Захария Станку - Ветер и дождь

— Ты еще жива?

— Жива…

Раз в сутки приходил санитар, смазывал ей раны йодом и менял повязки. При этой операции всегда присутствовал прыщавый малый, о котором она уже знала, что его зовут Белдие. Иногда, охваченная слабостью, она звала смерть. Умереть… Заснуть навсегда и ничего больше не знать. Заснуть и спать, спать вечным сном… Но проходило время, и она стыдилась своей минутной слабости. Как так умереть? Почему умереть? Чтобы порадовать врагов? Враги ведь только этого и хотят. Ее семья состояла из трех человек. Отец умер в тюрьме, наверно, его там забили до смерти. Мать тоже избивали во время следствия. Потом ее судили, приговорили к тюремному заключению, но не отправили снова в тюрьму. Ее привезли сюда, в этот подвал, для дополнительных расследований. Здесь ее снова били и пытали под наблюдением Сингурелу и Балоты, пока она не умерла. Тело ее, как видно, унесли на один из верхних этажей, а оттуда сбросили во двор. Так родилась версия о том, что она покончила жизнь самоубийством. Она, Сармиза, все это знала. И не умерла. Она все знала и продолжала жить. Продолжала жить, потому что так было нужно. Она должна жить и дождаться дня победы… И тогда она внесет свой вклад в общее дело, тогда изменится этот мир, который был для нее лишь юдолью плача. Нет, она не откроет им того, что знает. От нее они не узнают ничего. Так ее научили товарищи. Ее товарищи! У нее было их много. На них можно было положиться! О, если бы она могла быть такой же стойкой, как они. Мысли ее путались: «День победы… наступит день нашей победы. Если бы отец и мать дожили до этого дня. Теперь он уже недалек… День победы приближается… Победа придет… придет…»

Как хорошо, что она одна в камере. Это тоже помогает ей сосредоточиться, не распускаться. Но и это продолжалось недолго. Однажды она услышала шаги, приближающиеся к двери ее камеры. Она подумала, что за ней снова пришли: «Неужели опять пытки?»

Дверь открылась. Нет, это было что-то другое… Сперва она увидела прыщавого агента, которого звали Белдие. Но он был не один. Вместе с ним в камеру вошли ее знакомые Ольга и Алина. Значит, их тоже арестовали. Как видно, арестован и товарищ Бербекару.

Прыщавый агент втолкнул вновь прибывших в камеру, запер за ними дверь и удалился. Она с ужасом подумала, что даже теперь ей придется молчать. Она ничего не скажет ни Ольге, ни Алине: не исключено ведь, что их подслушивают. Она помнила рассказы бывших политических заключенных о коварных методах сигуранцы. У стен есть уши. Иногда эти уши сделаны из металла, значит, они могут работать круглые сутки и не уставать.

Ольга и Алина стали ее расспрашивать:

— Тебя избивали?

— Нет.

— Нам бы хотелось дать тебе добрый совет, — сказала Ольга. — Кто знает, может, мы недолго будем вместе, так что слушай нас внимательно.

Сармиза молчала. Она уже твердо решила про себя, что будет молчать. Ольга продолжала тихо, как будто поверяла ей великую тайну:

— Расскажи им все, что знаешь. Назови имена товарищей из своей группы, они ведь все равно знают эти имена. Они все знают. Так что ты только напрасно будешь упрямиться.

Сармиза продолжала молчать. Она лишь внимательно поглядела Ольге в глаза. Ей уже все было ясно: ни Ольга, ни Алина не были ее товарищами. Нет-нет, это были именно они, Ольга и Алина, которых она знала давно. Все это происходило наяву. Да, это они — Ольга и Алина. И все же то, что они говорили, казалось ей каким-то кошмаром.

— Ты слышишь, Сармиза? Ты должна дать им список своей ячейки. Они его и так знают. Они просто хотят тебя проверить. Ты только зря терпишь пытки.

— Я не понимаю, что вам нужно, — сказала она. — Я вас вижу первый раз в жизни. Я просто не понимаю, что вы от меня хотите.

— Товарищ Сармиза…

Она нахмурилась и сказала резким тоном:

— Я вам не товарищ. Не понимаю, почему вы называете меня товарищем. Я никогда вас не видела. Я ничего не знаю. Я не знаю, за что меня арестовали и привезли сюда. Я не знаю, за что вас посадили сюда, в эту камеру. Чего вы от меня хотите? Мне нечего вам сказать. Я вижу вас первый раз в жизни.

Ольга и Алина не сдавались. Они пытались вызвать ее на откровенность, но Сармиза молчала. Для нее теперь все было ясно: те, кого она когда-то считала стойкими товарищами, не выдержали полицейских пыток и предали. А может быть, подумала она с омерзением, может, они никогда и не были товарищами? Может, они с самого начала занимались тем, чем занимаются теперь? Как бы то ни было, ясно одно: теперь они помогают сигуранце. Может, и другие тоже предали? Может быть, и Бербекару? Слишком часто случались провалы. Иногда целые ячейки оказывались арестованными. Сигуранца как будто заранее знала, где искать подпольную литературу, где назначаются явки… От этих мыслей ей стало грустно, и она расплакалась. Но быстро взяла себя в руки: ей нельзя плакать! Она не плакала, когда ее избивали, плакать стыдно, настоящие коммунисты не плачут. Она вытерла слезы. Но как быть с мыслями? Не сотрешь мысли платочком. Ужасная, страшная мысль возвращалась к ней, терзала ее душу, назойливая, неотвязная. Ольга, Алина, а может, даже и Бербекару предали. Партия в тяжелом положении. Все удары направлены против нее, против партии. Она — главная мишень врага. И в партии есть слабые люди, которые не перенесли испытаний. В трудный час они не выдерживают. Но есть и другие. Есть люди, которые сумеют выдержать все. Рано или поздно они победят. Ее отец был одним из них, но он погиб в пути. И мать ее была такой. Она тоже погибла. Вот именно потому, что и отец и мать погибли, ей нужно выстоять и выжить. Она обязана дождаться победы…

На другой день Ольгу и Алину убрали из камеры. Они уже почти не скрывали, зачем их подсадили к ней. Они пытались разговаривать по-разному. Сначала задушевно, притворяясь искренне озабоченными ее судьбой. Потом цинично. Не помогло ни то, ни другое. И они ушли, пообещав вернуться.

После их ухода ей стало легче. Одиночество!.. Теперь оно казалось ей счастьем. Дикие мысли приходили ей в голову: «Если б я могла остаться здесь в полном одиночестве до окончания войны, до окончания войны… В полном одиночестве… До окончания войны… До того, как снова взойдет солнце…»

Но через два дня в камере снова появилась Ольга.

— Что вам от меня нужно? Я вам уже сказала, что не знаю вас. Я не понимаю, о чем вы все время толкуете. Мне не о чем с вами разговаривать.

— Я пришла от товарища Бербекару. Он советует тебе не упрямиться. Он приказал, чтобы ты открыла им все, что знаешь. Он считает, что это может облегчить положение товарищей. Если ты все скажешь, их пощадят. Товарищ Бербекару говорит, что теперь самое главное — спасти людей. Надо выждать и спасти людей. Так говорит товарищ Бербекару.