Захария Станку - Ветер и дождь

— Итак, я могу отправиться?

— Машина и Гынж тебя ждут.

— Как, по-твоему, мне лучше вернуться к вечеру и переночевать здесь, а утром снова ехать в Блажинь? Или лучше заночевать там?

— Делай как знаешь. Но я бы остался ночевать там. Местные власти предупреждены, они отвечают за твою безопасность.

Мне почему-то казалось, что он хочет что-то добавить, но не решается. Может, ему не позволяют инструкции, полученные из Бухареста? Неужели партия мне не доверяет? Что бы там ни было, он молчал.

На улице меня ждала знакомая машина. Шофер тоже был мне хорошо знаком. Это был Динка И. Динка, тот самый, который был в войну танкистом и считал свое нынешнее дело пустячным и несерьезным занятием. Рядом с ним сидел Гынж. Едва мы тронулись, он спросил:

— Ты проверил свой пистолет, товарищ?

— Да, — ответил я кратко.

Но Гынж не удовлетворился этим ответом:

— А ты его зарядил? Бывает, что человек револьвер проверил, а зарядить его забыл.

Я ответил уже с некоторым раздражением:

— Не беспокойся. Мой револьвер заряжен. Только я не думаю, что он мне сегодня понадобится. Надеюсь, обойдется и без него.

— На бога надейся, а сам не плошай, — сказал Гынж усмехаясь. — Я тоже надеюсь, что все обойдется… И все же прошу тебя, держи пистолет наготове.

Сделав это многозначительное замечание, Гынж ласково погладил какой-то сверток, спрятанный у него под плащом.

Я спросил:

— Что это у тебя там, под плащом? Уж не взял ли ты с собой кошку?

Гынж усмехнулся:

— Кошку? Нет, я не брал с собой никакой кошки. Кошки приносят беду. По крайней мере в наших краях есть такое поверье.

Говоря это, он приоткрыл плащ и показал мне какой-то мешочек, словно желая доказать, что это и в самом деле не кошка. Я спросил:

— Что это у тебя? Еда?

Он снова ухмыльнулся и ответил:

— Какая там еда! Где ее возьмешь? Это всего-навсего гранаты — ручные гранаты. Товарищ Орош поручил мне охранять тебя как зеницу ока…

И тут я отчетливо услышал выстрелы. Они раздались где-то совсем близко. В следующее мгновение прозвучал громкий хлопок, будто лопнула шина. Наш автомобиль свернул с дороги и сполз в кювет. Все это произошло так быстро, что мы даже не успели опомниться. Шофер громко выругался и сказал:

— Все. Мы остались без задних колес. Они прострелили нам шины.

Гынж выскочил из машины, взяв с собой свои мешочек. Выстрелов больше не было, но Гынж залег в кювет и крикнул:

— Быстрее идите сюда! На нас напали!

Я тут же последовал этому совету. Однако наш водитель не обратил внимания на предостережение Гынжа и, открыв капот машины, стал проверять, в порядке ли мотор. Раздался еще выстрел, и пуля угодила в капот, чуть не задев нашего водителя. Тот оглянулся и крепко выругался. Гынж снова крикнул:

— Давай сюда, товарищ! Быстрее!

Снова прозвучал выстрел. Водитель одним прыжком оказался рядом с нами и пригнул голову. Кювет был до половины заполнен жидкой грязью, но нам было не до этого. Мы молча лежали в кювете и прислушивались к шуму ветра.

Водитель сказал:

— Наверно, это какие-то случайные бродяги. Их трое-четверо, не больше. С тех пор как кончилась вой на, тут много бродит всяких воров и босяков с оружием.

Справа и слева от дороги простирались голые поля, лишь кое-где торчали кустарники. За полями виднелись невысокие холмы, покрытые мелкие лесом. Стреляли, как видно, из-за кустарника. Но откуда именно, было трудно определить. Отвечать на стрельбу пока не имело смысла. Водитель вынул револьвер и хотел сделать несколько выстрелов «для острастки». Но Гынж его остановил:

— Ты только выдашь, где мы находимся. Может, у них тоже есть гранаты, тогда нам несдобровать.

— Что же нам делать? — спросил шофер. — Так и будем здесь торчать в грязи и ждать? Чего ждать? Мы же не каменные…

— Придется торчать здесь до тех пор, пока на шоссе не появится какая-нибудь машина. Или пока мы не убедимся, что они оставили нас в покое.

— А ты думаешь, они оставят нас в покое?

— Я ничего не думаю. Я буду ждать и действовать до обстоятельствам.

Мы решили рассредоточиться. Я пополз в одну сторону, водитель — в другую. Гынж, оставшийся на прежнем месте, снял свою кушму и осторожно высунул ее из кювета. Почти одновременно раздалось два выстрела. Теперь мы видели, откуда стреляют, и засекли место. Гынж снова лег на дно кювета, вынул из своего мешка гранату, снял чеку и бросил гранату в сторону стрелявших. Раздался взрыв, и до нас донесся стон. Впрочем, мы не были вполне в этом уверены. Но, когда дым рассеялся, мы увидели трех людей с винтовками. Они бежали в сторону ближайшего леса, бежали зигзагами, как полагается при перебежках под огнем. Как видно, служба в армии для них не прошла даром. Наш водитель тут же выстрелил, но убегавшие были уже на расстоянии, недосягаемом для револьверного выстрела. Добежав до первого укрытия, они снова залегли и открыли огонь. По команде Гынжа мы приникли к земле, и пули пролетели над нашими головами, никого не задев.

На всякий случай мы решили все-таки прочесать тот кустарник, откуда они стреляли в первый раз. Это было правильное решение, потому что мы обнаружили там двух человек, задетых разрывом гранаты. У одного была страшная рана на шее, другому осколки угодили в живот. Один был мертв, другой еле дышал, но и он был безнадежен. Мы обыскали их. Документов у них не было, но у обоих были деньги. Гынж сказал:

— Ясное дело: бандиты. Судя по одежде, они из Верхней Молдовы. Оружие возьмем себе, а деньги сдадим властям. Пока за ними не приедет кто-нибудь из Телиу, пусть остаются здесь. Теперь им уже никто не может причинить никакого зла…

Мы оставили их в кустарнике. Ветер крепчал. Начал накрапывать дождь. Мы вернулись к машине, и водитель стал осматривать простреленные шины.

— Запасных колес у меня нет, — сказал он, — но есть несколько кусочков резины и клей. Надеюсь, мне удастся как-нибудь залатать их. Есть и насос. Может, за час управимся.

Дождь накрапывал все сильнее, и я еще раз порадовался, что у меня есть кожаный плащ и сапоги на толстой подошве. Мой спутник Гынж тоже был хорошо защищен от дождя: армяк из толстого сукна, кушма из овечьего меха и прочные сапоги. Такие же, как у меня. Он спрятал мешочек с гранатами в машину и подошел ко мне.

— Эти бандиты вполне могли нас прикончить. Как пить дать. Смешно, верно?

Но я не находил в этом ничего смешного. Однако Гынж сказал это так весело, что заставил меня рассмеяться.

— Конечно, могли бы. Когда мы выскочили из машины, вот тогда все и решилось: их смерть и наша жизнь.

— А кто же так решил?

— Судьба, — сказал я. — Кто ж еще?

— Значит, ты веришь в судьбу? Но ведь ты коммунист! И все-таки веришь в судьбу?

— А почему бы и нет?

— Мы слышали, что коммунисты не верят ни в судьбу, ни в бога, ни в любовь…