Валерий Лаврусь - Гималаи. Добрый пастырь Вовка Котляр

Не обошлось без грустных моментов, на тропе мы нашли умершего яка. Так в работе закончивает жизнь стожильный гигант…

И пригрезилось мне…

Он — сильный и смелый… И любой груз ему нипочём. Ходит он по этой тропе уже бессчётное число раз и знает её как себя самого, и может пройти с закрытыми глазами, и ещё столько же готов пройти… Но здесь… на тропе… он вдруг почувствовал слабость. И удивился, как же? И пал на передние колени, попытался встать, но не выдержала груз спина, и с резким выдохом он завалился с тропы. Снова попытался встать и не смог, из носа хлынула пена, и глаза застлала не проходящая пелена… Его не станут добивать, буддисты не добивают скотину. С него снимут груз и просто оставят умирать…

Так же (и это мы видели, другого я не могу предположить) местные готовят своих бычков и коров к стейкам. Дают что-то выпить и ждут, пока скотина помрёт, а потом свежуют и разделывают… И сложно сказать, что лучше: получить удар током или выпить опиума. И бесполезны метания совести, и тщетны оценки морально-этических принципов и основ, и уж точно они ни к чему, когда по-настоящему, по-звериному хочется есть. Не есть, жрать! С горы вниз всегда хочется жрать! Потому что «натерпелись».

Переход до Дебоче вышел коротким. Заселились в тот же большеоконный отель, и все, кроме Дениса (ему выдали набор таблеток, и он, закутавшись в спальник, отключился), отправились в монастырь Тенгбоче.

Монастырь, как я писал, был для меня одной из главных достопримечательностей этого трека. Интерес к культовым сооружениям, к институтам различных религий заставлял меня предвкушать, смаковать встречу с ним, как с чем-то особенным, необычным… Я даже немного расстроился, когда, поднимаясь, мы из-за дождя прошли мимо. Монастырь-то знаковый, один из ведущих в ламаистском буддизме.

Как часто бывает с большими ожиданиями… впечатления монастырь на меня не произвёл. (А должен был?) Не могу объяснить, что я себе напридумывал, что нафантазировал, когда стремился попасть в него… Но по факту оказался он для меня местом чуждым, непонятным, неродным. Если в православном храме я чувствую себя как дома, то в буддийском монастыре я был чужой, непонятно с какой целью забредший турист. Да и остальные почувствовали такую же отчуждённость, только Равиль вдруг или совсем не вдруг ощутил свою сопричастность буддийскому храму. Мы же почли за благо покинуть стены монастыря, оставив в нём нашего молодого товарища. Пусть посидит, пообщается.

Вернувшись к отелю, мы: я, Галя и Артём — ещё долго в задумчивости пили кофе за столом под открытым небом. Вовка ушёл «делать зарядочку», а Влад — спать. Мы сидели и молча наблюдали, как тучи снова заполняют пространство между горами, превращая всё вокруг в беззвучную вату… И в той вате контрастными пятнами светились новые каменные кладки — заплатки на домах после весеннего землетрясения 2015 года… Тогда тут такое творилось…

Вечером за ужином мы наконец-то съели Вовкиных лещей. Досушились и обветрились они на ветрах пяти тысяч. Там же Равиль торжественно произвел меня в «Непалычи».

Я люблю вас, мои родные восходительные сволочи! И с благодарностью принимаю имя это. Но! только от вас…

— …Мы были со стороны Непала. Было запланировано восхождение на Айленд-Пик. И в момент землетрясения мы подходили к Периче. Посёлочек такой на высоте 4200, ты теперь знаешь его.

— Да. Симпатичный посёлочек… Я почему-то думал, что он какой-то… Читал же о нашей трассе. И всё время «Периче» и «Фериче» путается… Конечно, это роли не играет. Но везде писали, что он какой-то… неказистый… неприглядный. А он оказался удивительно уютным, своим.

— Ну, может, он расположен как-то не особо красиво? В глубине долинки… И гор с него особо не видно. Хотя, если ясная погода, то Ама-Даблам виден хорошо. Но тогда он мне тоже показался неуютным.

Первый толчок, самый сильный, — нас застал на тропе. Прямо рядом с нами сошёл склон с огромными камнями. Камни были размером с пикап. Но не на нас… а по другую сторону реки. Нам повезло, на нашей стороне ничего и нигде не катилось. Я как-то сразу въехал — землетрясение! Когда прошёл первый толчок, я ребятам скомандовал бежать. В группе тогда у меня был Гена — Царство ему Небесное, он умер буквально через неделю после возвращения из Непала, вот тут, как раз сердечный приступ… Может, землетрясение как-то повлияло?.. В общем, я бежал и знал, что сейчас тропа кончится, и там будет большое, широкое выполаживание — открытое место на берегу речки, пляж такой… И там нам вообще ничего не угрожает! Никакой камнепад, никакое землетрясение… Хоть тридцать таких толчков!

Мы прибежали, я своим говорю: «Всё! Здесь можно передохнуть». Они спрашивают: «Вова, что это было?» Я говорю: «Землетрясение». Они: «А ты уже был в землетрясении?» Я говорю: «Нет». — «А откуда знаешь?» Я говорю: «Ну, как бы других вариантов не остаётся… Земля тряслась». Мы дыхание перевели, до Периче оставалось минут пять, и пошли…

И когда пришли в Периче… когда мы зашли в Периче, я просто офигел! Посёлок был разрушен полностью…

— Так там же нет высоких зданий… Были?

— Нет. Там были такие же, как сейчас.

— И всё разнесло?

— В хлам! Всё, что было из камня, всё развалилось! Осталось только то, что фанерное. Мы и заселились в фанерный домик. Переночевали. Ночью было ещё несколько толчков. Мы выскакивали на улицу…

— Сколько вас было?

— У меня в группе шесть… плюс я. Семеро. Было ещё несколько групп. Иностранцы. Точно сколько, не скажу… Но вот что меня поразило… Все иностранцы были из европейских государств — французы, немцы, англичане. Все страны претендуют, что они культурные, толерантные… А мы такие варвары… Но на следующее утро, когда начали летать индийские вертолёты и привозить раненых, — а раненых надо было таскать… — эти группы как ни в чём не бывало попили чай и спокойненько пошли обратно вниз.

Да, конечно, это были просто коммерческие группы, как и наша, то есть не профессионалы, не профессиональные альпинисты…

И, вот, они попили чай и… ушли.

А я своей группе сказал: «Могу вас отправить вниз». Правда, я не знал, что там внизу и был ли смысл бежать сломя голову… Кто-то говорил, что все подвесные мосты рухнули… склоны посъезжали… Разные слухи ходили, а у нас не было телефонной связи… Вообще вся связь пропала!

Я пробовал звонить в Катманду друзьям по спутнику… Но тогда в Катманду обрушились все вышки. Полное телефонное молчание. Единственное, что смог — связаться по спутнику с Россией. Это было реально.

В общем, я своим сказал: «Ребята, я вас могу отправить вниз с нашим шерпой, но я останусь здесь. Лишними руки здесь точно не будут! Сейчас повезут раненых, и будет нужна помощь».