Сергей Шустов - Бах

«Бах неисчерпаем — как Вселенная. И каждый находит в нем свой мир, свою галактику».

(Махан Эсфахани, ирано-американский клавесинист)

Какими странными и неисповедимыми путями идет порой к слушателю музыка! Я бы назвал два пути. Они самые обычные для нас, простых смертных. Приглядитесь! Первый путь случаен, его сложно даже восстановить потом, извлечь из памяти. Спросите любого — как он узнал о Бахе? Как впервые услышал и понял, что это — нужное? И многие затруднятся вам ответить, так как первый шаг был давно, он не был оценен в полной мере памятью (поскольку музыка еще была незнакома вам тогда). Этот путь скрыт во мраке. Его нельзя подготовить и предугадать. Но он есть всегда и для каждого. Есть даже счастливчики, которые могут вспомнить и восстановить в памяти тонкости этого пути. Но — таковых немного. Обычно этот путь — тайна. Загадка. Либо удар судьбы. Либо цепь случайностей.

Второй следует всегда за первым. По проторенной дорожке. Когда уже знаешь, ЧТО искать, КАК искать, Где искать. Этот путь мы прокладываем сами вполне осознанно — посещая музыкальные постановки и концерты, роясь в граммпластинках и дисках в отделах супермаркетов, рассматривая музыкальные афиши. Этим процессом мы способны управлять сами. Захотел услышать знакомые до боли звуки — не поленись, достань с полки нужный диск и поставь в музыкальный центр. Или — сходи в филармонию. Всего-то и дел! Путь этот иногда до безобразия прост. Но и про него, увы, мы часто забываем, как забываем в суете и беготне про саму музыку…

Однако именно первый удар, первая встреча, первый случайный миг, организованный и срежиссированный Судьбой наиболее удивительны потом для нашего разума. Как такое могло произойти? Или — а если бы этого не произошло? И тогда многие начинают верить либо в фатум, либо в чертовщину.

Для меня лично был необыкновенно странным (и потому весьма показательным в некоторых аспектах) путь ко мне Малой Мессы Баха A Dur (BWV 234). Или меня — к Мессе? Расскажу Вам, дорогой читатель, эту историю, и, возможно, многие узнают в ней свои черты своих встреч с музыкой, тоже первых и тоже «странных».

Ко времени этой встречи — Мессы A Dur и меня — я был уже достаточно полно знаком с творчеством Баха и был захвачен баховской музыкой в плен нацело. Мне казалось, что я знаю уже в Бахе всё. Порой я даже жалел, что, увы, даже музыка Баха в этом мире конечна; в смысле партитур и нот, и уже скоро (если не прямо сейчас) мне предстоит сказать себе самому: Всё, новый Бах закончился! Как закончилось, например, собрание сочинений Лескова — и стало пусто и грустно, что теперь — только перечитывать уже знакомое.

И вот однажды, в гостях у друзей, мы посмотрели с кассеты новый французский полнометражный мультфильм «Трио из Бельвиля». Фильм был очарователен. Шутлив и тактичен в меру. Мы сразу же сошлись во мнении, что он станет, без сомнения, культовым! Но меня вдруг зацепила музыка. Она показалась мне до боли знакомой. Она легко уколола меня в самом начале. Но я уже сразу, внутренне выпестованным чутьем, понял, что это — Бах! Это не мог быть никто иной. Такого укола я мог ожидать только от Баха.

Когда друзья ушли на кухню, болтая и допивая красное вино, покурить (как водится на всех вечеринках старых друзей), я стал вновь и вновь возвращать на видеомагнитофоне этот эпизод. Чтобы понять, ЧТО это? С каждым разом мое очарование музыкой стремительно возрастало. А что же происходило, собственно, на экране? Под эту самую музыку? А вот что:

Главная героиня, премиленькая старушенция, обманным способом завладев на побережье Франции водяным велосипедом (и оставив оторопелого служителя приморских увеселений на мокром песке с 2 франками в ладони), отправляется со своей верной собакой в Америку! На этом самом велосипеде. Мы буквально помирали от хохота, глядя, с каким усердием старушка и собаченция крутят педали — и как все это мастерски нарисовано! Атлантика уже бросала им вызов, из глубин всплывали киты, волны били в борт (или куда там бить?) велосипеда, над океаном сгущались тучи, вот уже появились первые признаки шторма, вместе с молниями и громом… А во мне уже всё подалось внутри навстречу удивительной музыке!

Она, музыка, сопровождала все это сумасшедшее путешествие — от солнечной Франции до суровых берегов Америки, еще заслоненных от авантюристов грозовыми облаками. Удивительно, — мы смеялись, не могли удержаться, — настолько комично и нелепо выглядел весь этот нелегальный и спонтанный побег из Европы, а музыка смеялась вместе с нами! Началась она с бодро-энергичных ритмов. Словно подбадривая энтузиазм двух существ, бросившихся сломя голову черт знает куда. В ней, в музыке, было все — и мягкие поначалу волны, и крепчающий постепенно ветер, и надвигающийся шторм… Да, он уже чувствовался в музыке. Она вся шла с расширением, с образованием воронки, готовясь к кульминации. В ней нарастала тревога, но не паника. В ней слышались надежды, но они должны были стать заслуженными. Я уже полностью был в этой музыке и был ошеломлен — насколько она подходила, органически дополняла всё, что видели мои глаза. Я не стал спрашивать друзей, заметили ли они эту музыку. Думаю, что заметили. Потому что когда я стал внимательно, присев на корточки перед магнитофоном, изучать титры, надеясь увидеть — ЧТО это за музыка?, — друзья не стали меня ничего спрашивать. Они уже все поняли.

Уже в кухне, на очередном перекуре, кто-то поинтересовался: нашел ли я искомое? Нет, — отвечал я, — слишком мелки буковки! Увы! Ничаво не могу разглядеть! И тогда кто-то вызвался достать для этих целей CD-диск. Уж с него-то мы прочтем!, — заверили меня спецы.

А я уже четко знал, что это — Бах. Знал интуитивно. И чуть-чуть — логически рассуждая. Ведь кто мог меня несколькими десятками тактов повергнуть в катарсис? Только Бах! Но почему же я его, это кусочек, никогда и нигде раньше не слышал? Логика опять включилась в дело. Я разобрал, к счастью, слова, которые выпевал хор. Они самозабвенно пели Kyrie Eleison! Тогда, — пустился я в рассуждения, призвав все свои накопленные знания о литургической музыке, — это явный намек на католическую мессу! Но у Баха есть только Высокая Месса си минор. И два Магнификата. И там нигде нет этой темы! Вся остальная литургия у Баха — на родном немецком! Тогда — чье же это произведение?!

И все-таки я не изменил Баху. Не бросился искать среди Монтеверди, Палестрины, Вивальди, Шютца, Фробергера. Я твердо верил, что это может быть только мой Бах. Стало быть, — рассуждал я далее, — я что-то у него не знаю. А не знал я (как выяснилось чуть позднее) наличия у Иоганна Себастьяна четырех Малых месс. Это выяснилось на следующий день, когда я разыскал-таки нумерацию Шмидера и впервые (приспичило!) скрупулезно стал изучать ее. О боже, вот они — BWV 233, 234, 235, 236. Круг поисков сузился!