Андрей Латыголец - «Годзилла»

Зашли с пацанами в курилку. Посидели, поболтали. Чучвага всё причитал, как мне завидует. К нам подсели два бледных сержантика из ППУ, только прибывшие из «кичи». Десять суток за дедовщину. У них в батальоне сменился новый комбат, лютая собака и крест к тому же майор Орлов.

Я смотрел в их лишённые жизни лица. Рука с сигаретой у одного из сержантов подрагивала. Глядя на них, я всё же подумал о своём льготном положении «годзиллы».

Подходя к КПП, пацаны ни с того ни с сего подхватили меня под руки и понесли к воротам. «Слоник» из первой роты отворил занавес. Меня поставили на ноги и я глубоко вздохнув, сделал свои двенадцать строевых, подкинул вверх шапку-ушанку и, прокричав:

— Всё! — был таков.

Во дворике за КПП меня встретил старшина Карач.

— А чё это тебя никто не встречает? — спросил он.

— Так я ж минский, сейчас в метро и дома. Друзья вечером подтянутся.

— Ну так пошли, нальёшь своему «контрабасу» за дембель.

Мы зашли в рыгаловку около метро, взяли по сотке и запить. В голову ударил хмель и я моментально размяк. Посадил Карача на троллейбус и тут же отправился в лесок, где все дембеля нашей части отмечали первые минуты свободы.

Напялил на голову берет, расстегнул бушлат с кителем, так, чтобы была видна майка с эмблемой роты и пошёл в сторону метро.

На входе женщина-контролёр спросила:

— Что, солдатик, всё?

— Да, мать, домой…

Пол года пролетело незаметно. Лично для меня. На гражданке время проходит невидимо и о нём особенно так не печёшься.

Об армии я практически не вспоминал. За это время я успел всё позабыть. Один раз, правда, зимой приехал на КПП к пацанам и пару раз, гуляя вечером по городу, видел караульный «уазик», форсирующий между четвёртым и пятым постами.

У ребят же эти пол года тянулись пыткой и полным забвением.

Лесович стал ЗКВ и демобилизовался в чине старшины, как и Потап в своё время. Студнев называл его по отчеству, а Секач не трогал.

Ниха уволился старшим сержантом, будучи ПНК.

Ранко после отсидки на кичмане за то, что был уличён комбатом, заснув за столом дежурного, остался сержантом и ходил в наряды по ГРУ.

Ратькову повесили лычки сержанта и до дембеля он отходил первым разводящим.

Индюк оставался каптёром вплоть до прихода своих настоящих «слонов», которых я так и не увидел, и передал бразды правления наиболее изворотливому пареньку.

Чучвагу посадили на трое суток за избиение новых «слонов» и он простоял на тумбе вплоть до своего ухода. Студнев даже пренебрежительно бросил ему в руки личное дело и долго морочал ему голову с обходным листом.

Гурскому повесили ефрейтора и в карауле он получил почетное звание «белого тигра», отбарабанив пятьсот караулов. Девушка, на которой он думал жениться, бросила его за три месяца до дембеля и он хотел уйти в самоволку. Говорят, пацаны вовремя его остановили.

Мука ходил дежем по роте вместе с Карповым, тот, в свою очередь, продвинулся лишь до младшего сержанта, и за многочисленные косяки был снят с должности командира отделения, сменяясь с Мукой посуточно под жёстким прессингом Студнева. Рассказывали, как в карауле он подговаривал «слонов» не подчиняться приказам Секача, вставать на кости и держать «красных драконов». «Слоны» послушались и Секач в бешенстве закрывшись в начкарке, звонил нашим «фазанам» и жаловался на новое пополнение. Один сделать он ничего не мог.

Раткевича посадили на «кичу» за драку с прапорщиком из ППУ во время наряда по «стелсу», дали трёшку.

Напалм стоял на тумбе и иногда заступал в караул на третий пост.

Захар просидел за ТСО до самого дембеля, обучая нового «слона» не рубиться за столом и раздавал на право и на лево лещей не окрепшим ещё желторотикам.

Стася ходил на ГРУ вместе с Ранко, набрал свой прежний вес и даже больше, в свободное время занимаясь в спорт-уголке.

Диль уволился старшиной и стал ЗКВ, Кубацкий старшим сержантом и за пол года до дембеля перёшел на контракт вместо Карача, который уехал обратно к себе в Ивацевичи. Говаривали, что Кубацкий на новой должности крестил свой период и не трогал только наших.

Сержантом уволился и Бохтыш. Был назначен вторым разводящим. Севуку с Кунчаком повесили ефрейторов.

После глобальной ревизии на базе охраны из роты в другие части, как правило, за Минск, были переведены особо косячные Камса, Кунаев и Рылькевич. Судьбою остальных я не интересовался.

Студнева повысили, назначив заместителем комбата, а комбатом стал Головач. По уходу Студнева, Лёва стал командиром роты, а Говарков его заместителем. Секча за неуставщину перевели в первую роту, а от туда из-за жалоб солдат в ППУ. На их места пришли новые взводные, фамилий которых я не знаю.

Ещё при Студневе в батальоне охраны запретили всяческого рода переводы, а комбат Качан вообще пригрозил тем, что если заметит на «слонах» побои, посадит на кичу весь сержантский состав. Во второй роте «слонов» так и не перевели в «фазаны» традиционным вселением птицы в грудь, словестно переведя в каптёрке только нескольких из числа особо отличившихся, будущих сержантов и ефрейторов. В остальных ротах переводили за деньги.

Я приехал на дембель к пацанам 17 мая 2013 года. Качан запретил делать последние восемнадцать строевых около ворот КПП и на прощальном построении угрожал вернуть в часть и посадить на «кичу» любого, кого повяжут в городе пьяным или в неуставной форме.

В итоге все ушли тихо и спокойно. Лишь кто-то из сержантов первой роты подбросил вверх свои кепки и прокричал «Всё!»

В леске многие из батальона переоделись в дембельку. Гурский расшился, как павлин и фотографировался с другими такими же павлинами. В основном все уходили скромно в чёрных беретах с эмблемой белого тигра и чёрных майках охраны. Остальные переоделись в гражданку.

Попойка объединила нас всех. Водка лилась рекой, закуски практически не было и к обеду все были пьяны. Вспоминали молодые годы, фотографировались на память. Ближе к трём дня компания стала редеть. Основной костяк был иногородним и всех ждали поезда.

Уже в полубессознательном состоянии я понял, что нахожусь на Чигуночном вокзале. Все обнимались и прощались, кто-то блевал себе под ноги.

Помню, как закидывали пьяного и плачущего Гурского в вагон поезда. Потом ещё парочку ребят из первой роты, с которыми я общался в карантине.

Так и закончилась вся эта военная эпопея.

Больше никого из них я не видел.

Да и увижу ли…

2013—2016 гг.

1. Долбаны — туалет.

2. Взлётка — центральный проход в казарменном помещении.

3. Раступиться — освоиться, привыкнуть к армейским условиям.

4. «Стелс» — столовая.

5. Линейка — советское устоявшееся обозначение «ленинской комнаты», места быта и досуга солдат в казарменном расположении.