Лора Сегал - Полкоролевства

Поверх страницы, которую она читает, Люси видит, что низенькая официантка направляется к ней. А где пара блондинов со смартфонами? Она не заметила, когда они ушли, как не заметила и того, что уборщики уже водружают на столы перевернутые стулья, а кто-то засунул огромную половую тряпку между двумя валиками, и те отжимали лишнюю воду в ведро размером с детскую ванночку. Люси почувствовала острый запах моющего средства. И продолжила читать:

«Скорая» остановилась под навесом у отделения неотложной помощи. Санитар кладет отчет во внешний карман черной сумки и вешает ее на плечо. Он выходит из машины и огибает ее, чтобы открыть заднюю дверцу.

— Он требует «Тезаурус Роже», — говорит приехавший санитар другому, в форменной куртке, вышедшему на помощь.

Прежде чем вытащить носилки и превратить их в каталку, им приходится подтянуть ремни: они ослабли, так как пациент ерзал.

— Что он требует?

Санитар в форменной куртке принимает от санитара «скорой» отчет в обмен на адрес следующего вызова. Санитар «скорой» прыгает в машину.

Люси понимала, что официантка стоит рядом и обращается именно к ней:

— Мисс, кафетерий закрывается.

— Еще страничку! — пообещала Люси; официантка постояла с минуту, потом отошла.

— Один, два, три.

Они переложили его на койку, и санитар покатил ее через автоматически открывающиеся двери в отделение неотложной помощи.

— «Тезаурус Роже!» — простонал пациент проходящей мимо сестре. Она шла домой, закончив дежурство.

Официантка вернулась с управляющим.

— Кафетерий закрыт, мисс, — сказал управляющий Люси, та в ответ подняла руку. Пока он звонил в отделение неотложной помощи и говорил: «Женщина в кафетерии. Похоже, свихнулась. Пришлите-ка кресло», Люси закончила рассказ:

Врач отделения неотложной помощи спрашивает пациента, как долго он испытывает боль.

— Что значит «не знаете»? Когда вы впервые ощутили боль? Неделю назад? Две? Не знаете! Где болит? Вы не знаете, где у вас болит?

Врач ощупывает пациента, тот вскрикивает. Теперь он знает, где болит! Врач стар и лыс. Он и выглядит как врач. Пациент спрашивает:

— Что со мной?

Врач говорит:

— Мы узнаем это, когда возьмем у вас пару анализов.

Врача ждут другие пациенты, и ему приходится высвободить рукав белого халата, в который вцепился больной.

— Каким, — кричит пациент, — каким словом это называется?!

— Румпельштильцхен! — отвечает доктор.

Мужчину снова рвет.

Патрик, санитар с могучим плечевым поясом, на прошлогоднем чемпионате США по бодибилдингу занял четвертое место, а сейчас применял свою силу, на обретение которой потрачено столько трудов, чтобы выпростать ноги старушки из-под стола. Она и не думала ему помогать. Пока Патрик поднимал и усаживал женщину в инвалидное кресло, а потом, пристроив на ее коленях сумку СОБСТВЕННОСТЬ ПАЦИЕНТ, вез в неотложное, она листала страницы своей записной книжки.

Люси пожалела свою подругу Кэтрин — отказалась от намерения позвонить ей: ведь Кэтрин всю жизнь убеждала друзей, приятелей и всех, кого только знала, позволить ей оставаться автором одиноким, пишущим в уединении. Да и к лицу ли Люси отрицать, что старая дружба важнее хорошего романа, а Кэтрин бесспорно писала хорошие романы.

В неотложном Люси Фридгольд не приняли: отделение как раз переводило своих страдающих деменцией стариков в новую зону. А это требовало телефонных переговоров и оформления множества бумаг. Патрик давно научился с толком использовать многочисленные паузы, долгие периоды ожидания, сопровождавшие его работу в отделении неотложной помощи «Ливанских кедров». Он накачивал мускулы, мысленно поднимая тяжести. У него было время зрительно представить себе в деталях все привычные движения на подиуме, с первой до финальной позы, попутно исправляя ошибки, прежде чем сестра Тротвуд вручила ему анкету Люси, чтобы поместить ее на восьмой этаж Центра престарелых.

На странице под буквой «М» Люси нашла Джеймса и читала ему «Румпельштильцхена в неотложном», пока Патрик вез ее по тротуару, а затем вкатывал кресло в огромные двери. Джеймс рассказ одобрил.

Через несколько дней после обеда в «Кафе Прованс» Джереми пришлось отвезти отца в отделение неотложной помощи «Ливанских кедров». Он позвонил Норе, а Нора позвонила матери.

— Джек в больнице. Они хотели было отправить его домой, но он заплакал. Мама, ты меня слышишь?

— Да, — сказала мама.

— Они перевели его в Центр престарелых. Мама, ты меня слышишь?

— Да, — сказала Хоуп.

— Хочешь, я тебя туда отвезу?

— Да.

Нора приехала за матерью.

— Хочешь, я приберу тебе волосы?

— Нет. Это я в одном из образов Дианы Арбус.

— Что еще за образ? Мама, ты о чем?

В шабат лифт открывает и закрывает двери на каждом этаже, так что на кнопки нажимать не нужно. Хоуп вошла вслед за санитаром, толкавшим перед собой инвалидное кресло.

— Мисс, — говорил санитар, — телефон здесь не работает, — но старушка в кресле продолжала нажимать на кнопки прижатого к уху мобильника.

Хоуп огляделась — вокруг сплошь одни горгульи: огромная черная старуха, ее, должно быть, залили в кресло, но она из него выпирала, рот открыт, фиолетовый язык непрерывно движется, ему там тесно. Старый Дон Кихот с лицом в ссадинах, пугающе длинный и тощий, улыбается улыбкой, какую давно не увидишь, — такой же, как у карлика рядом с ним, а уже рядом с карликом — ни дать ни взять колдунья из «Гензеля и Гретель»: согнута в три погибели, крючковатый нос вот-вот сомкнется со щетинистым подбородком. Взглянув на дочь, Хоуп увидела ее любимое лицо — оно сплющилось и съехало влево, напоминая лицо первобытного человека: Нора смотрела на старуху деревенского вида — такую на нью-йоркских улицах не встретить, — она расстегивала платье. Старуха добралась до пупка, когда шабатний лифт открыл двери, чтобы оставить свой груз на восьмом этаже Центра престарелых.

Восьмому этажу на время отвели роль филиала отделения неотложной помощи, с тем чтобы разместить там стариков, страдающих деменцией. Центр престарелых — самый северный корпус, ставший завершением больничного комплекса, занимающего несколько городских кварталов между двумя авеню. Архитектор Центра — в свое время он участвовал в качестве стажера в проекте перестройки района Линкольн-сквер под руководством Роберта Мозеса [31] Роберт Мозес (1888–1981) — известный американский градостроитель, во многом определивший облик современного Нью-Йорка. — воплотил в этом здании из стекла и стали конструктивную идею, оптимизировал перемещение всех обитателей больницы — пациентов, врачей, сотрудников.

Люси сидит в инвалидном кресле лицом к стеклянной стене, за которой кромешная ночь, и обозревает свое отражение. Сумка на коленях, мобильник у уха.