Борис Ольхин - Осенние жаворонки

— Что скоро как… совещание кончилось? — сказала ему, едва вошел, Таисья.

Что-то в ее тоне насторожило Виктора, но он пересилил себя, не дал подозрениям ходу.

— Сейчас подолгу не заседают, час-полтора — и повестка исчерпана.

В бюро пропусков Валентину выдали разовый пропуск; когда миновали вахтера, он спросил брата, зачем тут поставлены тумбы, как при входе в метро.

— Автоматика, — объяснил Игорь. — Вот отладят ее, доведут до дела, и будет порядок. Пропуск опустил в прорезь — добро пожаловать.

С первых шагов по заводу Игорь подтянулся, построжел. В кузнечном цехе в лицо им ударила тугая волна горячего воздуха. Придерживая брата за плечо, Игорь махнул рукой в сторону ближайшего молота, крикнул на ухо:

— Вон батино орудие!

Ни в одном из двух рабочих, занятых у молота, Валентин не признал отца.

— Пойдем ближе?!

Игорь помотал головой:

— Не любит, чтобы глядели!

Они прошли в литейный, постояли — в почтительном отдалении — у плавильных печей, затем вдоль стены, мимо остывающих изложниц с литьем, на обрубной участок, в хозяйство Виктора. Здесь, в пыльном воздухе, дробно стучали пневматические молотки, визжали и выли наждачные круги; рабочие в брезентовых куртках, в защитных очках и рукавицах изъяснялись жестами.

К ним тотчас подошел Виктор — в спецовке, в мятом берете, лицо потное, в копоти.

— Экскурсанты? Комиссия?! Дать вам рукавицы и очки? Мигом к делу приставлю! — кричал он и раздвигал руки так, словно хотел сграбастать их.

— Громкий у тебя цех! — крикнул ему Валентин. — На сколько децибел?!

— На все сто! — откликнулся Виктор.

Он оттеснил братьев к боковому выходу и там уже спросил, чего они тут околачиваются.

— С производством знакомимся, — отозвался Игорь насмешливо. — Проводи почетных гостей?

— Не могу! Несу вахту…

Он сделал рукой под берет и вернулся к себе, а младшие пошли в механический. Здесь Валентин присмирел и аккуратно, шаг в шаг ступал за братом.

Остановились возле Аникина. Аникин отвел резец, выключил станок.

— Как дела? — поинтересовался у него Игорь.

— Не очень, чтобы очень, — откликнулся Аникин с ухмылочкой. — Ну и не так, чтобы уж так!

Игорь неприметно подморгнул брату: видал, какие у нас артисты! И, отметив замасленную повязку на левой руке у сменщика, весело спросил:

— Яблоки, говорят, шибко уважаешь?

Прикусив губу, Аникин вызывающе посмотрел на него.

— А как же!.. Ну а ты — скоро выйдешь-то?

— Самому не терпится.

— Выходи давай.

— Ладно, — сказал Игорь.

Он покрутился еще немного возле станка, взглянул на пустую кабину крана, отогнанного в дальний конец пролета, и позвал брата на выход.

На улице сиял солнечный день. Они прошли мимо круглого бассейна, где из трубок перекрестными струями выбивался водяной конденсат и в распыленной влаге висела тускловатая радуга, повернули к курилке. Сели на скамью у вкопанной в землю бочки, и Валентин закурил.

— Как наш цех? Как завод? — спросил Игорь.

— Ничего производство. Мощное, — покровительственно сказал Валентин, как бы утешая в чем-то брата.

— Да уж надо полагать, — проговорил Игорь почему-то обиженно.

— А слышь, что я скажу, Ига. Вроде ни батя, ни Виктор не хотят… ну, чтобы я на заводе работал. Будто я разгильдяй, им марку подпорчу!

— Мнительность, Валя. Просто они не хотят давить на тебя. Предоставляют свободу действий — цени.

После обеда они занимались у себя в комнате: Игорь сидел над учебниками, Валентин, полулежа на кровати, что-то писал и черкал в тетрадке.

До приезда Валентина в комнате соблюдался относительный порядок, теперь же воцарился кавардак — всюду разбросаны бумаги, книжки, пахло табачным дымом, на подоконнике валялись окурки и со стены лихо улыбались вырезанные из журналов девицы. Игорю то тут, то там попадались на глаза клочки бумаги со стихами брата, вроде «Что чувства выражать словами, — не хватит слов. Пойду-ка лучше наломаю в лесу я дров…» Эти «стихозы» братца смешили его; и вообще с приездом Валентина жизнь у него шла насыщеннее, веселее.

Валентин ворочался, кусал ручку. Он прочитал брату две строки: «А за окном береза белая, все понимает — и молчит», — и пожаловался:

— Вот, заколодило. Все пишут про березу: береза, береза!.. А что в ней толку, — если взять практически?

— Ну уж не скажи, возразил Игорь. — Береза — символ нашей, срединной России. А пользы от нее, пожалуй, больше, чем от любого другого лиственного дерева. Из бересты деготь гнали, лапти и туески плели. А березовый сок! Веники!.. Березовая роща! Да деревню любую нашу возьмем, чтобы без берез, — как много она потеряет!

— Деготь, лапти, — буркнул Валентин. — В стихи это все не ложится.

— А ты посиди под березой-то, послушай. Что-нибудь она тебе и нашепчет, — не без лукавинки подсказал Игорь.

Валентин уставился долгим взглядом за окно. Потом засопел, почесал за ухом и, осклабясь, сказал:

— Вот, нашел!

И опять Игорь не удержался от смеха.

Снаружи на раму села синичка, тюкнула клювом в стекло — будто привет сказала. Валентин поднял глаза к потолку, тряхнул лохматой головой и предложил:

— А давай, Игорь, напишем роман.

— Рома-ан? — протянул Игорь ошарашенно. — О чем, к примеру?

У Валентина и на это ответ готов — тотчас начал излагать сюжет. Любили друг друга, сказал, парень и девушка. Ну вот, призвали парня в армию, и девушка, понятно, очень по нем грустила. Переписывались, конечно. И вот однажды он написал ей, что при несении службы попал в аварию, и наверное, дадут ему инвалидность. Она, понимаешь, тут крепко задумалась и ничего ему не ответила. А к ней давно один друг клинья подбивал. И мать у нее такая дотошная, письма, которые к ней, читала, ну и ясно, стала давить на психику: выходи да выходи за этого, Павлушку своего дождешься или нет, вопрос открытый. Уговорила, в общем, дочку. Вот, поправился Павел, приезжает в отпуск. С медалью, не то и с орденом, жив-здоров, черт побери! А подруга-то — замужняя женщина, и ничего тут не попишешь. Встретятся они, поговорят по душам — и разойдутся, как в море корабли. Уедет Павел, а подружка его поймет, что любит только его, и порвет со своим постылым мужем. Мощно?..

Игорь пожал плечами и хмыкнул, увидев в этом сюжете некий намек в свой адрес.

— Валяй, пиши завязку, — сказал он, начиная складывать в папку книги.

— Далече ли? — спросил Валентин.

— В библиотеку, потом на собрание.

— На собрание? Ну, е-мое, чтобы я с больничным да на собрание пошел… Это уж извини-подвинься!

Игорь накоротке прочитал ему нечто вроде лекции: человек рожден для деятельности. А праздность до добра не доводит. Тоже как бы с намеком вышло.