Владимир Минач - Избранное

пишет словацкий поэт Ян Броцко [73] Броцко Ян (1924—1946) — словацкий поэт, участник Словацкого национального восстания. .

Следовательно, уже не просто народ как таковой, как нечто аморфное, а народ весьма конкретный, определенный в его социальной принадлежности. Сдвиг в сторону рабочего класса — но, если брать во внимание, например, специфические условия Югославии — и к крестьянству в антифашистской литературе все более осязаем. Для многих интеллектуалов это было повторное открытие феномена рабочего класса, другие же впервые открывают его как единственно возможного заступника, как залог безопасности, как оплот защиты культуры. В обагренных кровью городах, в партизанских лесах восстанавливаются старые союзы и заключаются новые; социальное пространство выравнивается — страдание равно всеобщее, перед смертью все равны. И все в равной мере мечтают выжить и не просто выжить, но и мечтают о возрожденной или новой жизни, о будущем.

пишет молодой словацкий поэт Милан Маречек.

Эта «новая песня», будущее, для многих еще туманное, у левых интеллектуалов, особенно старшего и среднего поколения, имела четкие контуры социализма. Все чувствовали, что кончилась одна эпоха; но некоторые провидели и сквозь страшную действительность, представляли будущее в конкретно определенных очертаниях: пример тому — фучиковский оптимизм в трагических обстоятельствах. Юлиус Фучик, самый знаменитый из героев современности, выступает синонимом многих тех, кто в преддверии смерти любили жизнь и будущее. Можно было бы составить антологию из их предсмертных высказываний, и тогда мы увидели бы, как поразительно они схожи между собой. Руководитель и организатор Красной капеллы Шульце Бойзен говорит просто: «Мы посадили семя — нам же приходится умирать». «Если бы ты только знал, как я люблю жизнь», — во весь голос вскричал осененный тенью виселицы Вапцаров. И венгерский поэт Радноти в сходной ситуации: «А мир все будет стоять — хоть знаю я, что меня ожидает». И вот еще одно волнующее, чистое и юношеское — словака Бориса Коцура [74] Коцур Борис (1924—1944) — словацкий поэт, участник Словацкого национального восстания. : «Как мучителен такой уход… Покинуть все, чего у меня никогда не было».

Да, многие покидали все, чего у них никогда не было: двадцатилетние выплачивали свою первую и последнюю дань. Не успели осмотреться в жизни, как уже смерть перед глазами; но зато они увидели будущее. Эта глубокая, неистребимая способность проникаться чувством радости, чувством жизни и ее красот, будущим — и есть один из самых прекрасных заветов лучших из тех, кто создавал литературу антифашизма.

Если представить себе, в каких тяжелых условиях зарождалась антифашистская литература, если охватить ее во всем объеме, от рукописных плакатов, листовок, тайных записок из тюрьмы до легальной поэзии и прозы, если вспомнить школьные тетрадки, исписанные детским почерком, которым еще только через двадцать-тридцать лет суждено было стать литературой, если, наконец, принять во внимание новое содержание этой литературы, то становится очевидно, что и в области формы она должна была отойти от того, что было раньше. Она и отходила — и стихийно, и программно. В статьях Юлиуса Фучика содержится новый тип эстетики, который был действителен не только для литературы Сопротивления, но актуален и сегодня, будет актуален и завтра. Перед старшими, уже сложившимися поэтами стояла важнейшая проблема: как впрячь поэзию в общую борьбу, как стереть границы между индивидуальным и коллективным. Немецкий поэт Кукхоф отвечает следующим образом:

Поль Элюар выразил это очень точно и за подавляющее большинство поэтов Сопротивления: «От горизонта одиночки к горизонту всех людей». В этой четко выраженной программе речь идет как о содержании, так и о форме, что подтверждается и всей поэтической практикой того времени. Слово освобождается от груза многозначности, текст возвращается к прямому изъяснению и внятности. «Словацкий поэт, — пишет наш Владо Клементис [75] Клементис Владимир (1902—1952) — словацкий марксистский литературный критик, общественный деятель. , — в новой ситуации правильно понял свой патриотический и человеческий долг, вернулся к старым формам, к простому стиху, к ясному, конкретному и вразумительному слову».

Потому что слово было так же необходимо всем, как всем необходимы были хлеб или оружие. Оно должно было быть простым и понятным, как хлеб или как оружие.

Если я до сих пор ни словом не обмолвился о советской литературе, то лишь потому, что в системе антифашистских литератур она занимает особое место. Ее координаты, ее внутренний процесс, ее проблематика — иные, чем проблематика тех европейских литератур, которые начинали свою борьбу в буржуазных условиях. Советская литература по отношению к европейской антифашистской литературе играет роль прародительницы. То, что в европейских литературах только зарождалось, в советской литературе было во многом завершено уже до Великой Отечественной войны. Связь с народом, включение в социальный контекст, ориентация на рабочий класс как носителя будущего, все, к чему пробивала себе путь антифашистская литература, в советской литературе было уже общепризнано и закреплено. Именно сознание этого, понимание позиции советской литературы помогало антифашистской литературе преодолевать многие предрассудки.

А еще больше помогала советская действительность, события Великой Отечественной войны. Можно было бы по текстам доказать, что в оккупированной Европе существовала двоякая литература Сопротивления: до Сталинграда и после Сталинграда. Сталинград в значительной мере способствовал повороту к рабочему классу и социализму, стремлению к действию, к будущему. Еще ни одно военное событие не становилось так быстро идеологическим оружием, как Сталинградская битва. И мы, пережившие это, никогда не забудем, что Сталинград означал надежду на спасение и доказывал, что никакая жертва не была и не будет напрасной.

Бесполезно было бы предаваться воспоминаниям, вернее, только и делать, что вспоминать. Мы воскрешаем в памяти события тридцатилетней давности не из одного пиетета, но и по долгу перед жизнью и будущим. Это был героический период в жизни литературы и писателей; оттуда, из этого периода берут свое начало некоторые характерные черты европейской социалистической литературы. Следовательно, мы обращаемся памятью к нашим истокам, к одним из истоков: расчистить источники — значит обеспечить себя живой водой.