Игорь Григорьян - Иллюзия

Итак, схватка была реальна. Петух со шпагой атаковал змею, она в свою очередь, резкими выпадами бросалась вперед, ловко уворачиваясь от стального клинка. Укусы змеи лишь раззадоривали петуха и он нападал еще азартнее. Странно, но с каждым ранением петух становился еще выше и внушительнее. Наверное, также и сильнее. Впрочем я уже перестал удивляться чему бы то ни было. Змея не отставала, и после каждого нанесенного шпагой укола тут же расширялась или удлинялась, в зависимости от того, какой из размеров надо было увеличить, для того чтобы сохранить пропорцию тела. Казалось, змея уже без труда смогла бы за один раз проглотить стол и два стоящих рядом стула. И даже вместе с сидящими на них людьми. Ну или животными. Это уж как пойдет.

Агафья Тихоновна лениво поглядывала на дерущихся животных, опершись на стену на безопасном расстоянии и внезапно обратившись к ним, выкрикнула:

— Не надоело вам?

Две головы, как по команде повернулись к моей спутнице и застыли то ли от неожиданности, то ли от непомерной акульей наглости.

— Достаточно! — прокричала она что было сил и вдруг взметнулась к потолку. Сильный хвост мощным ударом разбил стеклянный купол. Звон тут же наполнил помещение, как жидкость наполняет сосуд. Он перемещался внутри здания, эхом отскакивая от стен. Мелкие осколки стекла, падая, вылавливали лучи яркого света, и каждый осколок, словно призма, расщеплял солнечный поток, проецируя и рвано разбрасывая полный набор цветов в самых различных, непредсказуемых направлениях. Спустя мгновение, кусочки купола разноцветным дождем рухнули на пол и разлетелись на еще более маленькие фрагменты, превратившись практически в стеклянную пыль.

Агафья Тихоновна быстро спустилась ко мне, выхватила стоявший около стены зонт (дракон, видимо исподтишка наблюдавший за всем, проснулся и внимательно наблюдал за движениями акулы), и раскрыла его над головой.

Дождь хлынул как-то сразу и наверняка. Фигуры раздувшихся до невероятных размеров животных, казавшиеся нам крепкими и сильными, тут же обмякли, начали терять форму и оседать на пол, растекаясь цветными и яркими пятнами. Исполинское зверье на проверку оказалось полым, не несущим никакого наполнения, внутри. Не несущим никакой сути. Только видимость силы, мощи и могущества. Видимость и была их наполнением. Видимость и то, что дорисовал мой мозг, автоматически наделив их качествами, им не принадлежавшими. И уже эти несуществующие качества вызывали мой страх. Все правильно, как и говорила акула, страх — продукт моего собственного мозга, не более того.

— Вот и хорошо, вот и чудесно! Вот и замечательно! — Агафья Тихоновна уже суетилась около змеи, погружающейся в лимонно-желтую, состоящую из собственного растаявшего тела лужу, собирая краску в непонятно откуда взявшиеся пустые бутылочки. Акула была в прекрасном настроении и трудилась быстро и споро. Желтый красочный цвет наполнял бутылки, он искрился и переливался, отливал чистым золотом в блистающем солнечном свете, который, без препятствия в виде стеклянного купола, был просто ослепителен. Итак, вопрос с желтым цветом был решен окончательно. Желтого должно хватить!

Через 10 минут все было кончено и место сражения лишь отдаленно напоминало о случившемся. Только стеклянная пыль как-бы подсказывала, намекала, напоминала о битве, поигрывая солнечными зайчиками.

Стоит ли говорить что преобладающим цветом в оперении петуха был фиолетовый, также с любовью собранный Агафьей Тихоновной в 9 чистых бутылочек. Желтого же насобиралось аж одиннадцать.

Дракон с моей шеи лениво, но внимательно наблюдал за происходящим, однако не подавал никаких признаков заинтересованности или любопытства.

После того как мы вновь устроились за столом, а дракон сполз вниз и удобно умостившись в моих ногах, захрапел, Агафья Тихоновна, расставив разноцветный трофей на столе, подвела итоги:

— Красной — 12, желтой — 11, фиолетовой — 9, оранжевой — 8, зеленой — 5, синей — 3 и две с голубой! — вслух считала она, — ну что ж, это очень достойный набор. Я бы даже сказала что с таким набором вы точно нигде не пропадете! С таким ассортиментом не только можно, но и должно отправляться в путь. Ровно полсотни бутылочек отличнейшей замечательной краски!

Акула весело посмотрела на меня и ни с того ни с сего начала говорить что-то совсем непонятное:

— Все к лучшему, все к лучшему. Все что ни делается — все к лучшему! Для нас, а точнее — для вас, это значит только одно — лучшее неизбежно и никому не удастся от него скрыться. Никому, Никогда и Нигде. Нет такого места где можно скрыться от лучшего. Совсем нет. Каждый обречен на счастье. Все дороги ведут именно туда. Какая-то из дорог длиннее, какая-то короче, но направление одно, — Агафья Тихоновна заговорщицки подмигнула мне, — и в конце концов все будет так как вы хотите, стоит только набраться побольше терпения. Может и не на одну жизнь, — она на мгновение задумалась, — а знаете что такое терпение? — и не дожидаясь моего ответа, добавила:

— Терпение — это способность получить желаемое без энергетических затрат. То есть абсолютно бесплатно.

Акула подмигнула мне лакированным глазом-бусинкой и, видимо, услышав мои мысли, замолчала.

— Никто, Никогда и Нигде, — я повторил слова Агафьи Тихоновны, — не скроется от счастья. Никто, конечно, не скроется, он — Никто, но кто-то сможет скрыться? Значит ли это что скрыться может именно кто-то? Кто-то конкретный?

— Да! — акула радостно кивала головой, охотно подтверждая мои догадки, — от счастья может скрыться только кто-то. Кто-то конкретный. Кто-то важный, весомый и значительный. Кто-то телесный, плотский и материальный. Но если ты Никто, то ты автоматически обречен на счастье! Приговорен к нему!

— Пожизненно?

— Нет, — Агафья Тихоновна отрицательно замахала головой, — нет, не пожизненно. Пожизненно — это крайне мало. Пожизненно — это одиночно, разово и рвано. Я бы употребила слово «вечно», и хоть это будет не совсем верно, но по крайней мере, это хотя бы много больше любого пожизненного срока.

Агафья Тихоновна выдержала небольшую паузу, наблюдая за моей реакцией на свои слова и, в конце концов, решив что я понял не до конца, объяснила подробнее:

— Это ясно видно из слова «никогда». Никогда — это значит без привязки к Времени. Не когда-то конкретно, а никогда. Безвременно. Бессрочно. Навсегда. Навеки.

Она замолчала.

— И нигде, — как эхо добавил я, — без привязки к Пространству. Без координат. Без адреса. Всюду.

— Да. Никто, Никогда и Нигде. Что может означать — вечно, всегда и везде. Постоянно счастлив может быть только Он. Присутствующий в вас. Именно он, и только он, счастлив постоянно. Без конца, без передышки, без отдыха. Только он один. И именно он находится в каждом. Никто. Ноль. Чистый вакуум, — акула в блаженстве закрыла глаза и умолкла, оставив меня наедине со своими мыслями и догадками.