Захария Станку - Ветер и дождь

— Так, так… Это хорошо. У нас тоже найдется, что вам сказать. Хорошо бы вам выслушать, что мы скажем, прежде чем вы сами начнете говорить. Так-то.

Эти слова послужили сигналом для других. И они заговорили все сразу:

— Что ж это такое делается, товарищи? О чем вы только думаете? Почему не освобождаете нас от перчепторов? [11] Налоговый инспектор. От бояр мы уже как будто избавлены, но что нам делать с перчепторами? Они отбирают у нас последние пожитки. У многих отобрали миски, кастрюли, лохани, даже ложки… Вы дали нам землю, товарищи. Это хорошо. Это справедливо. За это вам спасибо. А что нам делать-то с землей? Нам же нечем ее обрабатывать. У нас нет ни лошадей, ни волов, ни семян. У нас ничего нет! Вы же это знаете, товарищи. Почему вы не даете нам лошадей? Почему не выделяете семян? Почему не посылаете плуги?

Мы слушали молча. Видя, что им не возражают, крестьяне продолжали:

— Пошлите нам плуги и трактора! Выделите нам семян. Если вы и в самом деле наши товарищи, выделите нам кирпич, стекло, лес… Власть теперь у вас. Власть у коммунистов. Почему же вы медлите?

Лику Орош сделал знак, что хочет говорить. Люди замолчали. И Лику Орош спросил:

— Это правда, что здесь побывал на днях боярин Цепою? Был он здесь, в Осике, или не был?

— Был! Да, был! Ну и что же? Какое это имеет значение, был он или не был? Теперь у нас свобода: каждый может ехать куда хочет. Боярин Цепою имеет полное право приезжать сюда. А почему ты нас спрашиваешь, секретарь? Ты и так хорошо знаешь. У тебя всюду есть свои люди, и они тебе докладывают. Говорят, тебе докладывают не только о том, что мы делаем, но и о том, что мы думаем.

Орош улыбнулся.

— Да, вы совершенно правы, — начал он после того, как все замолчали. — Вы совершенно правы, когда говорите, что боярин Цепою имеет полное право приезжать к вам, в Осику. А я имею право знать обо всем, что происходит в уезде. Тем более что это нужно не мне лично, а нашей партии. Разве партия не имеет права все знать?

В толпе раздались смешки. Кто-то сказал:

— Если б партия знала всю правду, оно, может, и лучше вышло бы. Но многие из нас опасаются, что партия как раз не знает правды. Под видом правды партии подсовывают что-то такое, что лишь похоже на правду. Все это не так просто…

— Да, — подтвердил Орош. — Все не так просто. Я не отрицаю, что некоторые активисты могут ввести партию в заблуждение. Но партия умеет отделять ложь от правды, в этом можете не сомневаться. Партия умеет это делать точно так же, как вы умеете отделять зерна от плевел.

— Зерна от плевел, говоришь? Мы уже давно не видели зерен, смешанных с плевелами, мы и не стали бы их отделять. Мы бы слопали и то и другое.

Один крестьянин неопределенного возраста, с живым и насмешливым лицом протиснулся к нашей машине и сказал:

— Зерна видишь… И плевелы видишь глазами. Так ведь? Так. А правду? Эге! Это дело потруднее. Увидеть правду и отделить ее от лжи — это посложнее.

— Да, это сложнее, — подтвердил Орош. — Но это возможно. Вот, к примеру, господин Цепою. Насколько мне известно, он обещал вам рабочий скот, и плуги, и многое другое. Он даже обещал вам денег. Теперь, когда он чувствует, как говорится, нож у самого горла, он готов на любые обещания. Только бы вы отдали за него свои голоса.

— Так точно, — откликнулись в толпе. — Боярин много нам наобещал. Пожалуй, даже слишком много.

— И вы, значит, ему поверили?

— Кто поверил, а кто и нет!

— А почему бы и не поверить?

— Почему? — сказал все тот же крестьянин, блеснув лукавыми глазами. — Да хотя бы потому, что боярин уже не в первый раз соблазняет нас своими обещаниями. Мы отдавали ему свои голоса, а он, как становился депутатом или министром, сразу забывал про все свои обещания. Он-то, может, думал, что и мы о них забыли. Ан нет. Может, кто и забыл, да не все. Есть среди нас люди с крепкой памятью. И они думают, что если боярин Цепою раньше свои обещания не выполнял, то и теперь навряд ли выполнит.

— Нет, Памфил! — возразил высокий сутулый человек с грубыми чертами лица. — Ты не прав. Как раз теперь-то боярин обязательно выполнит свои обещания. Вон и сам товарищ секретарь говорит, что боярину нож приставлен к самому горлу. А когда человек чувствует у горла нож, он становится другим. Господин Цепою побожился, даже целовал крест. А когда человек крест целует, тут уж надо ему верить.

— Боярская клятва что собачий лай. Собака лает — ветер носит.

Наступило молчание. Все глаза были устремлены на Ороша. Все ждали, что скажет Орош. Он сказал:

— Нет у нас ни лошадей, ни волов, товарищи. Это правда. У нас, то есть у коммунистов, нет сейчас ни скота, ни семян. Нет у нас и товаров. Ни одежды, ни сапог — ничего нет. И это правда. Мы знаем, что вам туго приходится после недорода и войны. Мы знаем, что было бы справедливо прислать вам семян, муки и все необходимое. Было бы хорошо прислать вам хоть кукурузы, чтобы у ребятишек была мамалыга. Но мы ничего вам не пришлем. Потому что у нас ничего нет. А там, где нет, там и сам господь бог не добудет.

Люди слушали молча, с поникшими головами. Искренние слова Ороша взволновали их. Кто-то тихо спросил:

— Выходит, что и вы, коммунисты, такие же бедняки, как мы?

— Вот именно, — ответил Орош. — Мы так же бедны, как и вы сами. Может, еще беднее.

— Зачем же вы занялись политикой? Для политики нужны деньги. До сих пор у нас только богатые люди занимались политикой.

По-видимому, Орош только и ждал этого вопроса. Он повысил голос и спросил:

— А какую пользу принесла вам эта политика? Что дала вам политика этих богатых людей?

— Ничего, — пробормотал кто-то в ответ. — Бедность, вот что она нам дала. Мы стали только еще беднее.

Снова воцарилось молчание. Потом кто-то спросил:

— Что же обещаете нам вы, коммунисты? Не может быть, чтобы вы просили у нас голоса и ничего взамен не обещали. Это же закон: кто просит, тот и обещает. Что же вы обещаете?

— Только одно, — ответил Орош. — Мы обещаем, что будем управлять честно и по справедливости. Мы обещаем, что построим новую Румынию, что наша страна, которая так много страдала, обновится и каждый из вас найдет в ней свое место и свое счастье. Да, товарищи, это мы вам обещаем, но заранее предупреждаем, что все зависит не только от нас. Это не только наше дело. Сами мы никогда не сможем довести его до конца. Если вы хотите, чтобы жизнь изменилась к лучшему, вы должны сами приложить к этому руки. Вы будете теперь работать не на бояр, а на себя, на всю страну…

— Только на себя? Ну что ж, это было бы хорошо. А кто нам ручается, что так оно и будет? Кто поручится, что твои слова — правда, а слова Цепою — ложь?

— Будет так, как я вам говорю. Все будет именно так, как я вам говорю!

Орош замолчал. Крестьяне тоже молчали. Я смотрел на них и думал, что мне следовало бы сохранить в памяти все эти лица, эти бедные, заношенные пиджаки и залатанные рубахи, эти полуразвалившиеся дома и всю эту нищету, которая выглядела пострашнее, чем нищета и бедность Омиды, села моего детства. Еще печальнее выглядели дети Осики — худые, изможденные, бледные. Но дети вели себя как дети. Они не потеряли своей непосредственности. Они подошли ко мне и стали щупать мое кожаное пальто.