Захария Станку - Ветер и дождь

— Ты Сармиза Чиобану? — спросил он.

— Да, это я.

— Пожалуй со мной наверх, мадемуазель. Шеф вспомнил про тебя… Скажи ему спасибо и поцелуй ручку…

— Он поп?

— Хуже. Он полицейский инспектор, а вашего брата коммунистов глотает живьем.

Она поправила смятое платье, провела рукой по волосам и последовала за человеком с черными усиками. Они долго шли наверх по каким-то лестницам и переходам, пока наконец не остановились перед какой-то дверью, и человечек с черными усиками, на лице которого она теперь, при свете дня, разглядела множество прыщей, сказал ей на ухо: «Вот здесь тебя ожидает полное счастье. Входи!» И он открыл дверь. Она очутилась в просторном и светлом кабинете. За письменным столом сидел франтоватый молодой человек, гладко выбритый, аккуратно подстриженный, с тонкими усиками, с моноклем. Подойдя ближе, она почувствовала запах лаванды. При ее появлении молодой франт почтительно встал и пригласил ее:

— Пожалуйте! Пожалуйте, барышня. Садитесь… Я вас ждал, барышня. Я очень скучал по вас. Садитесь, прошу вас.

Она села на стул, который стоял перед письменным столом, а молодой человек в монокле развалился в своем кресле. Он внимательно посмотрел на нее, словно оценивая, потом достал пачку сигарет и спросил:

— Вы курите, барышня?

— Нет. Благодарю вас.

— Не стесняйтесь. Если вам хочется курить, милости просим. Это очень хорошие сигареты — американские. С фильтром.

— Спасибо. Я не курю.

— Очень жаль, барышня… Приятнее беседовать с тем, кто курит. Мы пригласили вас сюда для небольшого разговора. А курящие легче находят общий язык. Мне было бы приятно, если бы вы все-таки выкурили хоть одну сигарету…

— Зачем меня сюда привели?

— По правде сказать, дело, из-за которого вы оказались у нас, не такое уж серьезное. Нам просто хочется поговорить с вами. По-приятельски. Можно даже сказать, по-братски. Если только вы не против. Надеюсь, вы не против?

— О чем нам разговаривать? Я не понимаю!

— Вы живете в районе Гривицы, не так ли?

— Да, в районе Гривицы.

— Давно?

— Очень давно. Я почти родилась в этом районе.

— Чудесно, чудесно. Вот видите, мы понимаем друг друга. Какая профессия у вашего отца?

— Вы хотите спросить, какая профессия была у моего отца?

— Нет… Я хотел спросить именно то, что спросил: какая профессия у вашего отца, господина Матея Чиобану.

— Он был кузнецом, работал на фабрике.

— Почему вы говорите «работал»? Разве теперь он уже не работает?

— Нет. Он уже не работает…

— Вот как!.. Уж не заболел ли господин Матей Чиобану?

— Этого я не знаю.

— Как же так, барышня? Вы не знаете, болен или здоров ваш батюшка?

Молодой человек затянулся, выпустил дым кольцами и спросил уже другим тоном, почти шепотом:

— Неужели вы поссорились со своей семьей? Признайтесь. Не стесняйтесь. В вашем возрасте это не редкость… Мальчики… Любовь…

— У меня больше нет семьи.

— Как? Значит, ваш отец умер? И мать умерла? О боже! Какое несчастье!..

— Я не знаю, живы ли они или умерли. Я уже давно не получала от них никаких известий.

— Как? Вы даже не знаете, живы они или умерли? Вы не знаете, жив ли ваш отец? Жива ли мать?

— Не знаю… Я вам уже сказала — не знаю.

— О боже! Вы меня разочаровали…

— Ничем не могу вам помочь…

Ее много раз предупреждали, что если она попадет к ним в руки, то не должна разговаривать. Лучше ничего не говорить и не отвечать ни на какие вопросы. А она говорила. Надо было молчать, а она отвечала на их вопросы. Надо молчать… Молчать…

— Так что же все-таки случилось с вашим отцом, барышня?

— Не знаю.

— А с матерью? Может быть, родители бросили вас?

— Да, бросили.

— Но почему? По какой причине?

— Не знаю.

— И где они теперь?

— Не знаю.

— Странно! Очень странно! Чрезвычайно странно!

Элегантный молодой человек замолчал. «Правильно ли я держалась? — лихорадочно думала она. — Может быть, надо было отвечать как-нибудь иначе? Главное — внимание… Нужно быть очень внимательной… Только бы не сказать ничего лишнего!»

— Неужели вы и в самом деле не знаете, барышня?

— Не знаю… А вы знаете?

— Если бы я знал, я не стал бы вас об этом спрашивать. Итак, я прошу вас ответить.

Она подумала: «Этот господин, конечно, знает о моих родителях куда больше, чем знаю я сама. Какой же мне смысл играть с ним в прятки?»

И она сказала:

— Мой отец был арестован и осужден.

— А мать?

— Мать тоже арестована и осуждена.

— За воровство?

— Нет.

— Что-нибудь посерьезнее? Убийство?

— Нет.

— Тогда за что же? В нашей стране людей не арестовывают просто так.

— Не знаю.

— Не может быть, чтобы вы не знали. Умная девушка, а не знает, за что арестованы и осуждены ее родители! Зачем же вы стараетесь запутать меня, барышня? Отвечай! — Он вдруг резко изменил тон, перешел на «ты». — Отвечай! Ты когда-нибудь слыхала о Сингурелу? О докторе юридических наук Илие Сингурелу?

— Нет, не слыхала.

— Удивительно! Сингурелу — это я. Доктор юридических наук Илие Сингурелу. Звание доктора прав я получил не где-нибудь, а в Париже. Меня называют — Сингурелу, гроза коммунистов. Ну-ка, выкладывай все, что знаешь! Я питаюсь мясом коммунистов. Я пью кровь коммунистов!

От элегантного молодого человека не пахло кровью, от него пахло лавандой. Казалось, он только что вышел из парикмахерской. Но когда он встал и наклонился к ней, она почувствовала, что от него попахивает и водкой. И она ответила тихо, но все еще спокойно:

— Я ничего о вас не слышала.

— Удивительно, удивительно…

— Я не слышала. Я ничего не слышала.

Она произносила слова так, как произносят крестьяне, повторяя по несколько раз одно и то же.

— Кого из коммунистов ты знаешь?

— Не знаю я никаких коммунистов. Не знаю… Не знаю…

— Как это может быть, барышня? Дочь известных коммунистов, арестованных и осужденных за коммунистическую деятельность, не знает ни одного коммуниста? Какой дурак тебе поверит?

— Не знаю я никаких коммунистов. Ни одного коммуниста не знаю. Я даже не знаю, что это такое — коммунизм. Да, да, я не знаю, что такое коммунизм. Не знаю, и все тут.

— Ну-ка, выкладывай все, что знаешь! Живо! Слышишь? Выкладывай!

— Мне нечего выкладывать.

— А если так, улыбайтесь, мадемуазель Чиобану. Смейся, товарищ Чиобану. Смейся во весь рот, барышня!

— Зачем мне смеяться? Мне вовсе не хочется смеяться.

— Я прошу тебя — смейся!

— Не могу я смеяться.

— В таком случае хоть ухмыльнись.

— Зачем?

— А затем, что я хочу посмотреть на твои зубы.

— Зачем вам видеть мои зубы?

— Я хочу поглядеть на них, барышня, пока они у тебя еще все на месте. Потому что скоро, очень скоро их у тебя уже не будет. Ты будешь собирать их с полу, барышня. Поняла? Ну, а теперь, пока не поздно, выкладывай, кого из коммунистов ты знаешь.