Валерий Лаврусь - Очень Крайний Север

Ещё минут через десять Серовы стояли в начале маршрута. Внизу как на ладони просматривался посёлок: маленькие домики, маленький трактор, крохотные люди; речка извивалась серой лентой. Отсюда братья, подключившись, и пошли.

В пешем режиме обычно работали они так: Юрка надевал за спину рюкзак с аккумуляторами (семь килограммов), на грудь вешал локатор (шесть килограммов), в руку брал антенну, деревянную перекладину длиной два метра, на концах которой были закреплены полутораметровые антенны, всё это обвязывалось проводами. В такой сбруе он следовал за Ярославом, а тот прокладывал маршрут. Сигналы локатора записывались на магнитную ленту, а вечерами воспроизводились на самописце.

Юрка включил аппаратуру и пошёл за братом. Славка отсчитывал шаги и расставлял пикеты зарубкой на небольших редких сосёнках. Двигались медленно, хотелось получить качественный материал.

Через полчаса были у реки. Славка начал медленно в неё входить, Юрка встал, поставив аппаратуру на паузу. Хоть шли медленно, он запыхался — теперь отдыхал, готовясь войти в реку. Белка крутилась под ногами, а потом ввязалась в перебранку со своими собратьями, свора уже поджидала локационную группу на поселковом берегу.

Старший, сделав пять шагов, «ухнул» по пояс…

— Ух, мать!.. Резкий спад какой… Холодно! Не! Лоцировать не будем!.. — Славка стал возвращаться. — Дно скользкое. Но переправимся здесь. Не переться же обратно…

Поднявшись к Юрке, он помог снять аппаратуру.

— Сильно холодно? — от одного вида брата Юрку била крупная дрожь.

— Зубы сводит. Жаль, водку выпили, переправились бы, погрелись. Ну, что, брат, пошли? — и, взяв у Юрки антенну, он снова вошёл в реку.

Через три шага, держа в поднятых руках аккумуляторы и локатор, за ним шагнул и Юрка. Старший в очередной раз ухнул со ступеньки и оказался по пояс в воде. У Юрки мурашки, как лошади, заскакали по телу. Но когда он сам «ухнул», перехватило дыхание, перед глазами поплыли фиолетовые круги. «Холодно» — было не то слово. Ноги онемели сразу. А камни — действительно скользкие; и течение — даже здесь, у берега, — уже набирало силу и скорость.

— За мной иди… след в след! — повернувшись, крикнул Славка.

— Да пошёл ты… Корчагин… — вполголоса отбрехнулся Юрка.

И тут он явственно услышал лай сзади. Юрка оглянулся… Эта зараза, вместо того чтобы вернуться бережком в посёлок, решила форсировать речку с ними. Она уже перепрыгнула три камня и целилась на четвёртый, куда ей было точно не допрыгнуть. Даже если бы допрыгнула — дальше всё равно оставалось ещё метров десять сплошной воды.

— Домой иди! Домой, дура! — заорал на неё Юрка.

Но та присела и всё-таки прыгнула; задние лапы заскользили на камне, она наполовину сползла в воду. Только сейчас до неё начало доходить, что дальше дорога — только на тот свет: по такому течению не выплыть. Стараясь ступать аккуратно и держа равновесие, Юрка перехватил локатор, подобрался к камню и свободной рукой подтолкнул Белку. Она выбралась на камень всеми четырьмя лапами и завыла.

— Что, сука! — орал Юрка. — Как будешь выбираться?!

Белка стояла и выла. Нет, уже не выла — она звала, она плакала…

Тем временем метрах в трёх от Юрки Славка решал, куда наступить дальше. Где он стоял — было уже выше пояса, и течение бурунами охватывало его тело. Он, видимо, услышал шум и повернулся:

— Что у вас там?! — через силу крикнул Славка.

— Зараза! Некуда ей прыгать! Сволочь! Куда её?! Я не ухвачу, Слав! Она тяжёлая…

— Щас, — прочитал по губам Юрка, и Славка стал медленно пробираться обратно. Когда до камня оставался один шаг, он поскользнулся и с головой ушёл под воду. «Всё! — мелькнуло у Юрки в голове, — долоцировались!» Но Славка уже выскочил и рывком подобрался к камню. Белка скулила. Старший протянул свободную руку, зацепил её за загривок и с силой кинул себе на плечо. Потом выровнялся и медленно пошёл в сторону поселкового берега.

Как они выбрались на ту сторону? Как дошли? В голове плыло. Мысли замёрзли. Тело онемело. Юрка только хорошо запомнил, как на той стороне визжала и брехала стая партейных собак. Под шум и гам, под грохот реки — они и вышли. Слава бросил Белку в сторону берега, не доходя до кромки ещё двух шагов. Та шлёпнулась, подскочила и тут же как ни в чём не бывало присоединилась к общему гвалту.

— Всё! — с силой выдохнул Славка. — Выбрались! Старый я дурак… Должен же вроде соображать… Понесло… Давай! В балок — бегом! Всё с себя снимай! Я печку затоплю… Аппаратуру не захлестнуло?

— Ка-кажись, н-нет, — проклацал зубами Юрка и тяжёлой рысью побежал в сторону балкá.

Через полчаса голые, закутавшись в одеяла, — сырую одежду развесили по всем гвоздям и верёвкам, которые только нашлись в балке, — они сидели возле печки, а та гудела и подвывала, как реактивная. Чайник закипал.

— Обед пропустили, — жаловался Юрка, и у него в животе жалобно заурчало.

— Вчерашнего ужина тебе мало, да? — Славка засмеялся и толкнул Юрку в бок. — Весь берег засрали… Щас чайник вскипит, тушёнку с луком разогреем — полезнее будет. Всё, Юр, будет ништяк!

И тут в дверь скромно постучали.

— Не занято! — отозвался Славка. Дверь отворилась, и в ней показался повар.

— Здорово, мужики! А вы чего на завтрак не приходили?

Изумлённый Славка отозвался не сразу. От кого от кого было ожидать внимания к себе, только не от повара…

— Да мы чаю с утра попили и пошли… Чтобы время не терять…

— Ага… Вы это… В общем, давайте… Переодевайтесь и приходите на обед. Только быстро, не задерживайтесь! — и повар вышел, уже не скромничая, громко хлопнув дверью.

— Ни фига себе! Давай, брательник, — переодеваемся и пошли, пока этот хмырь не передумал…

Через пять минут Серовы сидели в столовой, а перед ними дымились тарелки с борщом. Жрать хотелось невыносимо, и они сразу накинулись на еду.

— Погоди, мужики… я сейчас закусь сварганю, — совсем решил доконать братьев своей добротой повар. — Выпить вам надо, а то окочуритесь…

— Кто ж против… — отложил ложку Юрка. — Только нечего…

— Сейчас будет! — и повар скрылся в подсобке.

Серовы сидели обалдевшие, ничего не понимающие, а здоровенный кошак, килограммов на восемь, щурил на них зелёные глаза с картофельных мешков.

— Сторож, — заметил Юрка.

Дверь подсобки хлопнула.

— Ага, сторож… Стервец: целыми днями дрыхнет на мешках, а ночью мышами промышляет, — с этими словами повар бухнул на стол бутылку «Московской». — Вот! Щас, консервированные огурчики… Стаканы… — суетился он. И расставив всё, сел напротив Серовых.

— А вы братаны, что ли? — он разлил водку по стаканам.

— Ага, я — Славка, а он — Юрка.

— Ну а я — Шурик. Давай, ваше здоровье!

Взяли стаканы, чокнулись, выпили.