Йоав Блум - Руководство к действию на ближайшие дни

– Давай, – сказала мадам Вентор. – Исправим положение.

Мадам Вентор приступила к операции.

Она кивнула Оснат, чтобы та передавала ей бутылки, быстро прочитывала этикетки – и наливала немного жидкости в ту или иную рюмку.

Рюмки наполнялись, в каждой был напиток из одной бутылки, иногда – из двух.

– Но это глупо, – пробормотал Бен.

– Наоборот, это самое умное, что можно сейчас сделать, – сказала мадам Вентор. Она подала ему первую рюмку. – Давай, мальчик, лехаим [23] Лехаим – традиционный еврейский благопожелательный тост. .

Бен взял рюмку и с подозрением стал рассматривать содержимое.

Мадам Вентор перехватила его взгляд и наклонилась к нему.

– Никто не будет тебя обвинять, если ты передумаешь. Я ведь говорила, что могу дальше действовать и одна?

– Что? Вы одна против Стефана? Как это! – крикнула Оснат. – Нельзя, чтобы Бен сейчас ушел! Ты ведь не собираешься смыться, правда? – Она повернулась к Бену.

Бен все еще смотрел в рюмку.

– Помни! Это самое умопомрачительное приключение, которое когда-либо ожидало тебя, – сказала Оснат. – Не отступай!

Бен закрыл глаза и вздохнул.

– Я никуда не уйду, – прошептал он почти про себя. – Успокойтесь уже.

– Тогда давай, – произнесла мадам Вентор. – Сегодня станешь мужчиной.

Он поднес рюмку к губам и осушил ее залпом. Оснат радостно вскрикнула и захлопала в ладоши.

Горло жжет. В глазах слезы.

– Ну как? – спросила мадам Вентор.

Бен не был уверен, что сможет что-нибудь сказать. Ему казалось, что ноздри у него полны дыма. Задняя стенка горла отчаянно пульсировала.

– Давай, теперь еще одну. – Ему подали новую рюмку.

– Ох, секундочку. – Он чуть не задохнулся. Взял рюмку.

– Не держи напиток долго во рту, – посоветовала мадам Вентор, забирая вторую рюмку, уже пустую. – Так ты быстрее опьянеешь: алкоголь всосется в кровь уже в полости рта. А нам не надо, чтобы ты опьянел, мы только хотим, чтобы у тебя появились нужные переживания.

О каких, к чертовой матери, переживаниях вы говорите, хотел бы он спросить. Пока я ничего нового не пережил.

Но она улыбается и предлагает:

– Попробуй еще.

А может, это вовсе не она.

Нет-нет, это его учитель. Маленький непалец, весь в морщинах, который учил его тогда, в те три года, что он провел в небольшом храме в горах. Как он сидел перед наставником, когда тело было измучено работой и тренировками, – и вдруг тот сказал ему тихим музыкальным голосом: «Попробуй еще». Эти занятия медитацией и боевыми искусствами – а тренировался он долгие месяцы – проникли ему в плоть и кровь, но тихий голос наставника будет сниться ему еще годы.

Он предпочитает думать о тех годах, когда служил в секретной службе, охранял президента, путешествовал по всему миру. Еда была лучше, чем в монастыре, он не имел права ни на секунду потерять бдительность – нужно было постоянно оглядывать все окрестности, произносить кодовые слова. Но зато – приятный официальный статус. И тот раз, когда в зал сумел попасть анархист с пистолетом, а они с Дрейком обезвредили его. Это был довольно удачный период в жизни.

Он кашляет – и кажется, что это кашляет кто-то другой, кто не привык пить. Так же кашлял его тогдашний оруженосец, когда они ездили в пустыню. Песок лез повсюду, секунда невнимания – и ткань, которая закрывает твое лицо, может упасть, и тогда с каждым вдохом ты втянешь целое облако песка. Какое счастье, что они вовремя добрались до той пещеры. Они переждали там три дня, пока песчаная буря не миновала.

– Он уже совершенно пьян, – услышал Бен. Кто это? А, мадам Вентор, как дела? Что нового?

А какая красоточка эта Оснат, а? Закачаешься!

– Теперь лучше поить его из ложки.

Конечно-конечно! Как скажете.

А под кожей у него теперь есть еще кто-то другой, кто им движет, и этого кого-то начинает укачивать. Теперь внимательно, главное – не потерять равновесия.

Никто не знает, насколько равновесие может быть важно. Например, в фехтовании. Он помнит, как фехтовал как-то раз, стоя на крепостной стене. И все, что отделяло победу от смертельного падения навстречу разбивающимся о стену волнам, – это равновесие. Он не скоро освоил это дерьмо – фехтование. Но это клево, на самом деле. Во время поединка можно болтать – и этим бесить противника.

– Рот пошире! – говорит кто-то.

Он открывает рот, и ему маленькой ложкой вливают жидкость – жгучую, но приятную.

– Глотай, ну же! Глотай!

Ну ладно, проглотим.

Кстати, это место кое-что мне напоминает.

Кажется, когда-то я здесь уже бывал. Народу было побольше, кто-то играл в углу в карты, а я всегда получал напитки бесплатно. Это в порядке вещей, если ты – шериф. Когда за карточным столом начинались беспорядки, меня звали – и я всех мирил. Кроме того раза, когда сказали, что идиот Тимоти мухлюет, – а он не смог это стерпеть. Этот придурок стал вытаскивать пистолет, и я прострелил ему правую руку, чтобы он успокоился.

Но и там не было девиц симпатичнее, чем ты. Как, говоришь, тебя зовут?

Может, схватиться за перила? Мне кажется, что мы на корабле. Шатает. Дома у Чон Мая иногда казалось, что ты на корабле. Занавески развевались от ветра, и это порой вызывало странное ощущение. О, Май был хорошим учителем. Все, что я умею в кунг-фу, – от него. Я любил пить с ним чай. Он умел заваривать чай как следует.

– Лехаим! – вдруг сказал Бен, взмахнул рукой – и грохнулся на спину.

Оснат подскочила к нему из-за барной стойки. Он лежал на полу, вытянув одну руку в сторону. Оснат подняла его голову, и он открыл глаза.

– С тобой все в порядке? – спросила она.

Он покосился на нее и сказал:

– Я владею кунг-фу.

Надо же, я снова сижу.

Как хорошо сидеть.

Пожилая женщина наливает в ложку еще какую-то жидкость и при этом нараспев приговаривает: «С ложкой виски можно проглотить любое лекарство». Звучит логично – и в то же время дико.

Я втягиваю виски-суп, которым она поит меня из ложки.

– Надо бы остановиться, – говорит она. – Он пьян в стельку. А то не дай бог доведем его до алкогольного отравления.

Кому старуха это говорит?

А, этой вот.

С этой я тоже хочу поговорить.

– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает красотка, и я показываю ей большой палец.

Летчик из соседнего самолета показывает мне большой палец в ответ. Он мне нравится. Хотя мы с ним и соревнуемся – кто собьет больше вражеских самолетов, – но у нас все по-дружески. Только позавчера мы вместе сидели на солнце и пили холодное пиво. Воздух был горячий, прямо раскаленный. Как тогда, когда я вбежал в горящий дом, чтобы спасти того ребенка. Каким жаром все пылало! В подобных ситуациях обостряются все чувства и жар кажется еще нестерпимее. Обоняние тоже обостряется. Я до сих пор помню запах дымного пороха – после того, как вытащил друзей из пожара в Ленинграде. Да, там я чуть не сгорел.