Татьяна Лебедева - Осень нелюбви

Я растерялась от того, что он был прав. В магазине я даже не подумала о том, чего хотел бы он. Я любила мартини, и поэтому я купила его.

— Рома, — я тщательно подбирала слова, — да, я помню, что ты любишь напитки покрепче, но я не стала покупать ничего крепкого специально, чтобы…

— Да, я алкоголик, ты права, — перебил он меня. Он сказал это равнодушно, поморщившись, словно от усталости и бессмысленности нашей беседы. Снова отошел к окну, за которым уже стояла непроглядная темнота, и остановился спиной ко мне. Разговор зашел в тупик.

Алкоголь — это был наш вечный камень преткновения. Когда Рома пил, он вел себя неадекватно. Он не умел вовремя остановиться и уехать с вечеринки без скандала и позора. Каждый корпоратив или день рождения превращался для меня в ад. Он мог заснуть в углу в чужой прихожей или раздеться и демонстрировать всем свои бицепсы, или еще хуже, — кого-нибудь оскорбить и затеять драку. Почему с ним, в общем-то добрым и отзывчивым парнем, такое происходило, я не могла понять. Когда он напивался, я посылала его ко всем чертям и уезжала, чтобы не сгорать от стыда за тот бред, что он вытворял.

Я глухо спросила:

— Зачем ты это делаешь, Ром?

— Что делаю? Пью? — он даже не повернул головы.

— Не оставляешь мне шансов. Ты же видишь, как я всеми силами пытаюсь наладить отношения, переношу твои уколы… А ты каждую мою попытку рубишь на корню. Ром, если ты хочешь расстаться, скажи прямо. Что ты уходишь от разговора?

Наконец он повернулся и дал волю эмоциям:

— От какого разговора? Я не понимаю, о чем ты хочешь со мной поговорить. Ты ведешь светские беседы про окно и мартини, я отвечаю тебе, как могу. Прости, что я сегодня совсем не любезен. Ты говоришь, расстаться? — он начал возбужденно мерить шагами комнату. — А мы когда-то по-настоящему были вместе? Я два года, как дурак, бегал за тобой, а ты иногда свысока, когда была в хорошем настроении, позволяла любить себя! Я выдохся уже весь, понимаешь? Да мне уже все друзья говорят: Рома, перестань себя изводить! Разве я не вижу, как ты ко мне относишься, что ты на самом деле считаешь меня ублюдком и мразью!

Я сжалась в кресле, шепнув на это лишь:

— Рома, я даже слов таких не знаю.

— Ты ни разу не простила мне ни одной ошибки, — его прорвало, и он захлебывался словами, выплевывая их на меня. — Я только споткнусь — ты первая смеешься и смотришь на меня, как на придурка, а я себя полным дерьмом чувствую! Я из кожи вон лез эти два года, чтоб у нас с тобой что-то получилось. Но куда мне, плебею и алкоголику! Даша, как же ты умеешь презрительно посмотреть! Ты бы видела этот свой взгляд со стороны! Мне после него хотелось только забыться, напиться и сравнять себя с навозом, каким я и был в твоих глазах.

Он сел в кресло, выпил залпом мартини из моего бокала и снова замкнулся в себе. Опять возобновилось тягостное молчание. Я пожалела, что пришла.

Некоторое время никто не проговорил ни слова.

— Я никогда не считала тебя навозом.

Он усмехнулся.

— Даш, у тебя есть какая-то психологическая проблема: ты отделена стеной от мира, от людей. То ли ты считаешь себя лучше других, то ли вообще других людей не замечаешь. Ты не прощаешь людям обычных земных недостатков: тупости, неудач, слабости, зависимости. Даша, а вот нет идеала, — не найдешь ты! Ты живешь в каком-то своем иллюзорном мире, которого не существует! Еще и этот твой «Серебряный век»! Такое ощущение, что мертвых ты любишь больше, чем живых! Хотя и они тебе нужны только для собственного «внутреннего мира», осознания своей начитанности, просвещенности. Ты зациклена на самой себе!

Он замолчал на секунду, чтобы передохнуть и подыскать дальше слова.

Слабо улыбнувшись, я сказала:

— Я спросила у всех своих подруг — и они сказали, что я не эгоистка.

Он хрипло засмеялся.

— Мне тоже друзья, когда я их спрашиваю, говорят, что я не дебил, но я-то знаю, что это не так!

— Как ты самоироничен… — у меня остался последний вопрос к нему. — Ром, ты сейчас так красиво разобрал по косточкам мой высокомерный эгоистичный характер. И получается, что именно я все испортила. Может быть, так и есть. Но существует одна деталь, которую ты почему-то обходишь стороной. Ее имя Лариса. И она тебе явно нравится. Я знаю, что ты подвозишь ее домой после работы, уж не знаю, чем вы там еще занимаетесь…

Его кулаки сжались, а на шее выступили крупные вены.

— Ничего у меня с ней нет! И ни разу ничего не было, даже мысли! Ты так ничего и не поняла! — он обхватил свою голову руками, сделал два очень глубоких вздоха, потом резко снова принялся шагать по комнате. — Даш, я так тебя любил! Я руки себе до крови кусал, ночами не спал, головой о стену бился из-за того, что ты меня не любишь! Мне так плохо было! Но у тебя нет сердца! До тебя невозможно достучаться! Ты вообще любить не умеешь! Я разлюбил тебя! Всё! Даш, уходи лучше, прошу!

Я испуганно наблюдала за его передвижениями по комнате, ошалев от его крика. Вместо того чтобы встать, я еще больше вжалась в спинку кресла.

— Уходи! — он подлетел ко мне и своей огромной ручищей хотел поднять меня из кресла.

Я инстинктивно дернулась, как будто уклоняясь от удара. Он понял, что напугал меня, убрал руки и, чеканя слова, произнес:

— Даша, я прошу тебя, пожалуйста, поезжай домой!

Я не шевелилась. Он сделал шаг в сторону от кресла и показал на выход. Я встала, взяла свой плащ и вышла за дверь.

Я ехала домой со смешанным чувством горечи из-за того, что сделала ему больно, и удовлетворения от того, что он меня так сильно любил. Я снова прокручивала в мыслях его едкие слова. И он был не прав! От обиды он хотел унизить, оскорбить меня. Но, Рома, ты был несправедлив!

Я умею любить! Лет с двенадцати я чувствовала в себе огромную способность любить, моя душа разрывалась от переполняющего ее чувства. Я знала, что буду отдавать всю себя любимому человеку, я буду благодарна за каждую минуту рядом с ним, за каждое прикосновение и каждый взгляд! И я ждала, ждала этой встречи, любовь душила меня ночами, и я плакала от невозможности выплеснуть ее, подарить кому-то. Я писала стихи, танцевала, красила волосы — всё ради любви. Много лет. Просто, Рома, это оказался не ты! Я не виновата, что так получилось. Просто, это не ты! Прости!

Иллюзорный мир, стена… Сколько пафосных фраз! Рома, просто я интроверт, поэтому я замкнута в себе, я не люблю вести пустые разговоры на общие темы. Чем больше ты открываешь свой внутренний мир людям, для которых он не важен, тем сильней ты обесцениваешь себя и в их, и в своих глазах. И — нет, я не считаю себя умней других! Куда там! Я, наоборот, очень остро понимаю, как жалок мой интеллект. Зациклена на себе… Опять про эгоизм. Рома, может быть, совсем немного, чуть-чуть ты здесь прав. Видишь, я честно признаю свои недостатки и готова работать над ними! Я буду внимательней к другим. А «Серебряный век»… Ах, Рома, что бы ты в нем понимал! Вот ты, например, любишь водку, а я — «Серебряный век»!