Виктор Уманский - Борьба или бегство

Двенадцать этажей, внешняя пожарная лестница, без страховки… Брр.

— М-да, ну ты всегда была отбитой! Удачи с Геной.

Я отключил экран телефона.

— Ань, пойдём на крышу слазим.

— Пойдём! — неожиданно согласилась она.

Я не знал ни одной крыши поблизости, кроме знаменитых «книжек» на Новом Арбате, но туда уже несколько лет было трудно залезть: жильцам осточертели руферы, и они звонили в полицию, только лишь заметив чей-либо косой взгляд в сторону их дома. Под утро отправляться в ОВД не хотелось, поэтому оставалось только найти крышу наугад. Танина история вдохновила меня, и я уверенно двинулся к ближайшей арке во дворик.

Ещё одна причина любить лето: ночью темно бывает всего пару часов. Время приближалось к трём часам, и уже светало. Мы прошли через арку и оказались во дворе; нас окружали шестиэтажные здания из жёлтого кирпича. Прямо по курсу находилась парковка и помойка, из растительности имелись кустики и несколько тоненьких деревьев. Ни одного человека, ни единого звука.

Внезапно я подумал о Тане с Геной. Чем окончится их вечер?.. Я нервно рассмеялся.

По стене дома слева от меня проходила внешняя пожарная лестница. Её нижняя перекладина находилась на высоте около трёх метров. Страховочной рамки не было — лестница просто висела в воздухе, держась на кронштейнах, привинченных к стене. Я ещё никогда не забирался на крышу таким образом, но раздумывать на эту тему не хотелось: от мыслей о Тане меня слегка лихорадило, и нужно было срочно отвлечься.

— Ты полезешь? — спросил я у Ани, понимая, каким будет ответ.

— Что, прямо здесь?

— Можешь не здесь, если видишь другую лестницу!

— Я до неё не достану!

— Могу подсадить.

— Первая я точно не полезу.

— Ладно, тогда жди меня здесь.

Я не ожидал другого исхода и изначально приготовился лезть в одиночку. К тому же я отнюдь не был уверен, что это безопасно, и в некотором смысле был даже рад, что Аня остаётся внизу. Разбежавшись пару шагов, я высоко подпрыгнул и с первого раза ухватился правой рукой за нижнюю перекладину. Присоединил левую руку, подтянулся, схватился за следующую. Меня качнуло вперёд, и первая перекладина больно впечаталась мне в грудь. Поморщившись, я полез дальше.

Лестница держалась тремя кронштейнами, которые должны были фиксировать её вдоль стены. До первого долезть было легко, а вот выше лестницу начало шатать из стороны в сторону при каждом движении: оказалось, что второй кронштейн не был привинчен и попросту висел в воздухе. Чтобы не раскачиваться, я старался двигаться плавно и без суеты. Рука-нога, рука-нога.

Через пару минут я уже видел над собой третий и последний кронштейн, который фиксировал лестницу примерно в метре от крыши. Но перед ним меня ждал ещё один сюрприз: три перекладины были выбиты. Я взялся руками за боковые металлические полосы и продолжил подниматься так. Дойдя ногами до последней перекладины, я подтянулся ещё раз на руках и снова полез нормально.

У самого верха боковые полосы заворачивались, как перила. На концах у них были отверстия для болтов, которыми они должны были прикручиваться к крыше, но, похоже, на таких мелочах строители решили не заморачиваться, и верхняя часть лестницы болталась как придётся. Я почувствовал, что начинаю отклоняться от стены, оттягивая лестницу своей тяжестью. Последние ступени я преодолевал, прижавшись к лестнице как можно ближе. Затем аккуратно выбрался на крышу.

Крыша была скатной и довольно неуютной. Под ногами с громким лязгом прогибались алюминиевые пласты. Держась руками за стыки, я взобрался на сгиб. Он оказался острым, и сидеть с комфортом тут было трудно, но сиденье из рюкзака решило проблему. На вентиляционную трубу вспорхнул голубь, удивленно покосившись на меня своим глазом. Прямо по курсу виднелся храм Христа Спасителя.

Я достал телефон и сделал несколько фотографий: не зря же я сюда лез.

Сзади послышался шум. Я обернулся и не поверил своим глазам: Аня выбиралась на крышу! Я помог ей забраться на сгиб, и мы уселись рядом.

— Ну ты даёшь, — единственное, что я мог сказать.

— Это страшно! Больше я так точно не полезу.

— Не забудь, что нам ещё спускаться. А как ты добралась до нижней перекладины?

— Ну… Вначале зацепилась за жёлтую трубу, потом за решётку окна… Ноги поставила на трубу.

Да уж, стоять на газовой трубе мне бы в голову не пришло.

— Посмотри-ка на меня, — сказал я.

Аня повернула лицо ко мне, и я поцеловал её в губы, одновременно фотографируя нас на телефон.

— Смотрю, ты не стесняешься, — сказала она, когда поцелуй закончился.

— После такого залаза мы уже как минимум не совсем чужие.

Я для приличия посидел некоторое время, обняв Аню за плечо и любуясь видом храма. Затем отправил фото Тане. Она ответила быстро:

— О, как это мило! Так вы тоже руфили?

— Угу.

Спускался я тоже первым, и это было даже интереснее, чем подниматься. Но всё же самые сложные моменты были на самом верху, а потом — лезь себе и лезь. Аня спустилась следом за мной, и я сделал несколько фотографий её маленькой фигурки на стене дома.

Мы погуляли по центру до открытия метро. Эта прогулка утомила меня, но я решил, что с учётом руфинга всё прошло достаточно интересно. Чего я не обнаружил, так это желания продолжать общение с Аней.

На следующий день я спросил Таню, чем закончилось свидание с Геной. «Ничем», — ответила она. Гена отвёз её домой и напоследок пытался приставать, но безуспешно. Мне оставалось лишь принять эту информацию к сведению.

* * *

В сумме со дня защиты диплома и до отъезда в Анапу я сходил на четыре свидания, на двух из которых целовался, но нигде дело не пошло дальше. Независимо от того, было ли такое желание у девушек — у меня самого его не оказывалось. Казалось, я не только не сумел отвлечься от Тани, но только ещё больше связал себя с ней, вступив в это странное соревнование. Пытаясь найти любовницу только затем, чтобы развязаться с Таней, я расписывался в том, что для меня важно Танино мнение, и начинал играть на её поле. А выиграть здесь было слишком сложно.

Когда я на протяжении двух месяцев с нетерпением ждал встречи с Надей, то почти убедился, что Таня больше не имеет надо мной власти. Сейчас же эта власть стала сильнее, чем когда бы то ни было, и радовало одно: развязка наших отношений должна была состояться всего через две недели.

* * *

Первого июля, перед самым выездом в аэропорт, я заметил в новостях в «контакте» новую запись Тани.

«Когда бываешь влюблён, и всё получается тебе наперекор, страдаешь ужасно, и кажется, что пережить это невозможно. Но море — великий целитель. Любовь не выносит качки, от морских переездов она хиреет. Когда между вами ляжет Атлантический океан, вы сами убедитесь, как мало осталось от той боли, что раньше казалась нестерпимой».