Хилари Мантел - Перемена климата

— Красивая, — согласилась Анна. — Но наша старая пока работает…

— Это ты называешь работает? — воскликнула Кит, пылая праведным гневом. Обернулась через плечо на Мелани — их отношения за последние полчаса несколько потеплели, — явно собираясь спросить, доводилось ли той хотя бы слышать о стиральной машине с двумя барабанами, откуда мокрые сорочки нужно извлекать щипцами и в резиновых перчатках. Но Мелани сзади не было.

Кит развернулась. Ее длинные волосы заплескались на ветру.

— Сбежала, — констатировала она. — Я видела ее полминуты назад. Как ей удалось улизнуть?

Они осмотрели улицу. Ни следа, ни намека.

— В магазин, — сказала Кит. — Скорее!

Они обошли близлежащие магазины, забрасывая продавцов и покупателей одними и теми же вопросами: вы не видели девушку с короткими оранжевыми волосами, в джинсах и розовой футболке? Покупатели проявляли заинтересованность: это ваша, дочь, да? а сколько ей лет? Женщина за прилавком — в одной руке кулек норфолкского песочного печенья, в другой бумажный пакет — помотала головой. «Рада бы помочь, миссис, но такая здесь не появлялась».

— Зря теряем время. Куда она могла податься?

— Куда угодно! — огрызнулась Кит. — Она же здесь не ориентируется, значит, рванула, куда глаза глядели.

Мать с дочерью поглядели друг на дружку.

— Обычно так поступают в дебильных фильмах, — сказала Кит, — но почему бы тебе не пойти в ту сторону, а мне в эту? Если увидишь ее, хватай без церемоний и держи крепче, чтобы не вырвалась, ладно?

— Где встретимся?

— Тут, у стиральной машины, — решила Кит. — Десять минут, не дольше, потом возвращайся. Я вернусь минут через пятнадцать-двадцать. Если не найдем ее за это время, дальше можно не искать: она успеет сесть на автобус и смыться окончательно. У нее деньги есть?

— Пять фунтов, — ответила Анна.

— А, ну да, помню. — Кит умчалась вдоль по улице, крутя головой из стороны в сторону. Анна мгновение-другое глядела вслед дочери, потом медленно побрела в противоположном направлении. Ступать по брусчатке на высоких каблуках было чертовски неудобно. Она никак не думала, что придется заниматься поисками беглянки, иначе обулась бы соответственно.

Несколько минут спустя она совершенно выбилась из сил. Бездыханная, привалилась к стене. Бегать — это не для меня, призналась она себе; сердце бешено колотилось, ребра ходили ходуном, в груди нарастала боль. Однако Анна не позволяла себе забыть о деле, вертела головой по сторонам, высматривая всполох оранжевых волос Мелани. Девушку с такой внешностью вряд ли кто согласится подвезти, сколько ни голосуй у дороги, правда ведь? Она слишком уж необычная, выглядит малолетней преступницей. А может, кто-то ее пожалел? Встречаются же такие сердобольные. Они творят самые настоящие чудеса: заключенные сбегают из тюрем, а доброхоты их привечают, подвозят, дают деньги и кров…

Через пятнадцать минут, огорченная и утомленная до ломоты в бедрах, она снова стояла с Кит перед витриной, в которой красовалась стиральная машина. Кит обняла мать за плечи, потом, когда та споткнулась и чуть не упала, подхватила под локти.

— С тобой все нормально? Мы же не договаривались искать ее до потери сознания.

— Все в порядке. — Анна кое-как распрямилась, взялась одной рукой за запястье другой, будто рассчитывала таким образом сохранить равновесие.

— Удрала, паршивка. Я поспрашивала в очереди на автобус. Картина была прямо из мелодрамы. В полицию пойдем?

— Нет. Она не совершила ничего противозаконного.

— Еще не вечер. Или с ней самой что-нибудь совершат.

Анна расправила плечи. Дыхание постепенно возвращалось.

— Мы никого не принуждаем проводить каникулы с нами, — строго напомнила она.

— Да, но…

— Кит, если мы обратимся в полицию, Мелани почти наверняка будут ждать неприятности. Что скажет на это твой отец? Она никогда не доверится нам снова. Нет, давай дадим ей… Ну, не знаю… Давай подождем здесь четверть часа. Она может вернуться.

— Если заблудилась, обратно ей не выйти. — Кит потерла ладони, согреваясь. — Хорошо, но все равно нужно дать знать… У тебя нет нориджского номера папы?

— Нет.

— Можно узнать в справочной службе. Пусть едет домой. Ты стой здесь, мам, а я вижу вон там телефонную будку. Красный Крест, что ли? Как фамилия человека, с которым у папы встреча?

— Не знаю.

— Ладно, разберемся. Попрошу его разыскать и передать, что его ждут дома.

— Нет, Кит. — Анна вцепилась в руку дочери. Если Кит позвонит Пат Эпплъярд, это будет уже второй раз да день, и Пат поймет, что что-то неладно, начнет задавать вопросы, поползут сплетни… — Кит, он не в Норидже.

— А где тогда?

— Я не знаю.

— Но он сказал утром, что поедет в Норидж! Я сама слышала! — Кит откинула волосы со лба, затем в отчаянии всплеснула руками. — Робин попросил его привезти свежий выпуск «Уизден крикет мансли», и папа ответил — да, конечно, а если не найду, что-нибудь другое купить? — и Робин отказался. Ребекка тоже попросила привезти ей подарок. Папа уточнил, какой именно, и она сказала, что пусть сам решает. Он согласился, а Робин обозвал Бекки избалованной девчонкой.

Анна медленно, осторожно отодвинулась от дочери и прислонилась спиной к толстому стеклу витрины, за которым стояла стиральная машина. Прикрыла ладонью рот. Сквозь пальцы прорвался некий непонятный звук — то ли смешок, то ли всхлип.

Кит попыталась оторвать материнскую ладонь от губ, как если бы мать вдруг превратилась в младенца и съела что-то неположенное — землю, грязь или камень. А звук продолжал сочиться сквозь пальцы, натужно вздымалась узкая грудная клетка, дыхание вырывалось со стоном, а каждый вдох сопровождался причмокиванием, будто воздух пробовали на вкус. Потом ребра Анны словно выгнулись дугой в приступе паники, и на мгновение она застыла, как парализованная, с зажмуренными глазами. Еле слышно выдохнула, казалось, едва подавив истошный вопль, рвущийся наружу откуда-то из глубин живота. Вдохнула сырой, солоноватый норфолкский воздух.

— Я знала, что могу потерять все, — проговорила она. — Знала, что такое может случиться однажды.

Ближе к вечеру кто-то постучал в дверь. Анна попросила Кит открыть. Ей бросилось в глаза, что дочь сменила джинсы на аккуратную юбку и завязала волосы в «хвост», будто предвидя скорый переход в положение взрослой.

Сама Анна сидела в кабинете Ральфа, расположилась на старом деревянном вертящемся табурете, что стоял у письменного стола. Этот табурет достался им от Эммы: больница сочла, что негоже пациентам видеть в холле этакую развалюху. В лучшие времена Анна с Ральфом шутили, что на табурете невозможно усидеть без того, чтобы не возник соблазн покрутиться и сказать: «Скрипит, как старая кляча».