Александр Кириллов - Моцарт

La Fontaine, Mirabeau, la mere de Mozart y eurent leures obsequies. Richelieu, Moliere (собрание сочинений которого, подарил Вольфгангу перед самым отъездом Фридолин Вебер), Jeanne-Antoinette Poisson future Marquise de Pompadour y furent baptises. Rameau y a ete enterre. 145 145 (фр.) Фонтен, Мирабо, мать Моцарта обрели там покой. Ришелье, Мольер, Жан-Антуан Пуассон, будущий маркиз де Помпадур, были там крещены. Рамо был там погребен

И опять не могу отделаться от навязчивой ассоциации Хиросимы, города, сметенного с поверхности земли атомным взрывом. Песчаная пустыня подобна океанскому берегу после жесточайшего шторма — среди ила, камней и обломков затонувших кораблей одиноко бродит бесприютный, осиротевший Вольфганг… В этом родовой ужас смерти и невысказанная тоска о Вечности. Особенно остро сосуществуют они в душе ребенка: еще недалеко он ушел от вечности, но уже познал вкус неминуемой смерти… Помню, из окна школы было хорошо видно заброшенное кладбище, куда мы убегали прогуливать уроки. Чаще всего в мае, когда солнце и свежая пахучая зелень будоражили нервы, жизнь сводила с ума, а покосившиеся кресты и надгробные плиты говорили о бренности всего сущего и о «вечном покое».

За день до приезда в Париж погода испортилась. Задул встречный ветер, заставляя лошадей резко вздергивать головами и сворачивать на сторону морды. Дождь бесперебойно лупил по крыше кареты, пуская пузыри в многочисленных лужах.

Уже после полудня 23-го, когда показалось впереди парижское предместье, небо воспалилось и выдавило, как из облачного шанкра, желтое гнойное и мутное солнце. Вслепую колесила карета по безлюдным улицам, временами пламенеющим в предзакатных лучах, в поисках улицы Бург л’Аббе, где-то затерявшейся между улицей Сен-Дени и Сен-Мартин… Гостиница Lion d’Argent («Серебряный лев») была еще одним ориентиром, но не у кого было спросить?

Дождь снова припустил, всё почернело, размылось. Еще было известно имя мсье Майер , говорят, что он старьевщик, сдает в наем комнаты. Граф Вольфегг снимал у него прекрасную комнату за 1 луидор в месяц. Но это вам не в Зальцбурге, где одного имени достаточно, чтобы отыскать чей-то дом. Впереди мотались лошадиные гривы, по обе стороны узких улиц темнели дома с наглухо закрытыми ставнями. Как называлась та или другая улица, и то некому было подсказать.

Был еще адрес: Мсье барон де Гримм, посланник в Саксонии-Готе. Улица Шоссе д’Антэн, недалеко от бульвара . Но где тот бульвар, и как можно было явиться к барону прямо с дороги, с багажом, без предупреждения… Нет, нет… И снова кружение по городу: здесь они уже были, и опять повернули на том же углу и выехали на тот же перекресток. Временами солнце слепит из облачных струпьев так ярко, что теряются последние ориентиры, и в недоумении, минуя уже хорошо знакомый дом, они, в который раз попадают всё на ту же ненавистную авеню…

Был еще длинный список знатных особ. В их домах пятнадцать лет тому назад играл маленький Вольфганг. Герцог де Шартре, графиня де Тесс, герцогиня д’Анвиль, герцогиня Мазарин, принцесса де Робек и т. д. Даже какой-то мсье де Сартин, в то время лейтенант полиции. Он-то, может быть, больше всех пригодился бы им сейчас. Но, к сожалению, и он так же растворился где-то в набрякшей дождем тусклости, как и все остальные, как и редкие прохожие, испуганно шарахавшиеся из-под колес кареты…

Я и сам запутался, глядя на карту Парижа, обследуя каждый квадратик с лупой — нет таких улиц, может быть их никогда и не было? Но Вольфганг же есть, и вот его сочинения стоят на полках; и церковь Св. Евстахия (Saint-Eustache) есть, где отпевали его мать, — сам там был дважды, — и письма из Парижа с улицы Бург л’Аббе передо мной, вот они на столе: Wolfgang Amadeus Mozart. Briefe… Надо искать. Ехал он из Страсбурга — это на восток от Парижа на границе с Германией. Остановился 19 марта (6-ой день их поездки) в Клермон-он-Аргонн, недалеко от Меца (Мец севернее дороги Страсбург-Париж), чтобы передохнуть. В этот день — памяти Св. Иосифа, — они вспомнили об их друге из Зальцбурга милейшем Йозефе Буллингере и выпили за его здоровье. Из Клермон-он-Аргонн их путь шел всё дальше на запад до самого Парижа. Стало быть, они миновали Реймс, но вряд ли заезжали по пути помолиться в Реймский собор, иначе бы Анна Мария обязательно обмолвилась об этом в письме к Леопольду. Увидеть такое чудо и не поделиться с мужем — исключено.

Жарким июльским днем я стоял под сводами Реймского собора, наслаждаясь его прохладой. Невозможно описать состояние смятения, восторга, преклонения, неверия собственным чувствам. Надо мной сиял его сводчатый потолок где-то совсем под небесами, красочной мозаикой светились его стрельчатые окна, средневековый дух исходил от мощных стен и ажурной кладки; я гладил их, прижимался щекой к холодным камням, я закрывал и опять открывал глаза, всматриваясь в благородную аскетичность его алтаря; я молился во всех пределах — святого Иосифа (Saint-Joseph), святой Терезы (Saint-Thérèse), святой Жанны Дарк (Saint-Jeanne d’Arc) — хрупкой, печальной, потерянной, и, уходя, снова поймал на себе взгляд ангела, изваянного вместе с другими святыми над сводчатым входом: он смеялся надо мной, смеялся мне прямо в лицо… И всё, что осталось у меня от собора в памяти, — как явь, а не сон, — был этот смех, а сам собор истаял и растворился в воздухе, как дым. Его древние стены, высочайшие своды, ажурные каменные башни не устояли перед каменной улыбкой ангела, полной иронии и скепсиса.

В нескольких часах от Парижа неминуемо попадешь в местечко Мо, а въехав в столицу и двигаясь к улицам Сен-Дени и Сен-Мартин , свернешь на улицу Мо, пересечешь бульварное кольцо (большое, потом малое) — и вот они две параллельные улицы Сен-Дени и Сен-Мартин, а между ними улица Бург л’Аббе, что и требовалось доказать, но еще бы до неё добраться. А отсюда, если продолжить путь дальше по бульвару в сторону Монмартр, раз за разом оглядываясь на пять улиц, поочередно впадающих в него с той и другой стороны, упрешься в Шоссе д’Антэн , где рядом с оперным театром жил барон фон Гримм. Тут уж деваться совсем вам будет некуда, и вы все равно окажетесь на улице Шоссе д’Антэн, даже если не хватит терпения доехать до неё, и вы свернете на Итальянский бульвар. [Сейчас там станции метро Страсбург Сен-Дени].

АННА МАРИЯ

Фу-ф, кажется добрались. Стихла монотонная плескотня под колесами кареты, и Вольфганг с Анной Марией, прихватив ручную кладь, перебрались из её влажной промозглой духоты в нежилую духоту комнаты.

Вход и лестница наверх были так узки, что они с удивлением переглянулись: каким образом тут можно поднять в комнату громоздкое пианофорте. Темная комната, чуть больше «раскольниковского шкафа», смотрела низеньким окошком на узкий двор, в неё никогда не попадало солнце; даже время года трудно определить, глядя в эту прорезь вместо окна. «Здесь без свечи я и днем не смогу вязать».