Йоав Блум - Руководство к действию на ближайшие дни

Высокая, с волнистыми светлыми волосами; на удивление царственная посадка головы; воздушное красное платье сидит идеально… Она стояла у круглого столика – таких в клубе было несколько, – опустив на него бокал коктейля. Он подошел к ней сзади, и нескольких секунд, пока она отвернулась, ему хватило, чтобы направить шприц в ее бокал и впрыснуть несколько капель.

Когда она развернулась, он уже стоял рядом и смотрел на танцующих. Он слегка улыбнулся ей, она смущенно улыбнулась в ответ и снова стала искать взглядом мужчину, которого попросила принести ей новый бокал коктейля. Не задумываясь, протянула руку с аристократически длинными пальцами, схватила бокал за холодную ножку и выпила то, что осталось. Стефан краем глаза следил за ее движениями, а когда она поставила пустой бокал на стол – повернулся к ней всем телом.

Он не знал, что именно произойдет, но знал, что узнает это через несколько секунд.

Незнакомка посмотрела на него, широко открыла глаза, ее взгляд засиял. «Стефан», – нежно сказала она, прильнула к нему, благодарно обняла его – с такой любовью, о существовании которой он успел забыть. Он обвил руками ее точеное тело, провел пальцами по спине, и когда она с радостной готовностью прижалась к нему – тихо и холодно улыбнулся сам себе. Не больше минуты – и она охотно ушла с ним, и как только они удалились, обнявшись, – от барной стойки к столику вернулся мужчина с двумя бокалами в руках, а потом, совершенно растерянный, безуспешно искал женщину, с которой у него в тот вечер было свидание.

А женщина повела Стефана к себе и отдалась ему. Он ненавидел себя куда меньше, чем ожидал.

Когда в конце очередной встречи с министром Стефан предложил ему кусочек марципана, тот с удивлением приподнял бровь.

– Что это? – спросил он.

– Сюрприз, – ответил Стефан. – Это подарок. Мне кажется, это переживание принесет вам немного того самого «вау».

Министр положил марципан в рот, пожевал и проглотил, с подозрением глядя на Стефана. Через несколько секунд он закрыл глаза и запрокинул голову назад. Стефану почти было видно, как по его телу проходит судорога удовольствия. Стефан уже не в первый раз встречался по заказу министра с женщинами, но он знал, что в этот раз все будет иначе.

– О, – сказал министр. – Это что-то новенькое. – Он открыл глаза и посмотрел на Стефана. – Эта действительно любила меня, – сказал он. – Это… это совсем другое ощущение… это… – Он снова закрыл глаза.

Стефан взял свою борсетку и вышел.

Он знал, что количество жидкости в бутылке не бесконечно. Иногда он использовал всего несколько капель, иногда больше. Иногда от разовой дозы женщины уже утром забывали, что они были влюблены в него, а иногда его лицо вызывало у них только смутное воспоминание о детской влюбленности – а не то мощное чувство, не сдерживаемое ничем, которого он хотел добиться. Когда-то он думал, что нет более страшной вещи, чем заглянуть человеку в душу и понять: эта душа, измученная ссорами, уже никогда не сможет вновь влюбиться. Сейчас он был рад этому пониманию. Он знал, что с течением времени бледная тень чувства, которая осталась в нем, тоже исчезнет, но как раз этого он и добивался. Он хотел перестать чувствовать. Он хотел наконец вымыть из себя последнее воспоминание о ней, очистить свою кровеносную систему от этой женщины, убрать ее – как полицейские отмывают мостовую от следов крови; пусть эту женщину снесет сильным и горячим потоком чувств других влюбленных женщин, которые превратят исключение в рутину.

А что до «вау» – для этого он уже нашел более удачное решение.

Дело было как-то вечером: он вышел из клуба, не найдя там подходящей девушки, которую можно было бы затащить к себе. Там было полно некрасивых девиц, отчаянно жаждавших прикосновения. Они танцевали – и слишком размахивали руками, смотрели на мужчин слишком откровенными взглядами. Никакой элегантности, никакого чистого взора, который можно было бы затуманить любовью, как катарактой. Просто плоть. Он устал смотреть на них и без толку оценивать их в уме. Решил, что в тот вечер он просто раньше уйдет.

Снаружи, всего в нескольких метрах от входа в клуб, стояла шумная компания подростков: в руках – банки с пивом, в жилах – избыток гормонов агрессии и глупости, а на голове у двоих – дурацкие шапки в обтяжку. Стефан смотрел на них и чувствовал к ним крайнее презрение. В их болтовне наступила пауза, несколько секунд – и один из них взглянул на Стефана, принял его позу за выражение отчаяния и крикнул ему:

– Что случилось? Она бросила тебя? Не страшно, братан! Бывает! – И все парни засмеялись.

Стефан не остановился, прошел еще несколько шагов, и парень, которому вскружила голову удачная шутка, закричал вдогонку:

– Хотя, вообще-то, дело плохо. Кто тебя захочет, урод?

В девятистах девяноста девяти случаях из тысячи Стефан пошел бы, не оглядываясь, дальше, сел в машину и уехал. Но этот раз был тысячный. Он почувствовал, как в нем разгорается гнев, внутренним взором увидел, как по его жилам во всех направлениях разливается кислота. И решил воспользоваться этим. Он дошел до машины, только чтобы взять из нее бейсбольную биту, которую уже несколько лет держал под сиденьем.

Молодые люди заметили его слишком поздно. Он налетел сзади, быстро, с размаху, в который вложил все годы своего гнева. Один удар битой раздробил парню колено, а второй сломал ребро. Компания в панике разбежалась, как стадо коз, когда вдруг откуда ни возьмись появляется хищник, – а Стефан молча замахнулся битой еще раз и ударил ею прямо по изумленному лицу пьяного парня.

Его совершенно не волновало, что сейчас начнется вокруг. Они хотят, чтобы он поддался атмосфере момента? Тогда пожалуйста, он поддался. Рукой, в которой не было биты, он схватил подростка за воротник и бросил его в витрину какого-то магазина. Несчастный пробил стекло с грохотом и звоном, от которых Стефан испытал большое удовлетворение. К нему с криком подбежали два мужика. Он едва заметил их. Взмахнул битой, вложив все, что узнал за последние годы о рукопашном бое, в одно непрерывное движение своего деревянного жезла, прочертив в воздухе знак бесконечности и ударив того и другого по черепу почти без усилия.

Обернувшись к парню, лежавшему на земле, он снова взмахнул битой и позволил себе заорать, когда резко опустил ее. Он бил, потому что хватит, это нечестно. Потому что компромисс не должен быть так велик, одиночество не должно становиться таким естественным, а отсутствие покоя – образом жизни. Потому что в жизни что-то совсем не в порядке и ему не приходит в голову, как можно это исправить, кроме как выбить из мира это безобразие. Он наносил удары снова и снова, и вокруг него звенела тишина. Иногда кто-то подбегал сзади, пытаясь остановить его, и Стефан отбрасывал его одним хорошо направленным ударом, а парень, лежавший у его ног, тем временем с каждым ударом превращался в бесформенное месиво, его судороги становились все слабее, крики – все тише. Наконец он попытался поднять руку, чтобы сдаться. Его большой карий глаз, залитый кровью, странно знакомый, молил о пощаде.