Захария Станку - Ветер и дождь

Михай Антонеску ответил совсем просто:

— Я так хочу.

— А если я этого не сделаю?

— Я отправлю вас в концлагерь.

— Ну что ж. Отправляйте. До свидания.

На другой же день Ксенопола арестовали и отправили в лагерь.

Время от времени его вызывали в Бухарест. Там его приводили в кабинет генерала Думитриу Попеску, одного из руководителей министерства внутренних дел.

— Так что же вы решили, господин Ксенопол? — спрашивал генерал. — Вы согласны отдать свои акции?

— Нет!

Его вели в кабинет генерала Пики Василиу.

— Почему вы упрямитесь? Отдайте акции.

— И не подумаю.

Иногда его даже приводили в кабинет самого заместителя председателя совета министров Михая Антонеску.

— Ну как? — спрашивал Антонеску. — Вам еще не надоело сидеть в лагере?

— Нет.

— Значит, вы не хотите уступить акции?

— Нет.

— Очень жаль. В таком случае вы вернетесь в лагерь.

— С удовольствием!

И Раду Ксенопол в сопровождении охранявших его агентов ходил по магазинам, делал все необходимые закупки — ведь у него в лагере был даже свой повар. Денька через два, отправив все покупки в лагерь, он и сам садился в машину и в сопровождении охраны возвращался в Тыргу-Жиу.

Едва он появлялся, друзья спрашивали:

— Ну как? Вы сдались?

— Что я, сумасшедший? С какой стати я отдам ему свои акции? Подожду, пока рухнет этот режим. Режим, основанный на бандитизме и тупости, не может держаться долго.

— Вам нравится сидеть в лагере?

— По правде сказать, нравится. Ведь я здесь важная персона. Те, кому я помогаю, любят меня. Здесь я могу наслаждаться обществом настоящих интеллектуалов. В Бухаресте немало таких, как я. Среди них я незаметен. А здесь — совсем другое дело. Здесь я — король.

— Да, пожалуй…

И Король лагеря отправлялся на прогулку по главной аллее, носившей имя генерала Жака Попеску. В середине этой аллеи стоял белый каменный крест. Он был воздвигнут комендантом лагеря как памятник солдатам, погибшим на германо-советском фронте. Рядом с крестом были выложены, тоже из камня, различные патриотические лозунги.

От креста на аллее Жака Попеску дорога расходилась. Если свернуть направо и идти по аллее, названной именем другого полицейского генерала — Ионициу, — можно дойти до сектора, где поместили коммунистов. Но заключенным первого класса позволено было прогуливаться только до креста. Дальше путь был закрыт. Когда кто-нибудь забывал о запрете и пытался идти дальше, его останавливал часовой:

— Эй! Поворачивай оглобли!

И мы поворачивали оглобли.

Не только Король лагеря ездил в Бухарест. Короткие «отпуска» получали и другие заключенные, рангом пониже. Довольно часто ездил домой из лагеря некто Рудольф. Когда я спросил его, как это ему удается, он ответил:

— Очень просто. Я устроил себе процесс…

— Процесс? Что это значит?

— Я подговорил своего зятя, чтобы он подал на меня в суд за то, что я якобы взял у него крупную сумму денег и не хочу ее вернуть. Наш адвокат составил заявления с соблюдением всех юридических тонкостей. Писарь трибунала тоже наш человек. И вот каждые два месяца я получаю вызов в Бухарест, в суд. Начальник лагеря назначает сопровождающего и выписывает нам билеты. Приехав в Бухарест, я даю хорошую взятку солдату и говорю: «Послушай, парень, я человек положительный и никуда бежать не собираюсь. Тебе нет никакого смысла ходить за мной по пятам. Вот тебе деньги, пойди погуляй, осмотри город, а я тем временем займусь своими делами. Вечером можешь прийти ко мне ночевать. Какой у нас сегодня день? Среда? Мы отправимся обратно в пятницу…»

— А если солдат не соглашается?

— Какой ему смысл не соглашаться? До сих пор мне еще ни разу не попадался солдат, который бы отказался. Вот так я живу два-три дня дома, делаю необходимые покупки, а потом возвращаюсь сюда. Думаю, что в будущую субботу я получу новую повестку из Бухареста. Что вам привезти?

— Натуральный кофе. Хотя вряд ли вы его достанете.

— Это вы не достанете, а за меня не беспокойтесь. Привезу вам натуральный кофе. Еще не было случая, чтобы я не выполнил заказа. Ведь я в прошлом коммерсант, владелец магазина. Вам не приходилось бывать в магазине «Рай»?

— Не помню…

— Я всегда стоял там у кассы. Это был мой магазин. После 6 сентября, когда Антонеску со своими легионерами пришел к власти, я понял: моя песенка спета. Евреям не дадут больше заниматься торговлей. И я придумал такой ход: зачем ждать, пока меня вышвырнут из моего собственного магазина? Лучше-ка я его перепишу на другое имя. Возьму себе компаньона. Я даю магазин, товар, деньги, а он даст свое имя, только имя. Но зато настоящее румынское имя, которое мы и напишем на вывеске. А доходы будем делить пополам. Долго искать такого компаньона не пришлось. Мой выбор пал на одного продавца, который работал у меня уже много лет. Я считал его вполне приличным человеком. И я сделал ему предложение: «Дорогой Петрика, беру тебя в компаньоны, — удивляюсь, как это он не упал в обморок от радости. — Ты согласен?» Еще бы! Какой может быть разговор. Словом, мы тут же отправились в нотариальную контору и оформили все честь честью: я будто бы продаю ему магазин. Одновременно мы подписали другую бумагу — секретную, ее мы уже не стали заверять в нотариальной конторе; согласно этой секретной бумаге, мы обязаны были делить доходы поровну. Так… Прошло несколько дней, и вот однажды я прихожу в магазин. Петрика стоит у кассы. Увидев меня, спрашивает:

— Что вам угодно, господин? Желаете что-нибудь купить?

И все это таким тоном, как будто он видит меня впервые в жизни.

— Ты с ума сошел? — спрашиваю я.

А он снова свое:

— Что вам угодно, господин?

— Перестань валять дурака, Петрика!

Он:

— Я вас не знаю. Уходите!

Кончилось тем, что он вышвырнул меня из магазина с помощью моих же приказчиков. Все они смотрели на меня, как будто никогда в глаза не видели. Я помчался к адвокату и выяснил, что поправить ничего нельзя — ведь я продал этому Петрике магазин и оформил продажу у нотариуса. Что делать? Вот так я и остался без магазина и без денег. Тогда я начал продавать вещи. Сначала чайный сервиз, потом ковер… А когда началась война против Советского Союза, меня схватили и отправили в лагерь. Долго я не мог понять, в чем меня обвиняют. Потом мне объяснили: оказывается, я шпион. Кроме того, я будто бы давал деньги коммунистам. Вы в это верите? Можете себе представить, чтобы такой человек, как я, стал тратить деньги на политику? Вот и вся моя история… Значит, вам нужен натуральный кофе. А хорошего чаю не желаете?

Очень многие из заключенных приходили в мой барак, чтобы рассказать мне свою историю, свой роман, как говорили некоторые из них. Все они заканчивали свои рассказы примерно так: