Иван Вострышев - Зимой в Подлипках

Но вот кончил и этот. Тишина. Над столом президиума поднимается Ефимов.

— Кто хочет выступить в прениях?

Акулина решила не выступать первой. Пусть кто-нибудь начнет.

Но начинать никто не хочет. Все молчат. На призывы Ефимова зал отвечает только покашливанием.

Так проходит пять минут.

— Как же так? — растерянно разводит руками Ефимов. — Будем обсуждать доклад или не будем?

И тут поднимается Акулина Ласкина:

— Дай-ка я скажу!

Она развязывает шаль и сдвигает ее на затылок, обнажив темно-синий платок с белыми горошинами. Дрожащими руками поправляет пряди седых волос, выбившиеся из-под платка.

— Не знаю, с чего и начать…

Акулина смотрит на сцену и встречается с холодным, настороженным взглядом Карпова. Ох, недобрым кажется ей этот взгляд. Ну, будь что будет! Она оглядывается в зал. Там сотни глаз — теплых, доброжелательных, ждущих. От них становится спокойнее. Кладет руку на плечо Матрены и начинает:

— Не первый год дивлюсь я, какого председателя нам бог послал! Из себя видный, образованный, не чета нам. День и ночь все думает, как бы наш колхоз прославить и как бы, грешным делом, честь колхоза не замарать. У всех на памяти, как в ноябре приехал к нам председатель райисполкома товарищ Капустин. Он здесь сидит, не даст мне соврать. Ну, приехал — милости просим! Фрол Кузьмич посылает на свиноферму Надежду Носкову. В тот раз меня там не было, а вот Матрена убиралась. Подходит Надежда к ней и требует: «Давай поросенка!». Матрена дивится: «Зачем? Куда?». А Носкова в крик: «Не твое дело! Сам велел!». Поймала поросенка — и в мешок его. И унесла без записки, без расписки. Так, что ль, Мотя?

— Так, чего уж там! — смутившись, подтверждает Лаврухина.

Акулина видит, как ерзает на стуле Капустин, беспокойно поглядывая то на Карпова, то на Ключникова. Карпов передает Ефимову записку. Тот читает ее и сует в карман.

— И зажарила Надежда того поросенка Капустину на обед, — продолжает Ласкина. — Пришелся ли он по вкусу председателю райисполкома или нет — того не знаю. Можно спросить у него. Знаю только, что долго они сидели с Карповым у Носковых. Зинка два раза бегала в ларек за водкой…

Ефимов ловит тревожно-укоризненный взгляд Карпова. Этот взгляд как бы говорит ему: «Что ж ты, председатель собрания, допускаешь такое…»

— А другой случай был совсем недавно, — говорит Акулина. — Приехал к нам секретарь райкома товарищ Ключников…

Ефимов стучит карандашом по пустому стакану и обрывает Ласкину:

— Ближе к делу, Акулина Гавриловна! Надо говорить по существу!

— Аль я не дело говорю? — Акулина оглядывается в зал. — Как хотите, я и помолчу!

Гул голосов катится по рядам. Слышатся выкрики:

— Говори, Гавриловна!

— Ефимов! Не мешай ей говорить!

И гул сразу стихает.

— Так вот, приехал к нам Ключников… Ну знамо, по делам приехал. И опять наш председатель начеку: посылает Надежду на свиноферму. На ту пору я там была. Подходит Надежда ко мне. Гляжу: под мышкой у нее мешок. «С чем пожаловала?» — спрашиваю. «Фрол Кузьмич послал», — отвечает. «Зачем?» — «За поросенком». — «За каким-таким!» — «На обед». — «Кому?» — «Секретарю райкома…». И вот стою я и думаю: сколько их, этих руководителей, разных уполномоченных, к нам наезжает — мы уже со счету сбились. И если каждому жарить поросенка на обед — за год, ей-богу, они съедят всю нашу свиноферму! И погорячилась я, взяла метлу с навозной кучи да замахнулась на Надюху. Заворачивай оглобли, говорю, а то я тебе такого поросенка покажу! Побежала она жаловаться на меня. И тем же часом вызывает меня к себе Фрол Кузьмич. «Ты что там командуешь?» — спрашивает. «К делу приставлена, вот и командую», — говорю. «Что мы, — кричит, — гостя накормить не можем? Мы не хуже других! Тебе честь колхоза недорога!». Я говорю: «Это не честь, а бесчестье — ферму разорять. Гостя накормить мы всегда можем. Пусть заходит в любой дом. Чем богаты, тем и рады!». Так и не попробовал товарищ Ключников нашего колхозного жареного поросенка…

Акулина смотрит на Ключникова. У того веселый, довольный вид. Он кивает ей головой, как будто молча приглашает: «Продолжай!»

Акулина ждет с минуту: пусть утихнет веселое оживление в зале! Потом продолжает:

— Что и говорить: шибко передовой у нас председатель! Прославил он наш колхоз. В прошлом году взялся сдать мяса два плана. Не знаю, с кем он решал, может быть с Ефимовым, только собрания не созывал, с колхозниками не советовался. Выступил на районном активе: «Даем два плана!». Там его чуть на руках не качали. Статейку напечатали в районной газете с его портретом. И на всю страницу крупными буквами: «Равняйтесь по колхозу «Ленинский путь»!». Жаль только, не написали потом, как выполнялись у нас эти два годовые плана, как старался Фрол Кузьмич… Он по ночам не спал, все ходил по домам и покупал у колхозников телят. В цене не скупился, давал, как на рынке, а то и больше. С понятием давал: деньги-то, мол, артельные, а не мои личные! Купил, да не сдал сразу. Поставил тех телят в старый овчарник. А кормов-то у нас кот наплакал. Постояли они у нас неделю, другую, третью и так отощали, что жалко на них смотреть. Купил, к примеру, за пятьсот, а государству сдал за триста рублей. Ну известно, убыток, да не из своего же кармана — из артельного! Колхоз все покроет! И рапортует Карпов в район: два годовых плана с честью выполнили!..

— Гражданка Ласкина! — зычным, сердитым окриком прерывает Акулину Капустин. — Вы понимаете, что вы говорите?! Это ведь судом пахнет!

Акулину на этот раз не испугал грозный окрик Капустина. Старая свинарка не отвела глаз, встретив злой, угрожающий взгляд председателя райисполкома:

— Что ж, молчать мне, коль судом пахнет?!

В зале слышится глухой ропот.

Разноголосый шум нарастает, накатывается волна за волной. Кажется, на собрании заговорили все разом. Ефимов тщетно пытается успокоить колхозников. Его голос тонет в общем гомоне.

Акулина через плечо оглядывается: вот разбушевались! Вон Авдотья Поддубская кудахчет, словно клушка, взмахивая руками-крыльями, а о чем кудахчет — не разберешь. В дальнем углу стоит Матвей Белов, зажатый бабами. Он машет шапкой в сторону президиума и что-то кричит… Вон Аня с Колей сидят на задней скамье. Лицо у Коли вытянулось от удивления: он смотрит на Матвея. Улыбающаяся Аня одобрительно кивает бабушке. Глаза ее полыхают восторгом.

Вдруг за столом президиума встает Ключников, поднимает руку, призывая к тишине. Он спокоен. Ни тени тревоги на его лице. Глаза освещены доброй улыбкой. Кажется, он доволен тем, что здесь происходит…

Шум в зале стихает.

— Товарищи! — говорит Ключников. — Мы помешали Ласкиной высказаться, прервали ее интересное выступление. Я думаю, вы не будете возражать, чтобы выслушать Акулину Гавриловну до конца?