Мордуховны не сходило обиженное выражение, как будто все происшедшее было кем-то спланировано с единственной целью оскорбить ее достоинство. Негробов под шумок удачно сбыл в частные руки кое-какую муниципальную недвижимость и с головой ушел в инвестиционные проекты банка, который открывал на пару с Лиходеевым, рассчитывая на солидное поступление от Потапа Степановича (в соответствии с выданной губернатором распиской). Козлов был в отлучке. Постила, объявив в день гибели Даши о громких уголовных делах (по фактам мошенничества, присвоения бюджетных средств, посягательства на жизнь губернатора, пожара и пропажи человека, осквернения кладбища, доведения до самоубийства, а также злостного хулиганства, умышленного причинения вреда здоровью и прочих мелочей, вплоть до понуждения к действиям сексуального характера с использованием служебного положения), не предпринимала более никаких действий: не выписывала ордеров, не называла имен подозреваемых, никого не объявляла в розыск. Затаилась в прокуратуре, отключив телефоны. Как выяснил вездесущий Щупатый, они с Кокуриной в основном лузгали там семечки и хихикали, что, по мнению ветерана либерального движения, являлось непозволительным легкомыслием и не красило органы правопорядка, выставляя их в глазах народа слабыми, нерешительными и зависимыми. По убеждению Щупатого, закон следовало исполнять невзирая на лица, только так можно было укрепить авторитет власти. Подобными неординарными мыслями министр торговли делился с Маргаритой Разумовной, понимая, что в сложившейся ситуации многое так или иначе упирается в нее, в том числе и решение квартирного вопроса самого Щупатого.

Добросердечная и отходчивая Маргарита Разумовна вновь оказалась в трудной ситуации. С одной стороны, она понимала своих коллег, накопивших немало претензий к непредсказуемому, амбициозному и чудаковатому художнику, так и не сумевшему обтесаться в коридорах власти, стать здесь своим. Дольше терпеть его в советниках не представлялось возможным. С другой — знала корыстные мотивы выдвинутых против него ложных обвинений. С третьей — жалела несчастную девочку и соболезновала Низговорову, хотя и считала его виноватым…

Что думал и чувствовал после гибели Даши сам Низговоров, можно лишь смутно догадываться. Было бы верхом легкомыслия и безответственности препарировать душу ушибленного бедой человека, пытаться глядеть на мир его глазами. Всему подобает мера… Лучше сосредоточим внимание на том, что творилось вокруг Низговорова, судьба которого целиком оказалась в чужих руках.

А происходило тем временем следующее.

К Маргарите Разумовне каким-то образом (Постила считала, что не без участия Бабуляна) попали копии сводных бухгалтерских ведомостей за февраль, где значились зарплаты как сотрудников администрации, так и работников прокуратуры и служащих башни. По бумагам этим выходило, что Оксана Кокурина, например, имея три ставки (как следователь по особо важным делам, заместитель прокурора и кассир администрации), получает в два раза больше, чем Маргарита Разумовна. Больше любого министра, в том числе своего начальника Бабуляна, получал по ведомости и завхоз Некрасов. Что касается Постилы — та в своем заработке превзошла не только министров и советников, но и самого Потапа Степановича.

Маргарита Разумовна не была наивной дурочкой и хорошо понимала, что оклады составляют лишь малую часть доходов большинства ее коллег (за исключением разве что убогого Низговорова да принципиальной Нины Мордуховны). Но почему-то именно эти несчастные зарплаты, нагло выставленные в бумагах, возмутили ее куда больше, чем, например, кража Павлычем роскошного ковра, предназначенного для ее кабинета, или хищение Постилой запредельных бюджетных сумм. Там требовались своего рода отвага, ум и ловкость рук, каковые способности Маргарита Разумовна, пожалуй, даже ценила, не будучи по натуре ни жадной, ни завистливой; здесь же был вызов, откровенный удар по самолюбию, грубо говоря — плевок в ее и Потапа Степановича сторону.

Эмоции в эту роковую минуту возобладали над разумом и расчетом; сбои бывают и у самых совершенных компьютеров. Маргарита Разумовна набрала номер Постилы (которая, к несчастью, оказалась на месте и взяла трубку) и сказала:

— Эля, душенька, Потапу Степановичу кто-то сказал, будто вы там начисляете себе больше, чем ему. Я пыталась его убедить, что это было бы подло, что вы никогда на это не пойдете, но он уже весь трясется. Вы знаете, как его в таких случаях трудно переубедить. Пожалуйста, проверьте еще раз ваши с Оксаной и завхоза Некрасова зарплаты, перезвоните мне, назовите правильные цифры. Или пришлите ведомости. Потап Степанович очень слабый, ему нельзя сейчас волноваться…

Что ответила Постила — осталось тайной. Маргарита Разумовна, прежде не умевшая хранить ни одного секрета, никогда никому ее слов не передавала. В ту секунду она лишь немного побледнела, аккуратно положила трубку, встала, расправила складочки на юбке, глянула в зеркальце и решительно направилась к Потапу Степановичу.

О зарплатах в этой беседе с глазу на глаз за закрытыми дверями не было сказано ни слова. Речь шла, как ни странно, исключительно о Низговорове. Именно тут Потап Степанович впервые услышал, что племянница Низговорова сбежала из приюта, где с ней, судя по всему, ужасно обращались, что попыталась пробраться в башню к дяде, была настигнута завхозом Некрасовым на пожарной лестнице и покончила с собой, бросившись с высоты. Что все произошло чуть ли не на глазах самого Низговорова, возвращавшегося с утренней прогулки. А затем к нему в квартиру вломился Павлыч и потребовал письменного отказа от каких бы то ни было претензий к завхозу и его дочке в связи с гибелью Даши. Ясно, что у всей семейки рыльце в пуху. Чтобы советник был сговорчивее, Некрасов стал его шантажировать, показывая какие-то бумаги, которые сам же у него и выкрал. Низговоров не сдержался, запустил в Павлыча кухонным ножом, поцарапал тому руку и теперь содержится под замком (фактически — у завхоза в заложниках), а прокуратура с помощью Асмолевского рассчитывает придать этому беспределу задним числом видимость законности и либо упрятать бедного советника в психушку, либо надолго засадить в тюрьму по ложным обвинениям.

— Что за компромат показывал завхоз? — спросил губернатор, внимательно выслушав всю историю.

Тут Маргарита Разумовна почувствовала себя как на углях и впервые поняла, что поторопилась и не подготовила тылы. Такого вопроса она не предвидела и ответить на него, к стыду своему, не смогла.

— А где Низговоров гулял, не на кладбище ли? — задал Потап Степанович еще один вопрос.