Сергей Яковлев - Советник на зиму

Он был уже совсем близко, когда, наполовину ослепший и оглохший, с разбега наткнулся на чью-то массивую тушу.

Перед ним среди жара, дыма, пламени, воя и треска вырос, казалось, сам дьявол с черной головой и длинным хоботом вместо носа. Потрясенный Низговоров не сразу сообразил, что это рослый пожарник в противогазе. Он с надеждой стал озираться, но не увидел рядом ни машин, ни брандспойтов, ни других пожарников. Не было никого кроме этого страшного, неподвижно глядящего на него круглыми стеклами великана.

— Я Низговоров, первый советник губернатора! — крикнул Низговоров. — Мне надо видеть хозяйку этого дома. Где она?

Пожарник или тот, кто выдавал себя за пожарника, не проронил ни звука. А когда Низговоров, не желая тратить время, рванулся к дому в обход, случилось то, чего он уже не успел осознать: сильнейший удар по голове свалил его с ног.

Утром Миша, как обычно, подал машину к жилому подъезду башни минут за семь до назначенного Низговоровым срока и очень долго ждал, пока ему не пришло в голову справиться о причине задержки обычно пунктуального шефа на вахте. Охранники, беззлобно позубоскалив насчет того, что после такой ночи немудрено и проспать, принялись названивать в квартиру по внутренней связи. Не добившись отклика, догадались заглянуть в книгу регистрации: по ней получалось, что Низговоров как вышел из башни вчера утром, так не возвращался. Один из дежурных на всякий случай сбегал на шестой этаж, долго звонил и даже колотил в дверь. Все напрасно.

Миша вернулся в гараж и доложил о происшедшем начальству. Ему приказали ждать и никуда не отлучаться.

Маргарите Разумовне тревожную весть доставила пронырливая Гадина. А вскоре в кабинете Касаткиной появился озабоченный Аршак Манвелович и скорбным голосом попросил уделить ему несколько минут для конфиденциальной беседы. Плотно закрыв дверь и даже повернув с позволения хозяйки ключ, он поведал следующее. У него только что побывал завхоз Некрасов — весь в ссадинах, с огромным фингалом под глазом — и заявил, что ночью в пьяной драке на площади погиб возвращавшийся с праздника пешком советник Низговоров. Будто бы Павлыч, увидев драку из окна служебного помещения (он всю ночь дежурил в башне, следя за противопожарной безопасностью, что, конечно, правильно — эти фейерверки могли кончиться бедой), выскочил ему на помощь, но отбить не сумел. Аршак Манвелович добавил, что Павлыч может и приврать, ему нельзя полностью доверять, особенно после вчерашнего, но информацию следует принять к сведению. Докладывать об этом Потапу Степановичу или подождать — пусть решает сама Маргарита Разумовна, Бабулян же до времени будет нем как рыба, и Некрасову тоже строго-настрого наказал молчать.

Маргарита Разумовна оказалась в крайне затруднительном положении. Ее отношения с Потапом Степановичем строились как раз на том, что она обо всем узнавала первой и немедленно ставила его в известность. Что, если она сейчас затаится, а кто-то другой принесет ему новость раньше нее, да тот же хитрый Бабулян? Кроме того, ее натура не позволяла хранить секреты дольше нескольких минут, она должна была немедленно кому-то их передать, иначе она просто заболевала, у нее начинался нервный срыв. Но тревожить Потапа Степановича понапрасну, ничего как следует не разведав, тоже не хотелось.

Губернатор по телефону из дома предупредил ее, что приедет попозже, умаялся накануне и хочет отдохнуть, так что у нее оставалось время подумать.

Выручил Никита Щупатый. Явился после Бабуляна, когда она предавалась сомненьям, и сказал:

— Не хочется верить, но если это правда… Ну, насчет Вадима… Я бы занял его квартиру. Ты ведь знаешь, Рита, в каких я условиях живу. Поговори с Потапом Степановичем, а? Он тебя послушает.

После Щупатого пришли с удрученным видом Козлов и Асмолевский, устроили у нее что-то вроде маленького совещания.

— Надо же думать было, кого брать советником! — раздраженно сказал Асмолевский, метя в Потапа Степановича, но косвенно задевая, конечно, и Маргариту Разумовну.

— М-да… — протянул Козлов. — Теперь по городу разойдется, что в администрации пьяницы да дебоширы.

Ничего, само собой, не решили — что тут решишь?

Негробов тоже заходил — спросить, кто собирает деньги на похороны.

У Маргариты Разумовны немного отлегло от сердца: новость разошлась, теперь главным было не кто доложит первым, а кто скажет больше и вразумительнее.

Решилась позвонить прокурору Постиле: она-то хоть знает ли? Нет, ни о чем таком она не слыхала.

— И что теперь делать? — с несколько преувеличенной беспомощностью спросила ее Маргарита Разумовна.

— Было бы о ком жалеть! — презрительно сказала Постила. — Ничтожество. Хотел соблазнить — и не соблазнил. Хотел украсть — и не украл…

— Кого украсть? Что соблазнить? Элочка, вы хоть справки по своим каналам наведите, а то мы здесь все как на иголках. Лучше дурная новость, чем никакой!

— Я понимаю, Маргарита Разумовна, ваше нетерпение, но что вы мне прикажете? Его голову на тарелочке вам принести?..

Кем-то сориентированный начальник гаража поторопился объявить Мише, что с завтрашнего дня тот отправляется в бессрочный отпуск без содержания.

После обеда приехал хмурый губернатор (все по его лицу решили, что он в курсе) и тотчас пригласил к себе Асмолевского, Маргариту Разумовну и почему-то Нину Мордуховну. В этом не совсем обычном составе просовещались за плотно закрытыми дверями больше часа. Лица вышедших от Потапа Степановича были одинаково озадаченны. Нина Мордуховна тут же из приемной стала дозваниваться в епархиальное управление, Асмолевский спешно куда-то выехал, а Маргарита Разумовна молча прошла в свой кабинет.

Она как раз сидела за столом в прострации, точно впервые в жизни столкнулась с запредельным явлением, не поддававшимся даже ее гибкому мозговому инструментарию, — когда до нее из приемной донеслись через неплотно прикрытую дверь громкие слова Нины Мордуховны.

— Я вас предупреждала, — сурово выговаривала та кому-то, полагая, очевидно, что ее не слышат посторонние. — Это вы во всем виноваты!

Догадавшись, что такое говорится не епископу в трубку, Маргарита Разумовна встряхнулась, подошла к двери, растворила ее настежь — и лицом к лицу столкнулась с Низговоровым.

Чего у нее было не отнять, так это умения владеть собой.

— Как вы вчера перемазались с этим факелом, Вадим! — сочувственно сказала она. — Вы хоть умывались? Гляньте-ка в зеркало!