Василий Кузьменко - Право Рима. Константин

— Почему ты запретил возврат собственности христианской церкви?

— Потому что я считаю, что религия должна быть, отделена от государства, любая религия, и языческая, и христианская. Возврат собственности это частное дело и должно решаться судом, а не государством, — уверенно ответил Крисп.

— Но это закон, мой закон!

— Значит, это плохой закон!

— Даже цезарь обязан исполнять законы! — произнёс Константин. Затем пристально посмотрев на сына, добавил:

— Завтра утром, я сообщу тебе название провинции, которой ты будешь управлять!

— Но я цезарь, и префект галлийской префектуры! — воскликнул удивлённый Крисп.

— Цезарем ты остаёшься, а префектом вместо тебя будет другой цезарь! — твёрдо, глядя в глаза сыну произнёс император.

— Мой брат Константин?

— Да!

— Ты хочешь, того, кто обеспечил тебе победу под Византием отправить в ссылку, а вместо меня назначить префектом малолетку?

— Он такой же цезарь, как и ты!

— Хорошо, мне можно идти, я не хочу больше с тобой разговаривать! — с вызовом произнёс Крисп.

Константин кивнул головой, и сын вышел из его кабинета. Ночью Константин почти не спал. Всё происходящее вызвало у него ощущение, что весь мир закачался, его мир, мир который он создавал с таким напряжением всех своих сил! Причём произошло это внезапно, во всяком случае, для него! Немного дав волю своим чувствам, Константин всё же вернулся к объективному восприятию действительности. Возможно, он чего-то не знает или не понимает, поэтому для принятия окончательного решения ему была необходима дополнительная информация. Немного успокоившись, Константин уснул. Ему приснился отец. Август Констанций Хлор явился на фоне водопада и что-то говорил сыну, но Константин никак не мог понять слова отца. Через мгновение отец исчез. Константин открыл глаза. Было раннее утро. Светило солнце. Слышалось разноголосье птиц. Умывшись, Константин вызвал к себе Луция Секста и Клавдия Валерия. Из доклада Луция Секста следовало, что в последнее время у римской элиты резко ухудшилось отношение ко всем действиям императора. В обществе упорно муссируются слухи, о том что Константин, подобно Диоклетиану откажется от власти в пользу своего сына. Клавдий Валерий предположил, что причина всё же кроется в законотворческой деятельности императора, ведь многим патрициям не по душе законы о возврате собственности христианской церкви, а так же законы в области семейного права, но создавалось впечатление, что за этими слухами кто-то стоит. Император внимательно выслушал своих помощников, затем дал указание Клавдию Валерию подготовить указ о назначении префектом галльской префектуры своего сына Константина. Клавдий посмотрел на императора и понял, что это решение обсуждению не подлежит. Кивком головы император отпустил своего квестора. Когда квестор вышел Константин тяжело посмотрел на Луция Секста и произнёс:

— Цезаря Криспа я пока отправляю в Истрию, там у меня есть небольшое имение, вам надлежит обеспечить ему надёжную охрану во время следования и в месте его нахождения!

Луций Секст, получая приказы, никогда особо не размышлял над их подоплёкой, а просто добросовестно исполнял свой долг, поэтому кивнул и спросил:

— Он ждёт за дверью, позвать его?

— Да, зови, — вздохнув, ответил Константин.

В глубине души Константин почувствовал некоторое беспокойство от надвигающихся событий, которые не входили в его планы. Именно поэтому он решил отправить Криспа на другой берег Адриатического моря с тем, чтобы после того, как всё успокоится, поговорить с ним по душам. В кабинет вошёл Крисп, всем своим видом показывая, что он по-прежнему уверен в своей правоте. И если у Константина ещё была самая малая надежда, что сын сейчас раскается, то теперь и она улетучилась.

— Ты сейчас же убываешь в Истрию и будешь там ждать моего окончательного решения, — внимательно глядя в глаза сыну тихо, но твёрдо произнёс Константин.

— Это арест? — спросил Крисп, явно не ожидая такого поворота событий.

— Это время для размышлений, — сухо произнёс император.

— Я понял, — ответил сын, играя желваками.

— Что там произошло между тобой и Фаустой?

— Я больше не хочу отвечать на твои вопросы, — ответил Крисп, кивнул и демонстративно направился к двери.

Константин пристально посмотрел ему вслед и, вздохнув, принялся просматривать почту. Через два дня Константин вместе с членами Консистория отправился в Рим.

Предварительно, по совету Клавдия Валерия, он направил в Сенат письмо, в котором предлагал представить ему список людей, пострадавших во время правления Максенция и Лициния, и пообещал сделать всё возможное, чтобы возместить причинённый этим гражданам ущерб. Продвигаясь по Италии с эскортом, Константин встретил весьма радушное к себе отношение со стороны жителей городов и сельских поселений. Люди выходили к дороге и радостными возгласами и аплодисментами приветствовали своего императора. Константин видел их искреннюю радость и отвечал им улыбками и поднятой правой рукой. Италия была прекрасна. Возделанные поля, хорошие дороги, в каждом городе действующие церкви. Эта идиллия немного успокоила Константина. Перед въездом в Рим император решил сделать более продолжительный отдых в небольшом городке Перуджа расположенном на гряде холмов Умбрии. Стоя на балконе, Константин лицезрел долину Тибра в лучах заходящего солнца и размышлял о превратностях судьбы. За двадцать прошедших лет с тех пор, как он сбежал из Никомедии к своему отцу, он сокрушил всех своих врагов и стал единоличным правителем всей Римской империи, но в его душе не было всепоглощающего торжества, которое, казалось бы, должно было непременно появиться в столь значимый момент его жизни. Видимо, где-то там, внутри себя он понимал, что пройдено всего лишь половина пути, ему предстояла строить новую империю, а воевать и разрушать всегда легче, чем строить. С этими мыслями Константин отправился спать. Ему опять приснился отец, только теперь он был на фоне звёздного неба. Констанций Хлор ничего не говорил, только смотрел на него… Сны, наши сны, никто толком не знает, откуда они берутся и зачем к нам приходят. Они бывают разными, цветными, чёрно-белыми, приятными или кошмарными, но они, несомненно, случаются в нашей жизни не зря.

Константин проснулся в хорошем расположении духа. Он был необычайно бодр, полон жизненных сил и как двадцать лет назад был готов воевать с целым миром. В середине июля Константин вместе с членами Консистория въехали в Рим, но это был уже те тот Рим, который радостно приветствовал своего освободителя. Почти пятнадцать лет свободы от безумств Максенция вернули римлянам уверенность в себе. Императора не встречала толпа ликующих горожан, они довольно безразлично наблюдали за проездом императора со своим эскортом, и только добрые христиане приветствовали его редкими и негромкими аплодисментами. Константин обдумывал сложившуюся картину. Видимо римляне не очень любили своего императора. Возможно на него, они перенесли свою нелюбовь к Диоклетиану, тогда ему не следовало ожидать другого отношения к себе, раз он предпочёл видеть столицами Медиолан и Никомедию. К тому же он отверг старых римских божеств и древние обряды — все те вековые традиции, которые пережили падение Тарквиния, триумф Августа, нашествие галлов, отступление Ганнибала и восшествие на престол Марка Аврелия. Рим, погруженный в сон об античности, не любил людей, которые жили исключительно настоящим. В центре Рима в это время проходило знаменитое шествие «от Кастора на Форуме до Марса за стенами», Константин отказался лично принимать участие в этом мероприятии, поскольку в состав ритуала входило жертвоприношение. Его решение оскорбило шествующих римлян и воинов в их рядах. Они демонстративно стали насмехаться над императором и его охраной, одетых в шёлковые туники и сидящих на азиатских лошадях. На что воины Константина рассмеялись, напомнив этим воинам-любителям, что те имеют дело с настоящими профессионалами, которые могут это сейчас же доказать. «Любители» были в ярости — несмотря на то, что они первыми нанесли оскорбление прибывшим. Константин приказал не отвечать на насмешки и проследовал во дворец Августа на Палатине. На ступеньках дворца его встречала Фауста и члены его многочисленной семьи. Спрыгнув с лошади, Константин быстро со всеми поздоровался и проследовал в свой кабинет. Было понятно, что император был зол, поэтому никто, включая и его жену, не решился последовать за ним. Через некоторое время Константин вызвал к себе министра общественных финансов Тиберия Гай Луциуса. Император отменил все запланированные торжественные мероприятия, а заготовленные для угощения продукты приказал отдать в церкви и беднякам. Всё празднование ограничилось торжественным ужином для членов семьи и членов Консистория, так же он разрешил Тиберию после исполнения его распоряжений убыть в Медиолан. Возможно, если бы Константин в этот момент был более внимателен, то заметил бы, что с его министром общественных финансов, явно что-то происходит, но император был занят своими мыслями.