Татьяна Лебедева - Осень нелюбви

Еще как-то раз я ошиблась в расчетах черепицы. Клиентом оказался глава администрации. Он тоже был очень уставшим и раздраженным, тоже срывался на крик и угрозы. Я ездила в какое-то далекое село, где он прятал свой коттедж от глаз журналистов. И там я полдня беседовала с ним и его подрядчиком-кавказцем, который вдруг почему-то решил, что мне можно делать непристойные предложения. Все закончилось демонстрацией владений, включающих старинную часовню и источник святой воды.

Но как бы хорошо ни заканчивались мои рабочие траблы, нервы мои расшатывались все сильней. В конце этого лета, глядя на себя в зеркало, я увидела новую упрямую складку вокруг губ, придававшую моему миловидному лицу жесткое выражение.

А сейчас была осень, апогей строительного сезона, когда все стремятся успеть до зимы закрыть свои крыши. Заказов было много. От перенапряжения я похудела и была все время в плохом настроении, — а тут еще добавилась и тошнота.

У Ромы были те же проблемы, та же нервотрепка, что и у меня. Только в тех ситуациях, когда я впадала в истерику, он прибегал к помощи алкоголя и на некоторое время вычеркивал себя из реальности. Иногда мне казалось, что эта работа дается ему даже тяжелее, чем мне. Первое время мы еще интересовались делами друг друга, старались поддержать, помочь, — сейчас разговоры о работе вызывали в нас только раздражение: «Давай только не об этом, нам что, поговорить не о чем?!» И мы замолкали, дуясь друг на друга, потому что поговорить, и правда, было больше не о чем.

* * *

Наш офис состоял из двух комнат в здании бывшего завода на окраине города. Комната побольше служила выставочным залом, в ней по стенам были развешаны стенды со стройматериалами, по углам стояли макеты крыш, демонстрирующие порядок укладки кровельного пирога, — и здесь же сидели офис-менеджер и бухгалтер. И была комната поменьше, где работали пятеро менеджеров, в том числе и мы с Ромой, и начальник нашего филиала.

Сейчас в менеджерской остались только мы с шефом. Ему был 31 год, и звали его Андрей, но из-за невысокого роста его чаще как в глаза, так и за глаза называли «карапуль». Он не обижался. Он никогда не играл в биг босса, а любил по-простому травить анекдоты в курилке. Курил он много, потому что много нервничал, много суетился, но при этом был мягок и никого ни разу по-настоящему не отругал.

— Даш, — не отвлекаясь от документов, заговорил он. — Я сейчас планирую бюджет на следующий год. Через две недели поеду в Москву его защищать. Мне нужно, чтобы ты подсчитала доход от всех своих клиентов за год и составила план: кто из клиентов останется, кто закончит стройку, кто из клиентов у тебя в перспективе. И подсчитай примерный оборот, какой ты прогнозируешь на следующий год. Но учти: в стране кризис происходит бешеными темпами, многие заморозят стройки.

— Да хоть передохнем немного, — пробубнила я себе под нос.

Андрей оторвался от бумаг и посмотрел на меня.

— Не хочу тебя пугать, но все очень серьезно. Нам придется работать еще больше, чтобы просто продержаться на плаву.

«Куда еще больше? Что станет тогда с моей жизнью?» — с отчаянием подумала я.

— Андрей, а можно задать тебе детский вопрос? — спросила я.

— Давай, — охотно откликнулся он, распрямил спину и потянулся.

— Если б ты мог выбрать одну суперсилу, какую бы ты выбрал?

Он закинул руки за голову и положил ноги на стол. Вопрос, видимо, не показался ему таким уж детским. Он всерьез задумался.

— Наверно… Наверно, я бы хотел уметь внушать мысли.

— И что бы ты внушал и кому?

— Внушал бы клиентам покупать материалы только у нас, и только самые дорогие.

— На которых маржа и бонусы повыше? Но что ты все о работе и о работе? Послушай, ведь ты бы мог стать профессиональным игроком в покер и внушать соперникам мысли о проигрыше. Сидишь, карты плохие, а сам смотришь им в глаза и передаешь мысль «бросайте карты, вам не выиграть!» Так бы ты гораздо быстрей разбогател.

— А кто тебе сказал, что у меня цель разбогатеть?

— А что тогда?

— Спасти фирму, ваши рабочие места и уровень зарплаты.

«Ничего себе, — пронеслось у меня в голове. — Альтруисты действительно существуют».

— А ты бы какую суперсилу выбрала? — спросил Андрей.

Я подумала.

— Хочу читать мысли. Так все было бы гораздо проще. Не было бы внезапных предательств, недосказанности, лжи наконец.

— Да-да, ты права, — задумался он. Но видно было, что мыслями он уже не со мной. Брови его нахмурились, и на лбу прорезалась морщинка. — Даша, подготовь, пожалуйста, до завтра отчет.

— Да, босс, конечно!

Ночь у меня выдалась бессонная. Тишину за окном нарушали только редкие капли дождя, которые били о металлический подоконник. От подушки, словно набитой камнями, ныла голова и шея, каждые пять минут я взбивала ее, — но пух опять ложился булыжниками. Руки и ноги в пустой жесткой постели никак не могли найти удобную позу, заставляя меня переворачиваться с бока на бок без надежды на спокойный сон. Безжалостно не желая отключаться, мозг снова и снова заставлял меня обдумывать одну и ту же мысль: стоит ли мне возвращать Рому? И хотя я чувствовала, что не любила его, хотя сама много раз хотела разорвать эти отношения, сейчас дурацкое чувство собственности не позволяло мне с ним расстаться. Это было унизительно и больно: осознавать, что меня променяли. И на кого? На глупую блондинку помоложе. Внезапно я вспомнила Ромины слова: «Ты постоянно всех критикуешь», — и прикусила язык. Может быть, она и не глупая. И вообще дело не в Ларисе, а в нас с Ромой. И если это я все испортила, я отпугнула его — и, сама того не понимая, подтолкнула думать о другой девушке, — то, значит, я могу и сама все исправить. Я смогу снова наладить отношения. Мне стало легче!

Но ночью мысли бесконечно острее, чем днем, они безысходнее, фатальнее. Забывшись на минуту в полусне, я вдруг вздрогнула от пронзившего меня воспоминания о Роминых поцелуях, прикосновениях его сильных рук и почувствовала панику, осознавая, что это может больше не повториться. Эта мысль повергла меня в глубочайшую пучину безнадежности и мрака. И я опять и опять твердила себе: я верну его!

А еще через пять минут, окончательно запутывая волосы, я металась по подушке от новой мучительной мысли: как, когда я стала такой мелочной и эгоистичной, чтобы удерживать мужчину только ради собственного самолюбия? Он любил. И любил по-настоящему. А я? Что я могла ему дать? Я была в состоянии только брать.

«Даша, — вела я диалог сама с собой, — посмотри на себя со стороны: ты холодная, замкнутая, у тебя сжаты зубы, ты нервная, раздражительная, коллеги почти перестали с тобой общаться. Даже добрейший Коля-программист перестал тебе улыбаться и помогать с компьютером». Но как это исправить?