Виктор Уманский - Борьба или бегство

— Что я делаю не так?

— Всё это — плохая идея, — скучно ответила она.

— Почему?

Внезапно губы её искривились от подступающих рыданий. Она отбросила одеяло и села на колени, уставившись на меня. В темноте я смутно различал растрёпанные волосы и маленький упрямый подбородок.

— Если я пересплю с тобой, то буду считать себя шлюхой!

Ой-ёй-ёй. Приехали.

— Послушай, Тань… Ты мне нравишься. И не говори, что я не нравлюсь тебе — после твоего поцелуя я в это не поверю.

— Нравишься! Но я встречаюсь с Андреем.

Вот теперь, судя по голосу, она готова была расплакаться.

— Ты его любишь?

Она молчала.

— Не знаю, — наконец ответила она. И всхлипнула, опустив голову.

— Послушай, если бы ты его любила и изначально была против секса со мной, то не давала бы мне надежду, не соглашалась бы жить со мной и не целовала бы меня!

Возможно, в моих словах была и своя правда, и своя подлость, но это меня абсолютно не интересовало. Рядом со мной сидела на кровати девушка, которую я хотел до безумия. Мой разум не отключился, нет, он мобилизовал свою немалую дипломатическую хитрость для достижения одной цели. Если бы я считал, что помочь может признание в чувствах, или, скажем, отрицание любой эмоциональной составляющей, или шантаж — думаю, я пошёл бы на это, не задумываясь. Я заговорил высокопарно:

— Я ведь говорил: для меня секс отделён от чувств. Ты принадлежишь другому — ладно, я смирюсь. Но, раз уж мы рядом, давай получим от этого удовольствие. По-моему, это будет правильно, а история наша станет цельной и законченной. После Австрии ты вернёшься к Андрею и будешь сама разбираться, любишь ты его или нет, а сейчас мы можем просто быть вместе.

Таня молчала, сидя с опущенной головой. Я осторожно сел рядом. Потом бережно отодвинул прядь волос с её лица и начал целовать её веки и скулы. Таня чуть подняла голову, и наши губы встретились. Мы целовались долго и нежно, и кончиком носа я чувствовал слёзы на её щеке. Затем я аккуратно опустил её на спину и впервые в жизни занялся сексом с плачущей девушкой.

* * *

Таня лежала, прижавшись к моему плечу. Говорить не хотелось. То, о чём я мечтал так долго, случилось. Но сцена, предшествовавшая сексу, выглядела весьма мрачно. Это была сделка: Таня отдалась мне только потому, что я ясно дал понять: после Австрии я больше не стану вмешиваться в её отношения с Андреем.

Это вызывало гнетущее ощущение и действовало на самооценку не лучшим образом. Теперь было очевидно: Таня воспринимала меня только как друга и, наверное, любовника. Но это было её право, да и мне, пожалуй, не стоило жаловаться на такой расклад. Однако мои чувства к ней были живы, и здесь, в Австрии, от них было не скрыться.

Что ж, терять было нечего! Я решил, что отдамся своему чувству полностью, постаравшись за отпущенный срок передать Тане всю свою нежность. Неделя вместе — это ведь так много, когда ты влюблён. Практически целая вечность.

Но нельзя было забывать: Таня не моя. Она не испытывала ко мне того чувства, что испытывал к ней я. Поэтому по возвращении в Москву я отойду в сторону. Пусть потеря будет горькой, но я уже буду готов. У меня впереди достаточно времени, чтобы во всей полноте осознать и прочувствовать факт: после Австрии наше с Таней «вместе» закончится.

* * *

Прошедший день вымотал меня до предела, я чувствовал лёгкое головокружение и тошноту. Мышцы зудели. Минут через десять Таня уснула, её дыхание стало равномерным и глубоким. А вот ко мне сон не шёл. Подобно посвяту или бару в Мюнхене, Австрия представлялась мне испытанием, и я долго настраивался на него, мобилизуя силы. Да и решение взять всё от этой недели не способствовало успокоению: организм считал, что расслабляться рано. Так я и лежал: час, другой. На третьем часу я начал понемногу проваливаться в зыбкую дрёму, время от времени выныривая на поверхность. Когда мне всё же удалось заснуть, сны мои были тревожными. За сорок минут до будильника я проснулся, и уже окончательно. Несмотря на то, что сон мой продлился всего около трёх часов, я чувствовал себя абсолютно бодрым.

Утро осветило комнату бледным светом, разогнав по углам тени ночных слов и слёз. Таня всё так же мирно сопела, тёплая и серьёзная во сне. Улыбнувшись, я тихо выбрался из-под одеяла и пошёл на кухню делать кофе.

Рассвет прогнал и тяжёлые душевные переживания Тани. Когда она проснулась, я поцеловал её в скулу. Потом в нос. Потом в губы. Она была тёплой, сонной и податливой, и я почувствовал дикое желание, сопровождавшееся натуральным головокружением. Когда спустя двадцать минут кто-то из ребят постучал к нам в дверь, Таня сладко стонала, и мне пришлось зажать ей рот ладонью. Открывать я не пошёл.

Когда после этого мы в панике бегали по номеру, натягивая одежду и набивая контейнер едой, я позволил себе пошутить.

— Вчера ночью ты плакала, и я думал: неужели секс со мной столь ужасен. А сегодня — уже стонала. Либо я расту в этом деле, либо ты привыкаешь и смиряешься…

Таня ткнула меня в бок кулаком. Удар у неё был поставлен.

* * *

От Фента до Зёльдена протянулась узкая автомобильная дорога по склону горы. От обрыва её кое-где отделял низенький заборчик, а кое-где — абсолютно ничего. Водитель нашего автобуса, похоже, знал дорогу наизусть и гнал под сотню. Он уверенно вписывался в повороты, угол которых был скрыт от нас скалой. Людей бросало друг на друга вместе с лыжами и досками. В перерыве между полётами из угла в угол Таня призналась, что обидно было бы умереть, не покатавшись в Альпах.

— Не волнуйся, они постоянно так ездят, — неуверенно ответил я, вцепившись свободной рукой в поручень и пытаясь не отрезать соседу голову сноубордом.

В Зёльдене мы погрузились на канатку. Кабинка поползла от опоры до опоры в окружении гигантских елей. Внизу, среди снегов, горная река лизала блестящие чёрные камни и ледяную корку у берега, время от времени ныряя под мостики.

Вскоре ели расступились, и на десятки километров вокруг раскинулся сверкающий заснеженный склон. Пики пылали так ярко, что на них больно было смотреть. Таня, впервые попавшая в настоящие горы, притихла.

Мне хотелось оберегать Таню на склоне, и она была рада моей поддержке. Несмотря на это, вскоре я своими глазами оценил её способности. За несколько часов она раскаталась и начала обгонять Пашу и Колю. Движения её были ловкими, уверенными и экономичными. Такая пластика и смелость не сильно удивляют у мужчин, но видеть их у девушки было непривычно.

Во второй половине дня мы отправились в сноупарк, решив попробовать себя во фристайле — попрыгать на трамплинах и поскользить на боксах. Таня и здесь выпрыгивала выше всех и красиво приземлялась. Мне стало обидно: девчонка, впервые катавшаяся в горах, уделывала по прыжкам опытных парней. Да, наш опыт не был связан с фристайлом, но всё же! Перед очередным трамплином я разогнался как можно сильнее и вылетел, не замедляясь. Подо мной мелькнула плоская площадка, затем поверхность начала резко уходить вниз, а я всё летел…