Кит Стюарт - Дни чудес

Кажется, я сейчас вырублюсь. Через секунду я на краю танцпола, в следующую – около бара, глубоко дышу, пытаюсь успокоиться и взять себя в руки. Первое побуждение – позвонить папе, но чем он мне поможет? Он торчит где-то в Сомерсете, в нескольких часах езды отсюда. Если я позвоню ему, а потом отключусь, он совершенно обезумеет. Мне просто нужно расслабиться. Нужно выйти на свежий воздух, вот что. Диджей переключается на ретротему и ставит «In the End» группы «Линкин парк». Публика взрывается. Я пытаюсь идти вперед, но, кажется, мои ноги где-то далеко и совершенно не поддаются управлению. Краем зрения я ощущаю знакомое крутящееся сжатие. Я уже собираюсь вернуться к бару и попросить воды, когда вижу перед собой чью-то руку, протягивающую мне стакан. Это Кэллум. Я хватаю воду и благодарю Кэллума. Делаю маленькие глотки, стараясь сохранять самообладание и не грохнуться в обморок.

– Ты неважно выглядишь, чем тебе помочь? – спрашивает он.

Вместо того чтобы кричать мне в ухо, он четко и спокойно выговаривает слова.

– Мне нужно выйти отсюда! – ору я.

Он ставит стакан на стойку и берет меня за руку, чтобы отвести к двери, ведущей на лестничную площадку. Я знаю, что там толпа народа, и нахожу в себе силы потянуть его назад, указывая на запасной выход с другой стороны. Он не успевает даже открыть рот, а я уже тащу его туда. Мы протискиваемся через группу по-настоящему старых готов – один в цилиндре и костюме гробовщика, другой – чувак с чудны`ми черными контактными линзами, одетый в какой-то кожаный прикид с позументами. Мне начинает казаться, что у меня галлюцинация. Мы доходим до двери, и Кэллум толкает длинный металлический засов аварийной разблокировки, но тут же поворачивается ко мне:

– Не двигается, его заклинило. Наверное, надо выйти в другом месте.

Я качаю головой. В порыве отчаяния я отодвигаю парня в сторону и, собрав остаток сил, шагаю вперед и ударяю по засову ногой. Я жду, что дверь всего лишь чуть дрогнет, но, к моему удивлению, она широко распахивается, выталкивая меня на железную лестницу. Не размышляя, я начинаю прыгать по узким ступеням, как мячик для пинбола, чувствуя на лице поток прохладного ночного воздуха. Оказавшись внизу, я разворачиваюсь и, тяжело дыша, прислоняюсь спиной к какому-то фургону. Ладони у меня на коленях, голова опущена. Тотчас же появляется Кэллум, кладет руку мне на спину. По спине пробегает дрожь.

Я просто продолжаю дышать.

– Тебе лучше? – наконец спрашивает он.

Только на этот раз я его слышу. Он озабочен, но спокоен. У меня продолжает кружиться голова.

– Да, – выдавливаю я. – У меня сердце… в общем-то, дерьмовое.

– Знаю. То есть слышал в школе. Хочешь, вызову «скорую»?

– Нет, просто нужно немного подождать.

Глаза у меня закрыты. Я ощущаю исходящий от Кэллума запах. Это вроде бы пиво вперемешку со сладкой ватой. Слышу, как по дороге неподалеку отсюда со свистом проносятся машины. На парковке спорит какая-то парочка, но я не различаю слов.

Когда я наконец открываю глаза, на периферии зрения больше нет черноты. Я возвращаюсь.

Я медленно выпрямляюсь. Кэллум убирает руку и чуть отступает. Некоторое время мы вместе молчим.

– Уже лучше, – говорю я. – Уф! Вот блин! Да, лучше.

– Позвать твоих подружек?

– Нет! То есть не сейчас. Все нормально. Со мной все будет хорошо. Можешь просто побыть здесь еще минутку?

– Угу, конечно, – отвечает он.

Парочка, которая только что ссорилась, идет мимо нас, взявшись за руки, а потом они выходят прямо на дорогу. Подъезжает машина и сигналит им. Мы с Кэллумом слышим, как они кричат на водителя, а потом все стихает. О господи, о чем мы толкуем?!

– Ты действительно показала той двери, кто здесь босс, – говорит Кэллум. – В следующий раз, когда окажусь взаперти, позвоню тебе.

Он улыбается, и я улыбаюсь ему в ответ:

– Просто немного запаниковала. Если хочешь, можешь вернуться туда.

– Ой нет, пожалуйста. Я совсем не фанат музыки девяностых.

– Тогда зачем?…

– Я пришел со старшей сестрой и ее бойфрендом. Они увлекаются всей этой фигней. Она взяла меня с собой, потому что знакома с диджеем. А как ты попала сюда?

– Пришла с Дейзи. Она умеет пробираться в такие места.

– Ах да, конечно. Она мне нравится, такая забавная.

– Дейзи нравится всем.

– Я не в том смысле.

– Да нет, все нормально. Я понимаю, что ты имел в виду. У каждого есть один невероятно популярный друг, верно?

– Не у меня.

Я тереблю серебряные браслеты, которые меня заставила надеть Дженна, и они шумно бренчат. Он мельком смотрит наверх, на пожарный выход. Интересно, собирается ли он сбежать?

– Можно задать тебе по-настоящему серьезный вопрос? – спрашивает он.

И он смотрит на меня с озабоченным выражением, наморщив лоб. У меня душа уходит в пятки, потому что, по-моему, я знаю, что последует дальше. Какая именно у меня проблема с сердцем? Когда это обнаружилось? Это смертельно? Боюсь ли я умереть? Когда я поступила в школу, мне пришлось перед всем классом кратко рассказать о кардиомиопатии. Некоторые мальчики решили, что их долг – защищать меня, и сначала это было даже забавно, но потом часть девочек стала ревновать ко мне, то есть они на самом деле ревновали к человеку с опасной для жизни болезнью сердца. Какое-то время они запугивали меня, и одна из них утопила в унитазе симку из моего телефона. Я больше не заговаривала о своей болезни.

– Ну вот… И честно, если не хочешь, можешь не отвечать.

Я подготавливаю себя.

– Ладно… – Он откашливается. – Какой у тебя любимый комикс?

Непроизвольно я разражаюсь таким громким смехом, что Кэллум подскакивает.

– О господи! – восклицаю я.

– Я знаю, знаю, это очень личное. Мы с тобой едва знакомы.

– Ты идиот!

– Просто ответь на мой вопрос.

– Ой, чувак, это так печально. Ладно, на вершине топа серия «Мифы», потому что я всегда любила сказки. Не буду сейчас докучать тебе этим. Но должна сказать, «Призрачный мир» – это нечто. Мне нравятся персонажи, рисунки, вся эта забавная и грустная атмосфера. То, как Энид и Ребекка слоняются по кафе и магазинам – скучающие, одинокие и озлобленные, – потому что им нечем заняться в их маленьком поганом городке. Не знаю, каким образом Дэниэл Клоуз понимает, каково это – быть девочкой-подростком, но он понимает. А ты что скажешь?

– О-о, я совершенно ничего не понимаю про девочек-подростков.

– Нет! Я имею в виду, какой твой любимый комикс?

Он делает глубокий громкий вдох и выпаливает на одном дыхании:

– Сейчас я читаю «Смельчака», особенно люблю Брайана Бендиса, а еще «Проповедника», «Болотную тварь», «Алтимейтс»…

– Хорошо. – Я киваю с умным видом. – У тебя слабость к страдальцам. Понятно.

Я сразу же жалею о своей категоричности, но он смеется. У него привычка смотреть в сторону, смеясь. Вот это то, что я теперь о нем знаю.