Владимир Ситников - Свадебный круг

— Наверное, аккумулятор сел, — соврал он и, сняв сапоги, в одних носках прошел в комнату. Серебров решил во что бы то ни стало пересидеть Валерия Карповича и доказать, что должен быть здесь главной фигурой. Здесь его дочь, Вера любит его — он точно знает, что еще любит.

Услышав стук открываемой консервной банки, он встал, прошел за загородку, насильно взял из рук Веры нож и открыл консервы. Он, пожалуй, перекусит. Спешить ему некуда. В конце концов интересно же узнать, кто из них окажется терпеливее или, уж если называть все своими словами, — упрямее и нахальнее.

— О-о, что это у тебя? — крикнул Серебров, увидев аккуратно переплетенные тома.

— Это репродукции с картин, — взмахивая скатертью, прежде чем расстелить ее, сказала Вера. — Чуть ли не весь Серов, Нестеров, Пластов. Это Валерий Карпович переплел.

Тот, краснея, застенчиво опустил взгляд.

Серебров хотел было посмотреть репродукции, но, раз их переплел Валерий Карпович, не стал даже притрагиваться к ним. Он вытащил «Похождения бравого солдата Швейка» и, найдя любимое место, начал читать вслух. Он громко читал, крутил головой, хмыкал, хотя видел, что Валерию Карповичу смеяться не хочется и Вере тоже. Одна Танечка выручала его — не понимая, смеялась, поддерживала своего бедного отца.

Валерий Карпович растерянно поглядывал на Веру: откуда, мол, взялся этот нахал? Потом во взгляде его появилась обида. Он не понимал, зачем Вера привечает этого самовлюбленного Сереброва, который испортил ей жизнь. Она даже пригласила его отужинать, и тот, потирая руки, сел, хозяйски оглядывая стол. Тоскливо жуя картошку, Валерий Карпович косился на серое вечернее окно, покрывшееся от тепла бисеринками пота.

— А чай будет? — спросил Серебров. — Я помню, как отлично ты заваривала чай. — Он без зазрения совести запоздало льстил Вере, чтоб показать, что его давно связывает знакомство с ней.

— Я уже забыла, что отлично заваривала чай, — уходила она от опасных воспоминаний.

Вера и Валерий Карпович осторожно вели нудноватый разговор о расписании уроков. Серебров делал отчаянные усилия, чтоб найти лазейку и вставить свое слово. Не дождавшись такой возможности, он начал ни к селу, ни к городу рассказывать о рыбе ротане, которую какой-то дуралей привез с Дальнего Востока. Так вот она выживает из подмосковных прудов всю остальную рыбу, потому что пожирает икру. Боязно, как бы не забралась в здешние водоемы. Вера и Помазок подавленно слушали. Серебров вдруг смолк: они его могут сравнить с такой вот рыбиной-живоглоткой. Он ведь тоже без позволения влез в их уют. Но он махнул рукой: будь что будет.

Видимо, обида все-таки растравила Помазка. Непонимающе взглянув несколько раз на Веру и не получив ни ответа, ни поддержки, он произнес в конце концов желанные для Сереброва слова: «Мне пора домой». Серебров тоже встал.

— Мы вместе с Валерием Карповичем пойдем. У меня есть фонарик. Видимо, аккумулятор у механика придется клянчить.

Они шли, поругивая апрельскую грязь, ильинскую темень, и оба тихо ненавидели друг друга. Серебров довел Валерия Карповича до квартиры и повернул обратно. У Веры еще горел свет. Уже виноватый и робкий, он осторожно постучал в дверь.

— Ну, что еще? — измученно спросила она, услышав его голос.

— На секундочку.

Она помедлила и отперла дверь. Лицо у нее было бледное, усталое и бесконечно родное.

— Прости меня, — сказал он шепотом. — Я, конечно, нахал, но я тебя люблю. — Он взял ее руку и прижал к губам. — Не отталкивай меня, я все понял, все, я хочу быть с тобой.

— Ох, как я устала от всего, — отнимая руку, сказала она. — Оставь меня.

Он свистящим шепотом доказывал, что не может без нее. Она качала головой и снова отстранялась.

Когда Серебров, злой на себя и на Веру, отъезжал от учительского дома, свет фар выхватил жавшуюся к пряслу фигуру Валерия Карповича. Серебров остановил машину и, так как был убежден, что тот пробирается к Вере, решил поговорить с ним в открытую.

— Вам, наверное, известно, что Танечка моя дочь? — спросил он, закуривая сигарету. — Я решил вернуться к ним, и Вера Николаевна не против, так что сделайте выводы. Не мешайте ей.

— Какие выводы, что вы? — пробормотал испуганно Валерий Карпович. — Я никакого отношения…

— Вот и хорошо. Давайте я до дома вас довезу, а то вы слишком далеко от него ушли, — с угрозой проговорил Серебров, зло попыхивая сигаретой.

— Нет, я сам. Я просто дышу воздухом! — обиженно воскликнул Валерий Карпович.

Серебров считал, что должен поступить решительно и твердо. Только так, иначе он лишится Веры.

— Я вам посвечу, — сказал он, включив фары, подождал, пока Помазок переберется через изъезженную, ямистую улицу, поднимется на уютное, крепенькое крылечко и закроет дверь.

Круто развернув машину, Серебров погнал в Ложкари.

Теперь он чуть ли не каждый день то из Крутенки, то из ложкарской конторы звонил в Ильинское, прося позвать к телефону завуча Огородову. Вера отзывалась, и он спрашивал ее, как чувствует себя Танечка, не собираются ли они поехать в Крутенку. Он специально заедет за ними.

Вера отвечала сдержанно, просить Сереброва ни о чем не хотела, но и не упрекала за то, что он звонит. Как-то он заехал в Ильинское средь бела дня. На дверях Вериной квартиры был замок.

Серебров пошел в школу. Обтерев об измокшую прошлогоднюю траву сапоги, гулко прошагал пустыми в тот час коридорами наверх, в учительскую. Дежурные в классах, стуча, ставили на попа парты, шуршали швабрами. В строгом зеленом платье с белым кружевным воротником, официальная и недоступная, Вера сидела за столом в учительской и просматривала классные журналы. Он так мечтал застать ее одну, а тут оробел, замер у порога. В ее глазах отразились и радость, и недоумение, и испуг, что ли.

— Опять ты? — проговорила она и осуждающе покачала головой. — Тебя еще не уволили за то, что ты больше бываешь в Ильинском, чем в Ложкарях?

— Нет, — подходя, сказал он. — Мне обещали за это премию.

Зазвонил телефон. Вера бесконечно долго говорила золотушному завроно Зорину о предполагаемом проценте успеваемости, о ребятах, которые вызывают опасение, а Серебров, играя беретом, сидел и смотрел на нее. Опять она была какая-то необычная. Стояла около старого, прикрепленного к стене телефона, на полных губах полуулыбка, которая, конечно же, предназначена не завроно. Трубку держит в точеной руке как-то очень красиво и полную ногу в легкой туфельке отставила кокетливо. Ну и Вера! Теперь понятно, отчего Валерий Карпович потерял голову. Разве можно в такую не влюбиться?

— Ну, насмотрелся? — повесив телефонную трубку, спросила она. — Все равно уезжай. В какое положение ты меня ставишь?! Средь бела дня…