Татьяна Лебедева - Осень нелюбви

— Не могу отпустить. Это нелегко.

— Ты очень переживаешь, тебе больно? — произнесла Аня мягко.

— Мне обидно. Но почему я не хочу его отпускать? Даже себе еще не могу объяснить. Наверное, потому что не хочу проигрывать. Потому что он был два года моим, а теперь будет чьим-то чужим. Это ли не эгоизм? — я иронично засмеялась.

— Даша, прекращай это! Бери отпуск и приезжай ко мне в Киев. Я тут тебя жду! Отдохнешь, проветришься!

— Спасибо! Я посмотрю, как будут обстоять дела на работе. Если получится, приеду, — я не собиралась ехать, я думала, как возвращать Рому. — А как у тебя дела? А то я все о себе да о себе.

Мы поговорили еще несколько минут. Сквозь стекла в машине из-за капель не было уже ничего видно. Я сидела в темноте и в одиночестве, в плену своих мыслей.

А теперь немного о моей работе, которая собственно и виновата в том, что личная жизнь у меня пошла наперекосяк, и что я изменилась, как говорил Рома, в худшую сторону. Мы с Ромой были менеджерами в филиале крупной компании, занимающейся продажей строительных материалов в городе Курске. Я продавала в частный сектор, Рома был ответственен за промышленное строительство. В секторе частной коттеджной постройки наша компания специализировалась на кровельных материалах: черепица, водосточные системы, мансардные окна и т. п. В общем, продавала крыши, «крышевала» Курск. Первый год я была в депрессии оттого, что клиентов не было, проваливала планы продаж и каждый месяц ждала увольнения. Во второй год от постоянно звонящего телефона и угроз со стороны рассерженных клиентов я превратилась в невротика.

Коттеджи с дорогими крышами может позволить себе далеко не каждый, и моими заказчиками были административные чиновники, крупные бизнесмены и даже полукриминальные авторитеты. Все они были капризны и непредсказуемы, привыкли требовать, чтоб все было быстро, и срывались, если что-то вдруг шло не так, как им хотелось. А случаи бывали разные, и не всегда все зависело от меня. Порой казалось, что обстоятельства просто издеваются надо мной и моей нервной системой.

Однажды моей клиенткой оказалась очень интеллигентная, милая женщина, она не могла ходить и передвигалась с помощью инвалидной коляски. Я ездила к ней сама, и в ее большом, красивом, увешанном картинами и заставленном книгами доме мы обсуждали проекты крыши и выбирали материалы. В гостиной, где она меня принимала, на одной стене висел городской пейзаж Славинского, а на другой — бурное море Айвазовского. И, подозреваю, — это были не репродукции. Когда все было выбрано и счета оплачены, я завезла ей материалы, — всё, кроме мансардных окон. Десять больших мансардных окон по всей крыше, — отчего в мансарде смело можно было бы устраивать оранжерею. Мне не успел их доставить поставщик, сославшись на огромное количество заказов и перегруженность работы складов.

В пятницу вечером, после тяжелой рабочей недели, я расслабленно сидела в своей комнате с чашкой горячего зеленого чая и наслаждалась тишиной. О подоконник звонко ударила крупная капля, потом вторая, третья. Капли барабанили все чаще и чаще, пока дождь не превратился в ливень. Я сидела и слушала, как струи с размаху бьются в стекло, как завывает воздух, разрываемый миллионами острых водяных стрел.

Была половина десятого. Неожиданно зазвонил телефон. Незнакомый номер. И хоть к поздним звонкам мне было не привыкать, но все же в пятницу вечером, да еще и в такую погоду могли бы и поиметь совесть! Я скривила рот, но все же нажала «ответить».

— Алло. Здравствуйте!

— Здравствуйте! — прорычал в трубку мужской голос.

Он представился. Это был муж той самой богатой клиентки, которая передвигалась в инвалидном кресле. Глава какого-то банка.

— Вы знаете, что происходит сейчас у нас дома? — голос у него дребезжал, как у человека, который еле сдерживал гнев.

— Нет, — ответила я.

— Наш дом залило через дырки в крыше, где должны были стоять мансардные окна!

Я представила, как в этом прекрасном доме с его отборной библиотекой и дорогими картинами по стенам течет вода. И мне стало страшно.

— Вы не выполнили свою часть договора. Вы нанесли нам ущерб на сотни, десятки сотен тысяч! — кричал он на меня. — Я заставлю вас выплатить все издержки! Вы у меня за все ответите!

В течение получаса я заплетающимся языком оправдывалась, пытаясь объяснить, что в десять вечера в пятницу и в два последующее выходные дня я ничем не могу помочь. Поток его обвинений и способов надавить на меня был, казалось, бесконечен. Я понимала, что объективно не виновата в ущербе, который понес его дом от дождя. Прорабу на его крыше следовало бы подстраховаться и натянуть клеенку на местах будущих мансардных окон. Но, тем не менее, после этого разговора я все выходные ни на минуту не могла забыть его угроз, с ужасом думая о том, что будет, если в понедельник окна не придут.

В понедельник они пришли, слава Богу! Я сделала им доставку и вздохнула свободно. Но через двадцать минут мне позвонили: оклады к окнам были не тех размеров. Что? Как такое могло случиться? Это была ошибка поставщика. Внутренне сжавшись, я звонила, извинялась перед главой банка, извинялась перед женой, меня снова прессинговали, я ругалась с поставщиком. К концу недели пришли новые оклады. В пятницу я их доставила, в субботу утром мне позвонили и спросили, издеваюсь ли я над ними или, может, у меня есть проблемы и надо помочь? Этого не могло быть, но все же оклады опять оказались не те! Я рыдала, я не верила подрядчикам, которые монтируют окна, тут же поехала на объект, надев темные очки, чтобы скрыть заплаканные глаза. Оклады действительно были другого размера. Поставщик в третий раз подвел меня. За эти две недели я потеряла большую часть своего человеколюбия. Когда наконец были привезены правильные оклады и вместе с ними бутылка мартини в качестве извинения, мне хотелось разбить эту бутылку о голову представителя поставщика.

Или другой случай. В то же лето я продавала кровлю на строящуюся сауну. Курск — город небольшой, и все знали, что эта сауна — не что иное, как будущий бордель, и строят его бандиты. Всё с этой продажей не заладилось с самого начала. В разгар сезона не хватало материалов, не было свободного транспорта для доставки, поставщики тянули сроки. Я старалась, как могла. Когда же, в конце концов, материалы поступили клиенту, один из бандитов позвонил и попросил меня приехать на объект для серьезного разговора. Тон говорившего мне не понравился. С неспокойным сердцем я остановила свою машину у будущего дома терпимости. Ярко светило солнце, мимо люди в купальниках и с полотенцами шли на пляж. А я ждала очередных разборок. Перед выездом я попросила начальника поехать со мной, но он отказался, сославшись на какие-то дела, а по-моему, на самом деле просто испугавшись. Подъехали две черные Тойоты Камри. Как в кино, все дверцы у них одновременно распахнулись, — и из них вышли восемь мужчин бандитской наружности все в черном. Широкоплечей толпой они приблизились и обступили меня. Я оказалась будто на дне темного колодца. Сейчас мне кажется это очень смешным: чтобы запугать меня, хватило бы и одного громилы, но восемь — уже смахивало на фарс. Клиент, подойдя ко мне вплотную, говорил (точнее, кричал) много, несвязно. Запомнилась только фраза: «Что это за блевотина!» — сопровожденная жестом в сторону крыши борделя. Когда тела в черных футболках чуть расступились, я смогла в просвете между ними увидеть суть проблемы: коньки и черепица были разных цветов. В течение последующих трех дней, пока с завода везли коньки нужного цвета, этот бандит звонил мне каждые два часа, пока я не потеряла сон и аппетит.