Вдребезги

Внутри что-то больно дернулось. Русская, да… София. Она с первой же встречи раскусила его, поняла так, как не понимал никто, и он запаниковал, испугался, наворотил такого, что сам потом не знал, как разгребать. А она исчезла, исчезла совсем. И воспоминания о ней до сих пор смутной дрожью отдавались внутри, заставляя снова и снова гадать, как бы все могло быть, если бы он не разрушил все тогда. Если бы… не был самим собой.

– Я не знал ее фамилии. И это вряд ли можно было назвать романом, – нашелся Беркант наконец. – Мы встречались с ней всего несколько раз, хотя… Но постойте. При чем здесь София? Вы же не хотите сказать?..

– Именно это я сказать и хочу, – кивнул доктор Густавсон. – Все, что происходило с вами в последнее время, дело рук Софии Савиновой. В последние несколько месяцев она была пациенткой моей психиатрической клиники, расположенной в пригороде Дюссельдорфа. Я, как уже сказал, совершил профессиональную ошибку. Изучив личность Софии и историю ее болезни, я пришел к выводу, что натура ее слишком сильна, что она преодолеет снедающее ее наваждение и тем самым исцелится. Но я оказался не прав. События последних недель показывают, что София не только не излечилась от своей мании, напротив, она приняла опасные для вашей жизни формы.

– София… Но этого не может быть, – уверенно заявил Беркант. – Это… Я не знаю, насколько вы в курсе ситуации, но человек, который пытается меня уничтожить, обладает огромными возможностями. Он… Он очевидно очень богат и вхож в самые высшие сферы, имеет влияние даже на министра культуры. Это просто исключено, София – обыкновенная экспатка…

– Вы не слишком внимательны к окружающим людям, – возразил Карл. – Неудивительно, ведь это характерно для нарциссичного типа личности. София, конечно, не из тех, кто станет кичиться своим положением, деньгами и властью, но по внешним приметам вы могли бы догадаться. Дорогая одежда, украшения, часы, мотоцикл…

«Часы!» – вспомнил вдруг Беркант. Действительно, он ведь обратил на них внимание, подумал еще, откуда у нищей русской такая шикарная вещь…

Немец меж тем продолжал:

– София Савинова является владелицей одной из самых крупных в мире строительных корпораций, фактически гигантской империи, завещанной ей отцом. Она железный руководитель, привыкший управлять сотнями людей, жесткая бизнес-вумен и располагает очень большим состоянием. Как вы понимаете, влияние ее огромно и надавить на министра культуры для нее не составит особого труда.

– Постойте, строительный концерн… – повторил Беркант. – Ну конечно, мне ведь сказали тогда на телевидении, что у их вечернего шоу появился новый спонсор – крупная строительная компания, по желанию которой меня и сняли с эфира.

– Все верно, – кивнул Густавсон.

Беркант вскочил на ноги и принялся нервно мерить шагами комнату. Он сам не понимал, что за чувства его охватили. София казалась ему человеком спокойным, мудрым, пугающе прозорливым. И поверить, что именно она писала ему эти безумные письма, именно она тратила время, силы, деньги на то, чтобы стереть его с лица земли… Зачем? Чем он вызвал такую невообразимую ненависть? Бесспорно, он обидел ее, унизил, поступил подло и жестоко, но… Не до такой же степени, чтобы последовательно его уничтожать? Что-то внутри у него трепетало и содрогалось не то от отвращения, не то от восхищения масштабом личности его более не тайного недруга.

Неужели то, что говорит этот немец, действительно правда? Хорошо, положим, она богата и влиятельна, она знает, где он живет, она видела портрет, но… Но откуда она могла разузнать о самых диких его страхах, обо всем, что составляет основу его личности? В голове у Берканта вдруг всплыла та ночь, когда его развезло, и он, рыдая, сам рассказывал Софии о своем детском кошмаре. Ну конечно! Она знала о землетрясении. И о Ричарде Третьем он рассказал ей сам… Не зря ведь ему казалось, что эта женщина, слушая его, наблюдая за ним, ловит каждое его слово, каждую деталь, составляя у себя в голове точнейший анализ его личности…

– Но почему? – наконец, беспомощно всплеснув руками, спросил он, оборачиваясь к врачу. – Зачем ей это нужно? Почему она… сделала это со мной?

– София – человек очень сильный, неординарный, цельный, – проговорил в ответ Карл. – Но вместе с тем очень нездоровый и глубоко несчастный, – он вдруг покосился на часы и заметил: – Времени у нас в обрез, и все же я позволю себе рассказать вам одну историю. Итак, тридцать пять лет назад у успешного советского руководителя Олега Савинова и его горячо любимой жены Елены родились близнецы, мальчик и девочка.

Безысходность… Наверное, так точнее всего можно было бы обозначить состояние Берканта в тот момент, когда самолет, тихо жужжа двигателем, скользил сквозь предрассветное небо. Глядя в иллюминатор, Беркант видел, что здесь, в вышине, тьма уже стала рассеиваться, сменяясь ровным золотистым светом, там же, внизу, еще лежала густая непроглядная ночь. Он просунул руку в карман джинсов и пощупал связку ключей, которую Карл вручил ему на исходе той безумной ночи, без преувеличений, по капле выпившей у Берканта всю душу.

– Возьмите, – сказал он. – У меня есть скромный домик на краю маленькой деревушки под Марракешем. Приобрел когда-то, чтобы в тишине и уединении заниматься научными трудами. Это настоящий край земли, найти вас там Софии будет проблематично.

Беркант тогда, взвесив тяжелую связку на ладони, спросил недоверчиво:

– Это что, еще один ваш эксперимент на живых людях? Хотите посмотреть, доберется она до меня или нет? И если доберется, как я смогу с ней справиться один на один, без малейшего шанса на помощь?

– Понимаю ваши сомнения. – Тонкие губы Карла сжались в совсем уж неразличимую линию. – Нет, это не эксперимент, я действительно, верите или нет, испытываю перед вами некоторое чувство вины. Понимаю, что доказать мне это нечем. Но и у вас нет другого выбора – либо оставаться здесь и терпеливо ждать своей участи, либо довериться мне и попытаться спастись бегством.

Беркант тогда закрыл лицо ладонями, устало поражаясь, когда его жизнь успела превратиться в такой жуткий фантастический триллер, а затем кивнул и поднялся с кресла:

– Хорошо. Я еду.

Другого выхода и в самом деле не было. Все, что случилось с ним в эти недели, свидетельствовало о том, что София не остановится ни перед чем. А на помощь полиции рассчитывать не приходилось.

И вот теперь, сидя на борту самолета, направляющегося в Касабланку, он не испытывал ни радости от того, что смог оторваться от своего преследователя… преследовательницы, ни эйфории от успешного побега, а лишь тупую, измотанную безысходность. После разговора с Карлом у него сложилось твердое убеждение, что они с Софией связаны накрепко, на века, будто сами души их сплелись в некий больной, страшный и в то же время невыносимо притягательный узор, и распутать их невозможно. Наверное, он предпочел бы не знать, по-прежнему считать, что его атакует неизвестный спятивший ублюдок…