Захария Станку - Ветер и дождь

— Никто вас не мучает. Кстати, вы не забыли урока, как вы должны себя вести, когда вас вызовут?

— Что вы! Конечно, не забыл. Мне даже каждую ночь это снится!

— Снится!

— Ну да! Мне снится, что комиссия уже приехала, и вот меня вызывают, и я вхожу в комнату с моноклем в правой руке…

— Ну, в таком случае все в порядке.

Но Майер не успокоился и снова, уже в который раз, пристал ко мне:

— А вы что думаете?

— Я думаю, что вас не выпустят отсюда.

— Почему?

— Таково мое мнение…

— Вы меня просто убиваете! Вы все словно сговорились сжить меня со света.

В разговор вмешался Никушор:

— Оставьте его в покое. Комиссия уже прибыла. Завтра или послезавтра все выяснится. Успокойтесь, Майер! Если вас отпустят, вы уедете в Бухарест. Не отпустят — останетесь здесь, с нами.

— И вы, господин Никушор? — возмутился Майер. — Вы тоже против меня? Что я вам сделал? Что вы от меня хотите?

— Я ничего от вас не хочу, — сказал Никушор. — Кроме пуговицы. Вы оторвали мою пуговицу. Верните ее…

Только тут Майер с удивлением обнаружил в своей правой руке пуговицу, машинально оторванную им от пальто собеседника.

— Извините!

Он растерянно вернул Никушору пуговицу и удалился.

Таков был Майер с моноклем. Сеньор Алонсо был совсем другим.

Сеньор Алонсо был самым крупным мужчиной в лагере. Никто не знал его настоящего имени, но, так как он хорошо говорил по-испански и часто употреблял испанские словечки, его называли сеньором Алонсо. Я уже упоминал, что внешне это был типичный гангстер из какого-нибудь голливудского фильма. Когда я впервые сказал ему об этом, он ничуть не обиделся, сравнение это явно ему польстило. Он так прямо и заявил, что польщен этим сходством. Потому что американские гангстеры, по его мнению, — самые респектабельные люди в Америке. Впрочем, сеньор Алонсо был не только похож на гангстера, но и на самом деле занимался сомнительными делами. И любил этим похвастать. Он повадился приходить в наш барак чуть ли не каждый вечер и, войдя в мою комнату без стука, располагался в ней как у себя дома. Прекрасно понимая, что меня живо интересуют его рассказы, он понижал голос до таинственного шепота и говорил:

— Хотите знать, как я уничтожил Гросса-Кажеро?

Имя Гросса-Кажеро было мне хорошо известно.

Евгений Гросс приехал в Бухарест из Будапешта и основал в румынской столице импортно-экспортную фирму, которую назвал «Кажеро». Гросс был большим мастером давать взятки, и дела его фирмы шли блестяще. Вскоре, однако, раскрылось, что Гросс уклоняется от уплаты налогов, в газетах стали появляться разоблачительные заметки, направленные против фирмы «Кажеро». Но это было только начало. Когда в дело вмешалась прокуратура, выяснилось, что Гросс давал взятки довольно известным лицам и был на короткой ноге с видными политическими деятелями. Евгения Гросса принудили к уплате штрафа, и он покинул Румынию. Но имя его стало нарицательным. Все помнили это скандальное дело, я сам множество раз упоминал о нем в своих статьях.

— Как это вы уничтожили Гросса-Кажеро? — спрашиваю я сеньора Алонсо. — Насколько мне известно, его разоблачила прокуратура.

Сеньор Алонсо бросает иронический взгляд и снисходительно поясняет:

— Вы наивный человек! Прокуратура… суд… Без моей помощи ваша прокуратура не стоила бы и выеденного яйца. Гросса-Кажеро разоблачил я. Я и никто другой.

— Допустим. Но зачем вы это сделали? Вам-то что? Может быть, вы сделали это из зависти?

— При чем тут зависть? Мы были приятелями. Однажды я подал ему идею, посоветовал, как провернуть одно дельце. Разумеется, мошенничество. Но большое, колоссальное мошенничество, сулившее огромные барыши. Мы договорились и о комиссионных, которые полагались мне как автору идеи.

— И дело не удалось?

— Наоборот. Все пошло как по маслу. Но Гросс не сдержал слова. Мерзавец! Он отказался выплатить мне мои комиссионные. А ведь мы были старыми приятелями. Мы делали вместе дела еще в Будапеште.

— А собственно, почему вы оттуда уехали? Будапешт — красивый и веселый город. В Будапеште множество ресторанов и кафе. В Будапеште — Дунай и остров Маргит…

— Я не мог оставаться в Будапеште. Меня там преследовали.

— Кто?

— Полиция. Но, честно говоря, мне жаль, что я переехал в Румынию.

— А чем плоха Румыния?

— Она слишком мала. Для такого человека, как я, Румыния слишком маленькая страна… Если б я попал, скажем, в Америку, я бы перещеголял самого Аль-Капоне да и Диллингера я бы засунул в свой жилетный карман…

Он вздохнул.

— А если б я еще встретился с таким человеком, как вы…

— Как я? Интересно, зачем это в Америке вам понадобился бы такой человек, как я?

— Ну, это же просто… Я стал бы владельцем всех американских газет и передал бы их в ваше ведение: пишите о сеньоре Алонсо, восхваляйте ум и гений сеньора Алонсо, объясните публике, какой титан мысли сеньор Алонсо… Впрочем, там я взял бы себе другое имя. Более звучное и более счастливое.

— Вы верите в счастливые имена?

— Еще бы! Я убежден в этом так же, как убежден в том, что завтра взойдет солнце.

— Сеньор Алонсо… А что вы собираетесь делать после войны?

— Немедленно удеру из Румынии куда-нибудь подальше. Перееду в Париж, в Лондон, может быть, даже в Нью-Йорк. Румыния слишком маленькая страна. В Румынии мне негде развернуться. В Англии или в Соединенных Штатах я мог бы заняться даже политикой. Вы думаете, какой-нибудь Рузвельт умнее меня? Думаете, у него больше идей? Или больше энергии?

Я слышал о сеньоре Алонсо еще до войны. Он поставлял идеи коммерсантам и валютчикам. Кроме того, он занимался доносами на людей, уклоняющихся от уплаты налогов. В той мере, в какой позволяли обстоятельства, он переходил от теории к практике. Словом, он был гангстером. Но при этом дорожил своей «честью». Он говорил:

— Я человек слова. Я всегда держу свое слово. Без этого невозможно делать дела.

— Сеньор Алонсо, вас когда-нибудь судили?

— Меня? За что? Я никогда не был под судом ни в Будапеште, ни в Бухаресте. Я бы не вынес такого позора…

— А как же вам удалось избежать суда?

— Очень просто. Я всегда умел лавировать между статьями уголовного кодекса.

— Вы изучали право? Вы адвокат?

— Нет, я не адвокат.

И он делал жест, который мог означать только одно: очень мне нужно быть адвокатом, и без того хватает мороки!

— Но вы, наверно, закончили гимназию?

— Только четыре класса.

— Значит, вы много читали на своем веку?

— О, да… Но только уголовный кодекс. Я прочел его столько раз, что знаю наизусть. Зачем мне другие книги? Впрочем, если понадобится, я сумею прочитать и коммерческий контракт. Если уж очень понадобится, смогу на нем расписаться. Но этого я всячески избегаю. Я боюсь подписи, как черт ладана. Я придумываю комбинации. А контракты пусть подписывают другие. Да и то лишь в случае крайней необходимости. Самые выгодные дела не нуждаются ни в каких контрактах. У меня — чутье. Я сразу чувствую, где пахнет деньгами. Обдумываю. Придумываю. И всегда пользуюсь подставными лицами. Если комбинация не удается — а ведь и это бывает, — я тут ни при чем. Как говорится, мое дело — сторона. Если все проходит удачно, я получаю комиссионные и отправляюсь домой спать. Бывало, и не раз, что меня вызывал министр финансов. Прихожу к нему в кабинет, он приглашает меня сесть и говорит: «Синьор Алонсо, мне бы хотелось сделать то-то и то-то, чтобы получить примерно такой-то результат, но я не знаю, как приступить к делу. Подкинь мне идею». — «Объясните поподробнее задачу, ваше превосходительство». Я закуриваю и спокойно выслушиваю объяснения министра. «Хорошо, — говорю, — я все понял. До завтра что-нибудь придумаю. До завтра, господин министр. Честь имею». — «Смотри не опаздывай, сеньор Алонсо». — «Будьте покойны, я человек слова». Выйдя от министра, я иду в ресторан. Ем. Пью. После обеда — отдыхаю. Вечером я иду в ночной ресторан. Слушаю музыку. Заказываю свои любимые песенки. И каждый, кто поглядит на меня со стороны, решит, что сеньор Алонсо развлекается. Не тут-то было! Сеньор Алонсо не развлекается. Сеньор Алонсо думает. Всю ночь сеньор Алонсо пьет и слушает музыку в компании парочки девиц: одна сидит у него на одном колене, другая — на другом. И сеньор Алонсо… придумывает то, что надо… Как только наступает утро, сеньор Алонсо отправляется в баню. Парится там целый час. Потом заходит в парикмахерскую побриться и постричься. Затем идет в кафе завтракать. Ровно в полдень сеньор Алонсо снова в кабинете министра. «Ну как, — спрашивает министр, — придумал?» — «Так точно, ваше превосходительство!» — «Докладывай!» Я начинаю объяснять, министр слушает и записывает. Потом говорит: «Браво, сеньор Алонсо! Это то, что надо. Думаю, дело выгорит». И министр протягивает мне роскошную сигаретницу из слоновой кости. Я закуриваю роскошную сигарету и спрашиваю: «А что я с этого буду иметь, ваше превосходительство?» — «Как что? Мало тебе, что ты имел честь сидеть в моем кабинете и давать мне советы?» — «Честь высока, но ею ведь не прокормишься, ваше превосходительство! Я ведь тоже живу мошенничеством, как и вы, ваше превосходительство». — «Ладно. Попридержи язык. И убирайся восвояси». Я ухожу… Но я знаю: министр не забудет мою услугу. Если что случится, один звонок из его кабинета — и я спасен…