Хилари Мантел - Перемена климата

Но это было давно, а сейчас наступили худшие времена. Анна изрядно устала от фантазий, которые ее одолевали, но не могла от них отделаться. На ум не приходило никаких разумных оправданий поведению Ральфа; голова начала болеть; еще она переживала, что уронила себя в глазах дочери, что Кит теперь будет постоянно ждать от матери истерик в публичных местах. Мелани пропала бесследно, и Анна винила в этом себя, твердила мысленно, что истерика не может служить оправданием. С каждым коротким вдохом табурет под нею слегка поворачивался, вводя в искушение. И эти шевеления неизменно сопровождались привычным, противным, зловещим скрипом.

Кит привела в кабинет двух полисменов. Дочь выглядела бледной и сосредоточенной, держалась крайне вежливо.

— Мелани нашли. Она добралась до Нориджа. Насколько я поняла, лежит в больнице.

Анна встала.

— Что с нею случилось?

— Миссис Элдред? — уточнил один из полицейских.

— Да, это я. Что случилось с Мелани?

— Она назвала ваше имя, — сказал полисмен. — Точнее, имя мистера Элдреда.

— Ради бога, хватит юлить! — вспылила Анна. — Отвечайте на вопрос!

— Она что-то приняла, проглотила, наверное, как нам сообщили. Не догадываетесь, случайно, что именно?

— Я им уже объяснила, — вставила Кит. — Рассказала, как она сбежала. Говорю вам, — она повернулась к полицейским, — тогда с ней все было в порядке.

— Как она себя чувствует?

— Жить будет.

— Что это значит? — Анна смерила полисмена взглядом. — Потрудитесь объяснить.

Вмешался второй полицейский:

— В больнице нам не позволили ее допросить. Сказали, что напичкали ее лекарствами и она спит.

— Ее жизни ничто не угрожает?

— Это не нам судить.

— Насколько нам известно, — снова заговорил первый полисмен, — мистер Элдред является официальным опекуном этой девушки?

Анна кивнула.

Напарник первого полисмена спросил:

— Мистер Элдред еще не вернулся с работы?

— Он не работает. В смысле, не сидит в офисе.

Полицейские недоуменно переглянулись.

— Инвалид? — предположил первый.

— Мой муж является сотрудником благотворительного фонда. Рабочее место у него дома.

— Вот почему Мелани поселилась у нас, — пояснила Кит. — Я пыталась им втолковать.

— Вы не возражаете, миссис Элдред, если мы немного осмотримся? Проверим ваш дом?

— Боюсь, я не могу этого позволить, — твердо сказала Анна.

— Они хотят проверить комнату Мелани, — вставила Кит. — Вдруг там обнаружится что-нибудь этакое, ну, пузырек с таблетками или что-то еще.

— Спасибо, я поняла, — процедила Анна.

— Я уверена, там все чисто, — проговорила Кит, обращаясь к полицейским.

Она уже ведет себя так, подумала Анна, словно я лишилась рассудка, словно меня признали недееспособной и я не отвечаю за свои слова. Что ж, этого, пожалуй, следовало ожидать.

— Ступайте за ордером, — сказала она полицейским. — Приходите с нужными бумагами. Без бумаг я вам запрещаю обыскивать мой дом.

Атмосфера в кабинете мгновенно изменилась, полицейские подобрались, прежняя доброжелательная настойчивость сменилась откровенной спесивой враждебностью.

— Зачем вы все усложняете, миссис Элдред? — укорил первый.

— Я ничего не усложняю. Я лишь настаиваю на том, чтобы все делалось заведенным порядком.

— Если девушка умрет, — произнес второй, — виноваты будете вы.

— Насколько я поняла, ее жизнь вне опасности. Вы сами сказали, что она будет жить.

— Мам… — Лицо Кит выражало полнейшее непонимание. Она никогда меня такой не видела, напомнила себе Анна. — Мам, они хотят помочь Мелани.

— Существуют законы и принципы, — ответила Анна своей дочери. — Существуют правила. Стоит всего раз отступить от правил, и у тебя руки развязаны.

— Мы же не в Южной Африке! — воскликнула Кит.

— Это ненадолго! — отрубила Анна.

Кит умолкла. Первый полицейский примирительно сказал:

— Мэм, наверное, нам лучше побеседовать с вашим мужем. Когда он должен вернуться домой?

— Точное время мне неизвестно.

— Он не обязательно возвращается к обеду? Или к ужину?

— Вовсе нет.

— Обычно мы знаем, как с ним связаться, — объяснила Кит, но сегодня какой-то дурацкий день: у папы в ежедневнике записано одно, а он куда-то запропастился.

— Неужели?

— Да. В общем, нам с ним не связаться.

— Печально, — сказал второй полисмен. — Нам придется сообщить в участок, что мистер Элдред отсутствует.

— Я могу поехать с вами в больницу, — вызвалась Анна.

— Благодарю, мэм, но вы же не являетесь официальным опекуном девушки, верно? Значит, у нас проблема.

Что бы они ни говорили, думала Анна, ни одно их слово нельзя воспринимать буквально. Это особый диалект, каждое слово в котором чрезвычайно многозначно.

Полисмен смотрел ей за плечо — куда-то на стену. Анна обернулась, проследила его взгляд.

— Это фото, миссис Элдред. Правильно ли я понимаю, что это ваш муж?

— Да. — Анна взяла снимок со стола, прижала к груди, будто защищая Ральфа, сфотографированного на крыльце дома на Флауэр-стрит. — Если думаете поместить это фото на плакат «Разыскивается», вынуждена вас разочаровать. Снимку лет двадцать, если не больше.

— Правда? А как похож! Очень, очень похож. — Полисмен повернулся к напарнику: — Тот тип с холма в Бранкастере. Из дома торговки. Он? Видите ли, мэм, мы, оказывается, уже встречались с мистером Элдредом. Наблюдали, как он приезжает на маленькую ферму, у поворота с дороги перед Бернем-Дипдейл. Не удивлюсь, мэм, если и сегодня он отправился именно туда.

Всякий раз, когда полицейский произносил слово «мэм», Анне казалось, что ее бьют кулаком в живот. Он делал так специально и внимательно следил за ее лицом, дожидаясь, пока она моргнет.

— Вам знакома женщина, которая там живет? Она торгует на рынке.

— Вы имеете в виду миссис Гласс? — Анна холодно, равнодушно кивнула. — Поедете туда?

— Думаю, это будет нелишним.

Анна повернулась к дочери:

— Кит, когда Ребекка вернется от подружки, накорми ее, пожалуйста. Потом отвези в Фулшем и попроси у Эммы разрешения остаться ночевать.

— С чего бы это?

— С того, что я не хочу, чтобы она была здесь. Понятно?

— Твою машину взять можно?

— Нет, она мне понадобится. — Анна посмотрела на полицейских. — Офицеры, я поеду за вами.

— Мэм, мы не имеем права вам запретить.

— Возьми велосипед, дорогая, — сказала Анна дочери. — И зубные щетки не забудь.

— Я оставлю Бекки у Эммы, а сама вернусь.

— Нет, Кит. Останься вместе с сестрой. Сделай это для меня, хорошо?

Анна говорила резко, раздраженно. Кит уже успела привыкнуть к такому тону. Но только теперь она поняла, насколько натянуты материнские нервы.

— Что мне сказать Эмме?

— Придумай что-нибудь. Не все же мне стараться. Разве ты недостаточно взрослая, чтобы меня выручить хоть в этом?