Йоав Блум - Руководство к действию на ближайшие дни

– Эй, – закричал Бен, – тут на одной бутылке написано: «Лос-Аламос, тысяча девятьсот сорок пять» [22] Лос-Аламос – лаборатория (штат Нью-Мексико, США), в которой была разработана американская атомная бомба. . Это то, о чем я думаю?

– Забей, – откликнулась Оснат из какого-то еще более отдаленного ряда, – у меня тут на коробке написано «Театр „Глобус“, тысяча шестьсот первый».

– В каком смысле?

– В таком, – послышался с другой стороны голос мадам Вентор, – что у нас есть переживание человека, который видел спектакль Шекспира в реальном времени. Может быть, с самим Шекспиром в одной из ролей.

– А-а, – ответил Бен.

– В любом случае я выиграла у вас обоих, – провозгласила мадам Вентор. – У меня тут маленький запечатанный пакетик, в нем несколько десятков зерен пшеницы, а на нем наклейка: «Троя». Вольф всегда говорил, что он ничего не придумал сам, а только нашел и изучил эту технику. Сама техника существовала испокон веков. И он не врал.

Они ходили от стеллажа к стеллажу и громко рапортовали о своих находках.

– Победа в стометровке на Олимпиаде, – закричал Бен.

– В каком году? – услышал он голос Оснат справа и сзади.

– Не написано.

– Тогда не считается, – отрезала Оснат. – У меня тут десять дней езды верхом на слонах.

– Подумаешь!

– Вместе с Ганнибалом.

– Мм, ладно. А у меня какие-то маленькие металлические бочонки с такими странными красными наклейками.

– Не открывай. Это особые контейнеры для заморозки. Сухой лед, или жидкий азот, или как это еще называют. Я помню, как Вольф покупал такие в Англии, – послышался голос мадам Вентор. – Я не могла понять, зачем они ему нужны. Эй, тут есть ходьба по проволоке без страховки между двумя зданиями в Париже.

– Ерунда! У меня тут три года выступлений в цирке, – закричал Бен в ответ.

– Друзья, торжественно заявляю, что нашла бутылку оливкового масла с переживанием человека, который присутствовал при провозглашении независимости в сорок восьмом, – закричала Оснат. – Но снизу подписано: «Качество среднее, стоял далеко».

– «Ужин с Эрнестом Хемингуэем, – прочел Бен этикетку, – но без десерта».

– Это просто сокровищница, – откликнулась Вентор, – невероятно, просто сокровищница.

Оснат собиралась громко прочесть этикетку на старой бутылке рома, стоявшей на полке перед ней («Полуфинал кубка мира 1970, Италия – ФРГ, хорошее место на нижней трибуне»), – но тут у нее в кармане штанов зазвонил телефон.

– Что это? – закричала мадам Вентор.

– Это я, это я, мой телефон, – громко ответила Оснат и вытащила мобильник. Номер был незнакомый.

– Здо́рово, что тут ловят телефоны, – отозвался Бен и добавил: – Ничего себе, я нашел три бутылки с надписью «Ватерлоо», с точки зрения трех армий.

Оснат еще секунду посмотрела на телефон и приняла звонок. Прижала трубку к уху.

– Алло? – вопросительно сказала она.

Были сильные помехи – связь здесь явно не лучшего качества, но голос можно было расслышать неплохо.

– Привет, дорогая.

Она застыла на месте. Сжала челюсти.

– Стефан, – произнесла она.

– Я рад, что ты меня еще помнишь, – раздался голос Стефана.

– Как дела, дорогой мой мерзавец? – процедила она.

На том конце провода воцарилось молчание.

– Так… в общем, я правильно понял, что мы больше не вместе? – усмехнулся он наконец. – Ну, неплохо, быстро ты все смекнула.

– Да. Ты заставил меня поверить, что мы пара, забрался ко мне в квартиру и ограбил меня. Ненавижу тебя.

– Нет, ты не можешь меня ненавидеть. До того, как эффект полностью исчезнет, пройдет, я думаю, сорок восемь часов. Скажи спасибо, что я не налил тебе бокал целиком. Тогда бы ты никогда не отделалась от меня. Да и так, честно сказать, у меня всегда будет теплый уголок в твоем сердце.

– Иди к черту.

– Ну-ну-ну. После всего, что было между нами… – протянул Стефан.

– Между нами ничего не было.

– Но ведь ты этого не чувствуешь, правда?

Оснат молчала.

– Вот это я люблю больше всего в этих историях, – сказал Стефан. – Мозг знает одно, но сердце говорит другое, потому что это переживание – уже часть тебя. Твое сердце сейчас колотится, потому что ты бесишься или от страсти? Ты хочешь меня побить или обнять? – Он засмеялся, а Оснат почувствовала, что к горлу подступает тошнота. – Но так происходит всегда, солнышко. Любовь – всякая любовь – это всего лишь болевая бомба, которая ждет, когда ей взорваться внутри.

– Не звони мне больше, – гаркнула она в телефон. – Я не хочу тебя ни видеть, ни слышать! Никогда в жизни, урод.

– Секунду! – Стефан говорил твердо, но тихо и ядовито. – Я очень не советую тебе бросать трубку.

Оснат опустила руку с телефоном вдоль тела.

На том конце провода был кто-то, кто гладил ее по лицу, прижимался лбом к ее лбу и проникновенно заглядывал ей в глаза. В животе у нее что-то переворачивалось: желание слышать его голос боролось с порывом задушить его голыми руками.

Она снова поднесла трубку к уху.

– Любовь в любой момент может перейти в ненависть, если ты не в курсе, – сказала она тихо.

– Да-да, я знаю, – сказал Стефан. – Но я звоню не для того, чтобы выяснять отношения, которых у нас никогда не было. У вас есть кое-что, что мне нужно.

Оснат молчала.

– У вас есть еще одна бутылка виски, которая осталась после Хаима Вольфа, – сказал Стефан, – и мне она нужна.

– Я не знаю, о чем ты.

– Да ну, перестань, – ответил Стефан. – Скажи своей начальнице, что, когда она шатается по улицам и расспрашивает людей, надо фильтровать базар. Она может нечаянно выболтать детали, по которым кто-нибудь возьмет да и поймет, что к чему.

– При чем здесь моя начальница? – спросила Оснат.

– Мы еще долго будем так играть?

– Я сейчас положу трубку.

– Жаль, ты могла бы помочь кое-кому, – сказал Стефан.

Оснат услышала дрожащий голос:

– Алло? Алло? Пожалуйста, сделайте, что он просит. Алло?

Стефан снова взял трубку:

– Это был адвокат Йоханан Стушберг, прекрасный, умнейший человек. Своим умом он сумел – правда, не удержусь и отмечу: в последний момент – уберечь пальцы своей правой руки от нехирургической ампутации. От него требовалось всего лишь дать мне кое-какую информацию.

– Ты чокнутый.

– Нет, я целеустремленный. И благодаря этому я получаю то, что хочу, – сказал Стефан. – А ты просто пытаешься обзывать меня нехорошими словами, чтобы убедить саму себя, что ничего не чувствуешь. Ну, удачи. В любом случае я сложил два и два. Записи в журнале посетителей в доме престарелых, вопросы, которые задает на улице Вентор, умнейшие откровения господина Стушберга. Я знаю, кто такой Бен Шварцман, и знаю, что ночью он был у вас. И думаю, что вы оба понимаете, насколько ваша бутылка важна. Жаль, что я занялся только тобой, а не им, – это была ошибка, но я собираюсь это исправить. Я знаю, что у вас есть еще одна бутылка.