Борис Ольхин - Осенние жаворонки

— И вот что еще: если по нашему цеху в газету писать будешь, то с цехкомом сперва проконсультируйся. Мы тебе всю обстановку обрисуем. У нас ведь много хорошего: и ветераны, и орденоносцы. Бригадную организацию труда внедряем. Или ты о недостатках предпочитаешь сигнализировать?

Игорь промычал что-то маловразумительное и поспешил распрощаться.

Домой он шел усталый и словно выжатый; и была такая дума, что сегодня он получил окончательное предписание о профессиональной своей непригодности.

Во дворе у себя он услышал необычный смех, который исходил из открытого окна их комнатки. Заглянув в окно, увидел, что Валентин с сосредоточенным видом сидит на кровати и, не раскрывая рта… хохочет!

— Вальк, ты чего? — спросил Игорь.

Валентин вздрогнул, но не перестал хохотать, и сказал:

— А, это ты!

— Чего надрываешься?

Игорь наполовину влез в окно и только тут сообразил, что смех этот у Валентина записан на магнитофон. Вот смех прервался, и голос Валентина стал читать: «Прекрасная! Дыханием дыша, выходишь ты на авансцену жизни…»

Выключив магнитофон, Валентин ответил:

— Вот, понимаешь, смех регулирую. На разные случаи жизни…

Он вообще едва поутру глаза продирал, так и включал магнитофон, да не как-нибудь, а на всю громкость, — такая уж у него душевная потребность была. Перед этим же, разбирая на этажерке бумаги Игоря, он нашел фотокарточку той ясноглазой, что увидел на крылечке в день приезда. Фотокарточка была с дарственной надписью Игорю… Тут на Валентина смех такой напал, что и самому показался вульгарным, вот и решил «отрегулировать» его с магнитофоном.

— Дело, конечно, — не то одобрил, не то осудил Игорь.

— А что на заводе? Как насчет моей работы? — продолжал Валентин.

— Полный порядок! — отрапортовал Игорь. — Предлагают должность заместителя начальника участка.

— А что я должен делать?

— Возглавлять, руководить…

Валентин тряхнул головой и сказал, что не, пираты на такое дело не пойдут.

— Тогда другой вариант — учеником токаря, — предложил Игорь.

— Это еще туда-сюда…

Дома Игорь задержался недолго. Он надумал сходить за Андрейкой в детсад — Таисья иногда сама просила его об этом. В тот же сад, он знал, приводила свою дочку Тамара, и ничего удивительного, если они там встретятся… Он надел свежую голубую рубашку, нарвал в саду яблок.

Он правильно рассчитал — Тамара с дочкой встретились ему на дорожке от крыльца к калитке. Дорожка была узкая, обсаженная кустами акации и жасмина, в сторону не примешь, — и Игорь отступил, улыбнулся скованно:

— Не знаю, как считать, здоровались мы нынче или нет? Тамара шагнула к нему, заслоняя собой девочку.

— Здоровались… издали.

— Тогда еще раз здравствуйте, — проговорил он ненатуральным голосом, и, достав из кулька яблоко, протянул девочке. — Держи, маленькая. Расти большая!

— Ты что, по работе соскучился? — спросила Тамара. — В цех приходил, точил…

Он все не мог отважиться посмотреть ей в глаза и лицо видел как-то смутно. Ответил, что больничный принес сдать, и Аникина, сменщика своего, хотел увидеть.

— Тебе плохо стало там, у станка? А я со своей рукавицей сунулась.

— Да не, ничего, — пробормотал Игорь. Вспомнил, почему он очутился здесь, опять наклонился к девочке. — Так вот какая у тебя дочка! А я за Андрейкой, это племяш тут у меня.

— Андрея Ряднова взяли. Мама взяла, — проговорила Тамара, обращаясь как бы к дочке. — Да, Леночка?

— Андрея Ряднова взяли, — повторила девочка.

Он посмотрел на Тамару — она была сейчас не та, что в цехе, и не та, что приходила к нему в больницу. С хозяйственной сумкой, из которой торчали зеленые перышки лука, Тамара выглядела слишком будничной. Не такой она была и потому, что жалась к ней эта девчушечка, в розовом платьице, с бантом в волосах — ее присутствие тоже сбивало Игоря с толку.

Он потоптался, кинул угасающий взгляд на Тамару.

— Забрали, значит. Тогда я пошел. Всего наилучшего!

«Вздор какой-то! Не надо было сюда приходить», — с запоздалым сожалением подумал он.

Пошел он не домой, а к Виктору. Тот еще не вернулся с завода, и Таисья спросила, не побудет ли Игорь с Андрейкой.

— Могу, — сказал Игорь и взял племянника в охапку — друзья они были закадычные.

— Что делать-то станете?

— Немного на голове походим… А там — посмотрим.

Таисья посмеялась, для острастки шутливо погрозила им и устрочила в магазин.

Оставшись вдвоем, дядя и племянник принялись за дело: отодвинули к стене стол, перетащили из кладовки Андрейкины игрушки, и началась у них азартная игра, пошли в ход машины, кубики, пирамидки, картонные коробки… Установили ворота и затеяли игру в футбол. Заигрались так, что не заметили, как вошел Виктор. Некоторое время он взирал на беспорядок в квартире, на занятых игрой Игоря и Андрейку и, наконец, подал голос:

— Это что это вы тут вытворяете?!

Сынишка радостно кинулся к нему.

— Пап, давай с нами! Давай в ворота!

Виктор потрепал его по затылку, подтолкнул к игрушкам. И повернулся к брату:

— Стадион устроили? На футболистов тренируетесь?

— А разве плохо?

— Ладно… А где наша домоправительница? И как ты здесь оказался?

Игорь ответил, что Таисья ушла в магазин, а он — по Андрейке соскучился.

— Папа! — воскликнул малыш. — Я не хочу больше трусики и майку. Пусть мама купит мне храбрики. И январку!

— Она вам купит, держи карман! — добродушно погрозился Виктор.

— Ну-с, как твои дела? — спросил Игорь.

Виктор расстегнул ворот рубашки, настороженно прищурил глаза.

— Относительно чего?

— Относительно домашней оппозиции.

— А, это… — проговорил Виктор. Он подошел к брату вплотную, прошептал на ухо: — Таисья такую контру выдвинула: заимеем, мол, еще ребенка.

— Стратегия, — сказал Игорь. — И что ты?

— Что я? Занял круговую оборону.

Они помолчали, и вдруг Игоря словно прорвало:

— Знаешь, я сейчас по-другому начинаю понимать время, — заговорил он нервически, безо всякой вроде бы связи с предыдущим. — Нет, не потому, что заболел, на этот счет я не так уж волнуюсь. Мне, например, еще пятнадцать лет прожить вполне достаточно: пять лет на институт, а за десять остальных что-то успею сделать стоящее, чтобы не зря жизнь прокоптить. Так вот, я постоянно должен знать время, чувствовать его ход. Если ночью или рано утром проснусь, первая мысль — который час? И такое состояние, будто проспал… промедлил, упустил что-то важное. И задумаешься: как у нас дальнейшая жизнь сложится? Андрейка, вот, представь себе, через пятнадцать лет приедет откуда-либо, а ни брата у него, ни сестры. Никаких других ростков в будущее.

Виктор желчно усмехнулся.

— Вона ты куда!.. Сдается, на точку зрения Таисьи стал?