Александр Проханов - Громкая тишина

— Пожалели, значит, меня, народного офицера, — обратился он к молчаливой полковой джирге. — А я уже, признаюсь вам, к смерти готовился. От страха чуть штаны не замочил. Впрочем, надо еще проверить, а то позору перед правоверными не оберешься, — пошутил он и рукой, как слепой, стал ощупывать себя ниже пояса. Не выдержала джирга, взорвалась раскатистым, громким смехом. Ахмед шапкой утер пот с лица, вздохнул с облегчением, понял, что не убьют, пока не скажет, зачем их всех на круг позвал старший капитан ХАДа. Поднял руку, остановил веселье:

— А теперь говорю всем серьезно. Прошу того, кто хотел бы меня убить во имя Аллаха, немного повременить. Дайте мне возможность огласить Декрет Революционного совета ДРА «О национальном примирении в Афганистане» и Указ «О всеобщем помиловании».

Начал читать четко и неторопливо, давая возможность своим слушателям осмыслить каждое слово. Когда закончил, не пришлось просить душманов высказывать мнения о решениях Ревсовета республики. Потянулись вверх сразу десятки рук, ораторы один за другим выкладывали все, что накопилось в душе.

Кто одобрял решения Революционного совета о примирении и широком помиловании, готов был хоть сейчас положить к ногам Ахмеда автомат и гранаты, а кто клял народную власть последними словами, а заодно и ее представителя — Ахмеда. В выступлениях некоторых душманов слышались знакомые ноты змеиного шипения контрреволюционной пропаганды относительно прихода русских в Афганистан, насильственного якобы обучения на курсах ликбеза их матерей и жен, отсутствия свободы веры, сказки о хитрой, шелковой веревочке, которой режим Кабула собирается задушить ислам. Вспомнили и о временах Амина. Пришлось тогда кое-кому испытать муки ада в тюрьме Пули-Чархи. Били, пытали током, травили злыми, голодными псами, расстреливали без суда и следствия. И все это делалось от имени революции. Вот и стали от нее, как от чумы, бежать люди из своего дома в горы. Не повторится ли заново эта трагедия? Не станет ли новая амнистия ловушкой для тех, у кого кровь на руках не засохла? А воевать дальше надоело, каждый день жди прихода смерти.

Многие боялись за судьбу своих семей, которые находились в Пакистане. Узнает начальство, что властям сдался, перебьют безжалостно родителей, жен и детей. Видели, как каратели в лагерях беженцев расправлялись с родственниками тех, кто перешел на сторону Кабула.

Ахмед понимал тревогу этих людей. Действительно, нужно было мужество, чтобы порвать, вырваться из хитросплетенной паучьей сети контрреволюции. Страх мешал вернуться с миром домой! А тут еще и ошибки, и промахи бывших руководителей республики, которые незамедлительно брала на вооружение душманская пропаганда. Справедливо говорили люди на джирге, что многие обещания народу, сладкие, как щербет, на деле оказались горькой полынью.

— Кабул взялся всех бедняков землей наделить, — рассказывал скуластый бородач своим товарищам. — Дали моему отцу участок из одних камней, а землица плодородная по-прежнему осталась в руках феодала. Только значится она теперь не за ним, а за его родственниками, а доход-то идет по-прежнему в его широкий карман. Где же она, эта самая ваша справедливость? — обратился он к Ахмеду.

Какой-то парень утверждал, что многие чиновники с партийными билетами в кармане ничем не отличаются от тех, что были при короле Дауде. Любят их руки бакшиш пожирнее, да с косточкой, обязательно сахарной. Такие за большие деньги и отсрочку призыва в армию устроят, и за границу детей богатеев направят на учебу.

«Эх, скорее бы закончить эту проклятую войну, пушки зачехлить, автоматы и пистолеты на предохранители поставить. Да засучить всем миром рукава халатов повыше, чтобы навести должный, революционный порядок в своем доме», — подумал разведчик.

Последним на джирге говорил мулла Ходжа Захир, а точнее задавал вопросы, не подымаясь со своего молитвенного коврика.

— А скажите, уважаемый господин Ахмед, какие умные головы посоветовали вашему правительству создать Высшую Чрезвычайную Комиссию по примирению?

— Такая комиссия создана по предложению благочестивых членов Совета улемов нашей страны, — ответил ему сущую правду Ахмед.

— А много ли священнослужителей поддерживает вашу власть?

— Сотни мулл не только поддерживают, но и активно участвуют в управлении государством, — ответил разведчик. — Посудите сами: двенадцать священнослужителей вошли в состав Революционного совета республики, более семисот представителей духовенства избраны в местные органы самоуправления.

— А на какие средства существуют в это трудное время мои братья? — не унимался Ходжа Захир.

— Государство взяло на себя содержание тех мулл, которые воистину думают о благе народа. А вы, почтенный Ходжа Захир, не желаете войти в их ряды, выполнив волю Аллаха, примирив божьим словом враждующие между собой отряды мусульман, благословить их на жизнь мирную и дела праведные? — в свою очередь задал вопрос Ахмед.

— Не торопите меня с решением, господин Ахмед. Я жду того времени, о котором сказано в Коране: «Пришла истина, и ложь не появится и не вернется». Мне нужен долгий срок на раздумья и советы с наставником моим, великим Аллахом, — ответил мулла.

Поднялся, взял в руки свой молитвенный коврик и, не глядя ни на кого, медленно и величественно пошел прочь от пылающего костра. За ним потянулась длинная послушная цепочка душманов.

«Пять, десять, тридцать, сорок, — считал про себя Ахмед. — Неужели весь полк уведет за собой мулла? Кто же останется со мной на тропе мира?» — спрашивал он себя.

Повернулся спиной, чтобы не видеть, как таял круг полковой джирги, стал искать по всем карманам некстати запропастившуюся пачку сигарет. Наконец закурил, затянулся так жадно, что дух перехватило. Пустил кольца табачного дыма к мрачному небу. Оттуда на Ахмеда смотрели ленивые облака, они повисли, застоялись над ущельем. Не пробиться через такой тяжелый кордон лучам солнца к небесной синеве. Докурил одну сигарету, взялся за другую. Не хотели глаза Ахмеда видеть поражение в борьбе за спасение человеческих душ. Но тут легла на его плечо чья-то рука, услышал знакомый и, к его удивлению, веселый голос Саида:

— Наша взяла, Ахмед. Победа хотя и не полная, но состоялась. С нами — полполка. Иди, принимай командование, рафик старший капитан. Личный состав добровольно перешедших на сторону афганского народа бывших душманов построен! — добавил он уже по-военному.

Отлегло от сердца, обнял по-братски Саида, прижался щекой к щеке, а тот шепчет ему в ухо:

— Не печалься, друг Ахмед. Те, что ушли с муллой, еще одумаются. А сейчас иди к ребятам, скажи им слова горячие и возвышенные.