Кит Стюарт - Дни чудес

– Уже закончилось? – наконец говорит она. – Прости, что ушла раньше.

– Я тоже ушла раньше.

– Просто… из-за сестры…

– Она уже…

– Нет. Но думаю, скоро. Очень скоро.

Слышатся очень отдаленные, еле слышные раскаты грома. Ручей почти пересох. Наверное, скоро наполнится водой.

– Джулия, – говорит Анджела. – Мою сестру зовут Джулия. Она на семь лет старше меня, но мы всегда были очень близки. Когда мы были девочками, у нас были все эти красивые куклы. Мы часами расчесывали им волосы, одевали их. Наша бабушка вязала им одежду и присылала ее в свертках из коричневой бумаги. И потом, в школьные годы – экзамены и мальчики, все это, – она всегда присматривала за мной. Она была такой забавной, такой замечательной. Я ее обожала. Она первая из нашей семьи поступила в университет. Когда я приехала к ней в гости, она повела меня в кафе пить чай, купила мне книги и косметику. Знаешь, когда становишься старше, уже не так часто видишься с близкими – работа, дом, дети, если повезет, и все такое. Но мы всегда были близки. Три года назад, как раз после смерти мужа, она начала все путать и забывать вещи – важные вещи. Это становилось очень серьезным. Нам пришлось найти ей пансионат. Мы выбрали хорошее место, недалеко от дома. Персонал отличный, но с ней бывает трудно. Кричит, швыряется всем, что под руку попадет, ругается. – Анджела умолкает, и я чувствую, как она дрожит всем телом; я накрываю ее руку своей. – Она моя старшая сестра, Ханна. Она учила меня водить машину на своем «релиант-робине». Она помогла мне выбрать свадебное платье. Когда наш старший сын заболел коклюшем, она две недели жила у нас. Убирала квартиру и готовила. Она говорила: «Ты моя маленькая сестренка. Это моя работа». Сейчас все, что нас связывало, ускользает прочь, и я никак не могу выбросить это из головы. У Теда в гараже разваливается его чертов мотоцикл. Я знаю, он злится на меня за то, что мы не можем никуда уехать, но что я могу поделать? Она заботилась обо мне. Прости. Прости меня, пожалуйста. Это тебе совсем не нужно.

– Нет, – говорю я. – Вы не правы. Это как раз то, что мне нужно. Здесь все относятся к тому, что произошло, как… как к чему-то забавному. Добрая старая Маргарет – вносила свою лепту на сцене и отдала Богу душу в «скорой». Какое великое шоу!

– Но она была твоей подругой?

– Да. Но дело не в этом. Не совсем в этом.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я не могла больше этого выдерживать. Все смеются, болтают, поют и предвкушают поминки. Они станут рассказывать истории про нее, поднимут бокалы в память о ней, и это все. Просто я хочу, чтобы кто-нибудь сказал: «Маргарет умерла, и нам очень грустно, и мы будем ее помнить». Я хочу, чтобы ее смерть значила несколько больше, чем просто шанс рассказать несколько баек и наклюкаться. Что, если никто не запомнит, какая она была на самом деле?

– Ты запомнишь, – говорит Анджела.

Непроизвольно я издаю этот чудной фыркающий звук, якобы изображающий иронический смех, но глаза у меня наполняются слезами, и я хлюпаю носом. Анджела протягивает мне салфетку, и я с шумом сморкаюсь. Может быть, у меня аллергия на кладбища. На наши лица капают нежные капли дождя, легкий ветерок играет листьями ив.

– Так или иначе, – говорю я, – забудьте. Все в порядке.

– Ханна, ты…

– Ладно, я лучше вернусь туда.

– Ханна…

– Анджела, хотите знать, что, по-моему, самое лучшее, что вы с Тедом можете сделать для вашей сестры? То есть, наверное, не хотите, поскольку мне типа пятнадцать.

– Нет, хочу. Продолжай.

– Просто… будьте счастливы. Заботьтесь друг о друге. Живите. Вот в чем дело. Сестра, которая играла с вами в куклы, отправила вас в университет и научила водить машину. Думаю, она хотела бы именно этого.

Некоторое время Анджела смотрит на меня, и я думаю, уж не рассердилась ли она. Кому захочется услышать важный совет от человека, которому по возрасту еще не разрешается пить, водить машину или пойти в армию? Но ее лицо смягчается в улыбке.

– Устами младенца… – говорит она.

А потом мы, взявшись за руки, возвращаемся к крематорию. Я стараюсь не глядеть на могильные плиты. Вместо этого я вспоминаю о том, как пила чай со своей подругой, как мы сплетничали и смеялись. Она была умной и живой, но теперь она улетела, как пепел, подхваченный ветром.

Естественно, мы решили, что если и будем собираться после похорон Маргарет, то обязательно в театре. В нем была ее жизнь. Она была одержима театром. А для нас это стало бы экономно и удобно. Выйдя из крематория, я увидел Ханну и Анджелу, идущих по узкой дорожке к живописным группам собравшихся. Я чуть улыбнулся, не понимая, что такого произошло между нами. Мне было не припомнить случая, чтобы она убегала от меня. Обычно я был тем, к кому она прибегала. Но горе заставляет людей совершать забавные вещи – посмотрите на Джульетту, или Эдипа, или… Пора прекратить извлекать жизненные уроки из трагедий.

– Привет, – сказала она, избегая моего взгляда и теребя рукав. – Прости, я очень переволновалась.

– Речь была слабовата, надо было постараться.

– Все прошло нормально, просто мне надо было выйти. Давай скорее поедем в театр, пока эти жадные чуваки не слопали все сосиски в тесте.

Она не хотела разговаривать на обратном пути. Я попытался обнять ее за плечи, но она выскользнула. Дождь усилился, очень скоро превратившись в ливень, и нам пришлось бежать к дверям театра. Внутри Салли раскладывала закуски на барной стойке. Джеймс и Шон разговаривали, стоя за группой кассиров-волонтеров, на бумажные тарелки которых уже были навалены груды сэндвичей и чипсов. Кто-то поставил в акустическую систему диск Билли Холидея. Настрой был компанейский. Люди говорили, одобрительно кивая друг другу.

– Маргарет это понравилось бы.

Ко мне подошла Дора, чтобы пообщаться, и в то же время я увидел, как из толпы вышел Джей и робко приблизился к Ханне.

– Чудесная вечеринка, – сказала наша костюмерша, беря с тарелки яйцо по-шотландски и пристально его рассматривая.

– Да, хорошо собраться вместе в такой момент, – отозвался я.

Но меня сильно отвлекал разговор, происходивший поблизости.

– Привет, – произнес Джей.

– Привет, – ответила Ханна.

– Как поживаешь?

– Знаешь, не очень.

– Давно тебя не видел. Ты где-то пропадаешь.

– Знаю, мне жаль, просто…

– Ты получила мои эсэмэски?

– Угу.

– Просто… ты не ответила.

– Мне и правда жаль, Джей.

– Мы были хорошими друзьями.

– Мы по-прежнему друзья, Джей. Честно.

– Я ничего такого не хотел сказать, но мы так редко видимся… Я скучаю по тебе.

– Джей, прошу тебя! Мне действительно жаль. У меня так много всяких дел. Ой, подожди, сейчас вернусь!

Сказав это, она пулей бросилась к дверям. Я смотрел, как она несется сквозь редкую толпу, и выражение ее лица – поведение в целом – постепенно менялось от страдальческого безразличия до чего-то вроде восторга. Преображение было столь внезапным, что я догадался, кто это, еще не увидев его. Добежав наконец до Кэллума, она обняла его за шею. Бросив взгляд в сторону, я увидел, что Джей тоже смотрит. Выражение его лица было более хмурым и пасмурным, чем небо за окном. Я решил, что мой долг и обязанность – поднять его настроение. В конце концов, это ведь были похороны.