Андрей Латыголец - «Годзилла»

Говарков тут же пригрозил, что посадит Лесовича на кичу, как старшего по званию. Сержант затрясся и чуть не выдал всех с поличным.

— Товарищ лейтенант, вам показалось, — быстро встрял я. — Вы ещё раз понюхайте.

Мы дыхнули свежим дыханием, но уже было поздно.

— Я вас сейчас в медсанчасть заведу, подышите там в трубку.

— Ведите! — смело заявил я. — Мы чисты, как стёклышко.

По Говаркову было видно, что он быстрее хочет слинять домой.

— Завтра всё будет доложено ротному, а там пеняйте на себя!

На утро все «шакалы» в роте были осведомлены об инциденте. Студнев молча улыбался, Лёве было параллельно, Станок лишь пожурил, что мы бездарно спалились и не додумались распить водку после отбоя. Взъелся лишь один Секач. Тут же выловил меня с Индюком и Чучвагой в каптёрке, и завёл в сушилку. Закрыв за нами двери, он встал в позу и мы приготовились к неминуемой расправе.

— Я вас сейчас прямо здесь отхуярю, если вы не признаетесь, что вчера всё-таки пили.

— Товарищ лейтенант, не пили мы, — быстро ответил Чучвага.

— Произошло недоразумение, — глядя ему в глаза, сказал я.

Индюк молча закивал.

Секач понял, что так просто мы не сдадимся.

— Вам троим хана, я обещаю, что до дембеля у меня на костях сгниёте, если не напишите ротному объяснительные. Я вам не Говарков, меня не развести!

Объяснительные мы так и не написали и весь залёт через пару дней сошёл на нет.

***

В дежурствах по роте мы вскоре стали пребывать в вольном плаванье, на полуспущенных, прививая эти же навыки и остальным.

Студнев словно забыл про нас с Мукой и мы сменялись самостоятельно. Он даже не просматривал дежурные журналы, когда ставил свою окончательную роспись. Капитанские звёзды принесли много новых обязанностей и он был по уши в делах, не вылезая из бумаг, а иногда просто играл в «Танки» и тогда вообще к нему лучше не подходи. Пару раз переправлял нас с Мукой к Лёве. Его «огурцы» были нудными и мы могли до обеда волокититься в переписывании журналов. Благо, такие случаи были единичными.

Так и в тот раз. Студень сказал, что подпишет всё позже и я не заходя в оружейку, где с Мукой должен был проверять оружие, отправился с Индюком в чифан, подкрепиться на предстоящий день необходимой энергией. Мука оружейку не вскрывал и принял дежурство на свой страх и риск.

Мы купили «Роллтон». Было около десяти утра. Чифан был пуст и мы с Индюком удобно разместились за столиком у окна. Разбавили в одноразовых стаканчиках свой фаси-фуд, накрошили туда сосисок и обильно заправили майонезом. Какая же это была вкуснятина.

Неожиданно в чифан нагрянул комбат Качан. Мы повскакивали с мест и опешили.

— Так, а чё это вы тут делаете?

— Кушаем, товарищ майор, с дежурства вот сменились, — быстро промямлил я.

— Что-то быстро вы сменяетесь, бойцы, я только с третьей роты, там дежурные ещё в оружейке сидят.

Качан, видимо, сам пришёл поесть и наши персоны его здесь значительно смущали. Он посмотрел по сторонам.

— Ну, допустим вы сменились. А почему здесь прохлаждаетесь, а не отдыхаете? Нарушаем распорядок дня?

Мы потупили взор.

— Трое суток ареста дежурному за неисполнительность, доложишь ротному. Минута и вас здесь нет!

Приговор был окончательным и обсуждению не подлежал. У меня случился ступор и я не сразу осознал всей тяжести наказания. Быстро смёл со стола крошки и выкинул в урну недоеденный стаканчик с макаронами.

Возвращались в роту молча и с каждым шагом я всё чётче осознавал, что влетел по полной.

***

Несколько дней за мной в роту пришёл майор Швока. С вечера я собрал вещмешок, положив туда все необходимые «рэчы», по большей части мыльно-рыльное.

Под КПП пригнали «уазик» и мы погрузившись туда, поехали к месту назначения.

Всю дорогу Швока сыпал остротами, присущими его манере вести монолог, дабы немного меня подбодрить и скрасить маршрут позитивом. Правду сказать, вся эта ситуация омрачила моё состояния. Я прекрасно понимал, что задержусь в части на трое суток больше положенного. И кто знает, что ещё могло случиться за эти последние недели.

Кичман оказался совсем рядом с министерством обороны, на параллельной улице. Заехав в арку большого и, как мне показалось, заводского здания, «уазик» остановился около подъезда.

Вышли. Поднялись по ступенькам. Внутри нас встретил сержантик в застеклённой кабинке и тут же доложил о прибытии осуждённого.

— Мест нет, товарищ майор, сказали подождать, — промолвил тот, отстранив ухо от трубки.

— Как нет? Мне вчера звонили, приезжать, сколько мне тут ещё торчать придётся?!

По началу я даже обрадовался. Может пронесёт? Но Швока не унимался, всё настаивал уточнять. И ведь мог же завернуться и увести меня обратно. Говаривали, наш прапорщик так и поступал.

Через некоторое время к нам вышел начальник вертухайской смены. Высокий чернявый капитан.

— За что его? — спросил у Швоки капитан.

— Нарушение распорядка дня.

— Ёпта, нашли за что привозить, у нас вун там вообще уголовники сидят, лютые «деды» -беспредельщики.

— Мне леворадикально, указание комбата, — едва не сорвавшись на фальцет, выкрикнул майор.

— 136? Ладно, заводи, куда-нибудь оформим.

Меня повели по-узкому коридору. Далее провели досмотр личных вещей, забрали шнурки, сняли лычки и заперли в камере.

Три дня, адовых три дня тянулись вечность. Я плохо спал, ел, как собака, ишачил на различных работах, орал до потери голоса уставы, запрокинув голову к верху и всё для того, чтобы расплатиться за то, что неудачно решил перекусить. Даже смешно было. Уж лучше бы я кого-нибудь побил или «шакала» послал. Обидно до слёз.

Суки-вертухаи постоянно унижали, начкары вообще страх потеряли, особенно этот чернявый тюлень. Лишь на третьи сутки попалась хорошая смена и я даже смог подумать о том, что скоро домой, а завтра в роту.

Обратно на базу меня вёз Станок. Перед ним я не хотел показывать своё печальное состояние, и на его расспросы только улыбался, мол «нас ебать, что небо красить». Вспоминал Кесаря, Дубкова, Ромашку и Корягу с Ветрашем. Я помнил их лица, когда они возвращались в роту: бледные, безмолвные, как тени, словно побывали на войне.

Я ехал назад в часть и подумал о том, что это было самым желанным возвратом в эти давно абрыдлые стены. Как никогда я хотел увидеть знакомые лица, нормально поесть и заснуть на узкой, скрипящей койке, накрывшись с головой колючим, войлочным одеялом.

***

Пару дней отходил от всех этих событий. Вес набрал быстро и осунувшееся лицо немного порозовело. С дежурств меня сняли, а на моё место поставили Карпова. В роте я никоим образом задействован не был. Близился мой демблель. К десяти дням добавилось ещё трое суток.

В конце концов Студнев вручил мне обходной лист, по которому я обязан был посетить все соответствующие инстанции в части, где бы мне поставили печать, гласящую о моём освобождении.