Леонид Свердлов - Воля богов!

Зажили они после этого вместе как раньше, только доверия прежнего у них уже не было, а без доверия какая семья!

И стали Прокриду мучить сомнения: что это муж каждый день на охоту уходит? Может быть, он и не на охоту идёт вовсе, а по бабам — с него ж станется!

Вот ушёл как-то Кефал, а Прокрида за ним по кустикам крадётся, чтоб узнать, куда это он. А Кефал как шорох в кустике услышал, подумал, что зверь, сразу копьё и метнул. А копьё-то волшебное — всегда бьёт без промаха. Так Прокрида и погибла. Недоверие её погубило.

Так что верить надо и жёнам, и мужьям, и друзьям, и врагам, и богам. И не надо их испытывать и правды доискиваться. Ну узнаешь ты, что друг предатель, жена — не при вас, Афина Зевсовна, будет сказано, а боги сволочи, — легче тебе от этого знания в жизни станет? То-то и оно, что не легче.

Аполлон пару раз хлопнул в ладоши, разбудив Афину, которая уже задремала, положив голову ему на плечо. Проснувшись, она подскочила и, едва удержавшись на суку, зааплодировала. Бойцы обеих армий тоже одобрительно зашумели. Нестор поклонился и вернулся в строй.

— Значит, так, — сказал Агамемнон, — противника Гектору определим жребием. Добровольцы, подходите. Я первый.

Он снял шлем и положил туда свой жребий.

То ли рассказ Нестора подействовал, то ли личный пример командира, но добровольцы нашлись. Сразу подошёл Диомед, за ним оба Аякса и Одиссей. Всего в шлеме Агамемнона набралось девять жребиев. Шлем отдали Нестору, тот встряхнул его, и выпал жребий Большого Аякса. Тот радостно вскинул руки и прокричал:

— Ну, сейчас подерёмся! Увидите, чья возьмёт! Молитесь за меня, братцы, только молча, чтобы троянцы не услышали. А то можете и вслух молиться — пусть слышат!

Афина была несколько раздосадована выпавшим жребием. Она собиралась помочь тому, кто станет биться с Гектором, но не Аяксу же помогать! Так что ей пришлось стать обычным зрителем.

Гордость греческого войска — великан Аякс шёл навстречу Гектору не торопясь, осознавая и всем показывая свою мощь. В руке его покачивалась огромная, под стать ему, пика. Впереди себя он нёс похожий на башню щит, специально для него изготовленный знаменитым мастером. Этот щит состоял из семи слоёв воловьей кожи и был снаружи покрыт медью.

Шум в рядах троянцев утих. Даже сам Гектор на миг пожалел о брошенном им вызове. Но было уже поздно что-то менять.

— Ну что, Гектор, — сказал Аякс, наслаждаясь произведённым впечатлением, — ты, небось, думал, что у нас, кроме Ахилла, воевать некому? Бей первым. Дам тебе шанс.

Он ловко перебросил свой тяжёлый щит с одной руки на другую и обратно, вызвав одобрительные возгласы со стороны греков.

— Такими фокусами детей удивляй или девушек, — ответил Гектор. — Этим боевым танцам я и сам обучен. Стой спокойно, дай прицелиться.

Сказав это, он размахнулся и со всех сил метнул в Аякса копьё. Оно пробило медную оболочку щита, прошло через шесть слоёв кожи и застряло в седьмом.

Аякс ответным броском пробил щит и доспехи Гектора, но всё же немного не достал до груди героя.

Со вторым копьём Гектора постигла ещё большая неудача: оно сломалось о медную оболочку щита. Аякс же сумел ранить Гектора в шею, правда, не очень серьёзно.

Подняв с земли огромный камень, Гектор обрушил его на Аякса, но тот отразил его щитом и тоже кинул в Гектора камень — ещё больший. Щит Гектора окончательно пришёл в негодность после этого удара, сам же Гектор повалился на спину. Аякс с радостным криком набросился на него, собираясь добить, но в этот момент Гектор странным образом оказался вновь стоящим на ногах.

— Ну! Не жульничай! — возмущённо проворчала Афина, толкнув Аполлона локтем. Тот лишь пожал плечами, показывая, что не понимает, о чём речь.

Герои выхватили мечи и уже готовы были приступить к заключительной части поединка, как вдруг затрубили рога, на поляну с двух сторон вышли греческий и троянский глашатаи и, протянув свои жезлы между сражающимися, объявили, что ужин готов.

— Что скажешь, Приамыч? — спросил Аякс. — Ты вызов бросил — тебе решать.

— Да я бы, пожалуй, сейчас перекусил, — ответил Гектор, вытирая кровь с шеи. — Отдыхать тоже надо. В другой раз продолжим, а сейчас расстанемся друзьями. Пойдём порадуем тех, кто нас ждёт.

С этими словами Гектор протянул Аяксу свой меч. Аякс снял пояс и протянул его Гектору. Обменявшись сувенирами и пожав друг другу руки, герои разошлись к своим войскам.

Греки считали Аякса победителем. Хоть он и не убил Гектора, его преимущество всем было видно. Вечером Агамемнон принёс в жертву быка и на последовавшем за этим пиру лучшую часть, какую обычно ему самому давали, уступил герою дня Аяксу.

В Трое в этот же вечер Приам собрал государственный совет.

Первым слово взял Антенор.

— Неправедную войну мы сегодня вели, — сказал он. — Мы нарушили слово, данное утром Менелаю, и боги накажут нас за вероломство. Пока не поздно, мы должны исправить эту ошибку: отдать грекам Елену, как мы и обещали, а также всё то, что Парис украл в Спарте.

Парис вскочил и выхватил у него из рук ораторский жезл. Он уже совершенно оправился от дневных переживаний. После прогулки с Гектором по полю боя силы и самоуверенность снова вернулись к нему, и он опять чувствовал себя героем.

— Ничего лучше ты придумать не мог?! Нет, меня такой вариант совершенно не устраивает. За это я, что ли, сегодня весь день кровь проливаю? Не отдам я им Елену, пусть и не мечтают. А золота мне не жалко, Антимах не даст соврать. Пусть хоть всё заберут.

Ранним утром троянский вестник сообщил грекам решение, принятое на совете:

— Парис согласен вернуть Менелаю всё то добро, которое он привёз из Спарты (чтоб оно ему на том свете поперёк горла встало!), но Елену возвратить отказывается. Царь Приам предлагает сегодня не воевать, а воздать последние почести погибшим во вчерашней битве.

Первым на речь вестника ответил Диомед:

— Да пусть он подавится этим золотом! Не возьмём мы у него ничего. И Елену бы не взяли. Ясно же, что мы теперь будем воевать до полной победы.

Слова Диомеда греки встретили приветственными восклицаниями. Когда шум утих, Агамемнон добавил:

— А с мёртвыми мы не воюем. Пусть сегодня будет перемирие, а завтра продолжим до полной победы.

В этот день греки и троянцы снова встретились на поле битвы. Но теперь дело проходило куда как тише. Они молча собирали тела убитых и отвозили к себе в город или в лагерь. Троянцы, у которых было принято шумно выражать свои эмоции, вели себя против обыкновения сдержанно: Приам запретил им горевать при врагах, чтобы не подавать повод для злорадства.

Привезённых покойников мыли, по возможности опознавали и предавали огню. Высоко к небу поднимались дымы погребальных костров из города и из греческого лагеря, радуя Аида и укрепляя в богах веру в собственное могущество.