Борис Ольхин - Осенние жаворонки

— Ты совсем бюрократ, батя, стал. Сыну родному без документа не доверяешь!

— Так-так, — говорил отец, — ну-ка, где они, следы твоей трудовой деятельности? Принят на должность землекопа-бетонщика, строительно-монтажное управление, трест Кулундапромстрой… Уволен по собственному желанию. Принят — уволен по собственному… Подсобный рабочий, слесарь, так. Богатая у тебя трудовая биография. А это что: уволен по статье 33 КЗоТ пункт четвертый? За прогул, что ли?

— За самовольное оставление работы.

Валентин хоть и готовился к такому разговору, но чувствовал себя неважно. Вошла мать, все поняла с одного взгляда и вмешалась.

— Отец, на стол собирать? Али погодя, как Виктор придет? Юлю я за ними послала.

— Погодим, — сказал отец и махнул ей, чтобы занималась своим делом.

Вздохнув, Валентин сел на диван, с независимым видом закинул нога на ногу.

— М-да, чистого места не найдешь. Поработал ты, брат, — продолжал отец. — Что тебе кадровики говорят, когда в книжку смотрят?

— Рабочие везде требуются.

— А какую профессию основной называешь?

— Да разное. Слесарем, сварщиком могу.

— Значит, специалист широкого профиля? Людей посмотрел, себя показал? Толку что — другой вопрос. — Батя отодвинул трудовую книжку едва ли не брезгливо и повысил голос: — Ладно бы длинные рубли выколачивал или на ударной стройке участвовал! А то болтался, как это… в проруби.

— У нас любая работа в почете!

С этими словами Валентин прибрал книжку и сунул в карман. Павел Кузьмич поинтересовался, куда он намерен поступать здесь.

— На завод, наверно? — проговорил Валентин вопросительно.

— С такой географией в книжке?

Валентин сделал жест в сторону, будто отбрасывая что-то постылое.

— Может, вообще ее не показывать? Новую выпишут.

— Негоже так. Что в ней есть, то и твое.

— Понятно.

— Ну и довольно прений, — заключил отец.

Пришли Виктор с женой и сынишкой, начали усаживаться за стол. Виктор выглядел усталым и озабоченным, с братом поздоровался походя, небрежно. И сел подальше от супруги.

Застолье началось степенно. Глава семьи наполнил стопки, оглядел семейство, словно пересчитывая присутствующих, и провозгласил нечто вроде тоста: нашего, мол, полку прибыло. Скоро разговор пошел сумбурный, семейный. Валентин после первой же стопки воспрянул духом, к нему вернулось ощущение собственной значимости и снисходительная учтивость к родне. Мать то и дело подкладывала ему на тарелку, глядела, как он уминает за обе щеки, и все виделся ей в глазах сына голодный блеск. «На чужой-то стороне, поди, не сладко кормят», — жалостливо думала она.

— Что, Валя, лучше там живут, чем у нас? — спрашивала Таисья.

— Всяко, — важничая, отвечал Валентин.

— К нам на завод пойдешь? — спросил Виктор, перебивая жену.

— К тебе на участок! — не дав Валентину рта раскрыть, колюче сказала Таисья.

— Что тебе мой участок, в зубах навяз?

— Уж молчал бы! — Таисья обернулась к свекру: — Подумайте, папа, ему на термический участок можно перейти, там и условия лучше, и премии всегда, так он еще раздумывает. А со своего обрубного приходит, еле ноги волочит. То опять ему предлагают на курсы — тут он, вроде, и постоять за себя не умеет!

Павел Кузьмич недоверчиво посмотрел на Виктора.

— Четвертый десяток идет, а ему учиться взбрело, — искала Таисья поддержки уже у свекрови.

Настасья Авиловна не отозвалась: она недолюбливала Таисью и за все, даже за то, что Виктор редко стал заглядывать в родительский дом, винила сноху.

— Ничего путем неизвестно, а ты уж раззвонилась, — подал голос Виктор.

— Ладно вам, — сказал примирительно Павел Кузьмич. — Всем нам надо одной упряжки держаться.

Валентин решил, что настал подходящий момент вручить отцу подарок. Он принес книгу, положил перед батей на столе.

— Вот, батя, книга тебе — на казахском языке!

Павел Кузьмич полистал книгу, промычал нечто и, передав ее Виктору, чтобы тоже посмотрел, кивнул Валентину.

— Спасибо, сын. Этому коню и в зубы не посмотришь?

— «Жау тылында» — «В тылу врага» называется, — сказал улыбчиво Валентин. — Про войну.

Перелистав книгу, Виктор весело, понимающе взглянул на брата, подмигнул ему — ну, дескать, даешь!..

И Павел Кузьмич отнес книгу в шкаф, поставил в ряд с другими.

Снаружи донеслось повизгивание Дика, и через недолго в комнату шагнул Игорь — в пропыленной куртке, заметно загоревший. Опустив рюкзак, обрадованно обнял Валентина.

— Как улов? — спросил Виктор. — Где рыба?

— Сейчат жарить будем, ай погодим? — подыграла будто ему и мать.

— А какая рыба с крючка сошла? — подал голос и отец.

— Во такая! — воскликнул Игорь, широко разводя руками, и все засмеялись.

После застолья младшие братья проводили Виктора с семьей. Дома Виктор заикнулся было насчет того, чтобы посидеть и у них, дескать, не видались давно, да Таисья живо его приструнила. Валентин с дороги, сказала она, Игорю вообще нельзя. А тебе что, разъело в носу? Обойдешься…

С тем младшие братья и отбыли восвояси.

Дома они обосновались в своей комнатке. Игорь вытащил из-под кровати магнитофон, катушки с лентами и пояснил, что тут у него записи на любой вкус, крути сколько душа пожелает. Валентин подался к магнитофону, и в глазах у него промелькнули нетерпеливые, азартные искорки.

— Эт-то дело, е-мое! Покрутим, покрутим…

Убежала на смену Юлька, ушел на завод отец, и Настасья Авиловна ходила по дому на цыпочках, стараясь не брякнуть кастрюлей или ведром. Она напекла пирогов, набрала огурцов и клубники, нарвала вишен, сходила за молоком и держала наготове яичницу. Так что когда братья, в десятом уже часу, вышли к столу, на нем как бы скатерть-самобранка была раскинута. Валентин при виде яств так воссиял лицом и разинул рот, что казалось, лакомые кусочки, как гоголевскому Пацюку, сами заподскакивают ему на язык.

— Эх ты, е-мое! Как говаривал наш один бригадир, тут заботушка одна — ешь… до дна!

Они отдали завтраку должное, и, как встали из-за стола, Игорь предложил сгонять на вокзал за чемоданом. Валентин не возражал. За завтраком он сделал вывод, что дома вобщем-то неплохо, а когда увидел автомобиль в гараже, то совершенно укрепился в этом мнении.

— Надо будет научиться водить машину, — сказал он, по-хозяйски разваливаясь на сиденьи.

— За этим дело не станет, — пообещал Игорь.

Машину он повел там, где улицы просторнее, дома — новее, словно бы нарочно демонстрируя брату городские новостройки — широкоформатный кинотеатр, Дом моды, высотные здания, современный, из стекла и бетона, автовокзал…

Спрямляя дорогу, он повернул в боковую улочку, и тут они наткнулись на автофургон службы быта с поднятым капотом. Шофер, молодой парень в плажной кепочке, видимо, потеряв всякую надежду исправить машину, уныло сидел на подножке.