Екатерина Кармазина - Время года — зима

Довольно смутное представление о предшествующих озвученному дочерью обстоятельствах, обеспечило маме бессонную ночь. Пытаясь домыслить все недосказанности Томы, она до утра не сомкнула глаз. Ей представлялось все самое страшное, что только могло произойти с ее девочкой. Схваткообразные боли внизу живота при мочеиспускании, жжение и гнойные выделения, которые беспокоили ребенка, могли являться симптоматикой чего угодно.

Ни свет ни заря Елена Александровна со своей в тот день уже шестнадцатилетней дочерью Тамарой вышла из дому. Дождь лил как из ведра. На улице ни души, ведь был выходной, суббота. В пустом троллейбусе проехали две остановки. Перед входом в поликлинику обе остановились. Несмотря на проливной дождь, заходить они не спешили. Елена Александровна напряженно о чем-то размышляла, наконец потащила дочь за собой в противоположную от поликлиники сторону. По дороге она объяснила ни о чем не спрашивающей Томе, что они попробуют попытать счастья. Тетя Люда — мама одной из одноклассниц Тамары, с которой они дружили и жили по соседству, работала акушеркой в гинекологическом отделении неподалеку. Туда-то они и направились. Никаких точных сведений не было. Просто когда-то в разговоре тетя Люда об этом упоминала. Да и было это давно. Все уже могло измениться. Шли наобум, ни точного адреса, ни даты дежурства. Но и вверять свою дочь кому попало Елена Александровна не собиралась.

Территория клинической больницы. Холодно и сыро. Тому бьет озноб, или это нервная дрожь. Женщина и девочка в нерешительности останавливаются на перекрестке. Перед ними серое, невзрачное двухэтажное здание буквой «п», с решетками на окнах первого этажа. И спросить-то было не у кого. В этот момент из здания вышла техничка с огромным мешком. В накинутом на плечи плаще она стремительно направилась к мусорному баку. Пока Елена Александровна уточняла, то ли это здание, правильно ли они пришли, девочка смотрела на водосточную трубу, из которой непрерывным потоком била вода. Очнулась Тома от голоса мамы. Она ее окликнула уже несколько раз. Это было-таки то здание. Заходить в него хотелось еще меньше, чем в поликлинику. Но Елена Александровна уже давила на звонок. Долго ждать не пришлось. Дверь открыли сразу.

Мама отправилась выяснять, здесь ли работает их знакомая. Тамара сидела на лавочке в пустой приемной и наблюдала, как капли с зонтика стекают на пол. Вся ее взрослость и самостоятельность куда-то подевались. Голоса доносились откуда-то со стороны, затем она услышала голос тети Люды. Та встретила их очень тепло, обрадовалась и в то же время была обеспокоена, понимая, что пришли не просто так. Она была человеком радушным и мягким. Они с мамой присели на лавку рядом с Тамарой и долго беседовали. Затем тетя Люда ушла, ее не было минут двадцать, а после Тому куда-то повели.

Девочка стояла перед высокой красивой женщиной в безупречно выглаженном белом халате, которая внимательно глядела на нее, совершенно смущенную, своими яркими черными глазами. Это была Нина Дмитриевна. В свой шестнадцатый день рождения Тома увидела ее впервые. По словам тети Люды, в этой клинике Нина Дмитриевна была лучшая из лучших. К счастью, именно она дежурила в этот день и согласилась их принять. Повезло.

Не теряя ни секунды, как только они оказались в кабинете, мама Тамары пустилась в объяснения. Она сделала ударение на том, что обращаются они впервые. И что не вести же наобум, и что жалко…

— Для начала я ее осмотрю, потом позову вас, — прервала сбивчивый рассказ мамы Нина Дмитриевна. Ее низкий голос звучал спокойно, но строго. Она вновь взглянула на Тому. Та исподлобья разглядывала руки Нины Дмитриевны. Ей предстояло вверить себя этим классически красивым рукам.

— Проходи. Закрывай дверь.

Нина Дмитриевна направилась к шкафчику. Тамара послушно вошла и закрыла за собой дверь. Мама осталась в кабинете. Девочка толклась под дверью в нерешительности. На минуту Нина Дмитриевна прервала приготовления, перед ней стоял растерянный ребенок, который не решался поднять глаз.

— Проходи за ширму. Вот, возьми набор, расстилай салфетку, вещи клади на стул. У тебя пять минут, когда снова зайду, чтобы была готова, — сказала Нина Дмитриевна и тут же вышла.

Тома осталась в помещении одна. Было ясно, осмотра ей не избежать. Нужно было взять себя в руки. Она зашла за ширму, до сих пор скрывавшую гинекологическое кресло. Дальше она сделала все, как велела ей Нина Дмитриевна.

Нина Дмитриевна надела перчатки, открыла стерилизатор, действовала быстро. Тома лежала с закрытыми глазами, в какой-то момент халат Нины Дмитриевны коснулся ее ноги. Она почувствовала тепло.

— Придвинься ближе к краю. Еще. Сейчас расслабься. Еще. Слышишь меня, расслабься. Тамара… — в этом почти приказном тоне, девочке слышалась нежность.

Внутри себя Тома почувствовала какой-то предмет.

— Сейчас будет немного неприятно, нужно потерпеть.

Ощущения были действительно не из приятных, непроизвольно вырвался стон, который Тома тут же подавила.

— Лежи так. Я уже почти закончила.

Пробирка заняла ячейку в подставке, звякнул металл. Нина Дмитриевна мельком глянула на Тому. Та лежала, все еще зажмурившись.

— Глаза уже можно открыть, и дышать тоже можно, — с легкой иронией заметила Нина Дмитриевна и снова приблизилась, — я только прощупаю. Не напрягайся. Так больно? А так? Здесь?

Прозвучало заветное: «Вставай, одевайся». Звук снимаемых резиновых перчаток. Осмотр был позади. Боль при осмотре была совсем не сильная и всего пару мгновений. Все бы ничего, если бы не обескураживающее чувство неловкости перед Ниной Дмитриевной. Эта женщина понравилась Томе с самого первого взгляда. А когда ей кто-нибудь нравился, чувство стеснения возрастало в разы, порой приобретая абсурдные формы. А тут при таких обстоятельствах и в таком положении… От стыда ей хотелось провалиться сквозь землю, и казалось, что именно это сейчас и произойдет.

Тома беспокоилась совсем не о том, о чем было бы нужно. О результатах осмотра она, казалось, уже позабыла и о них не думала. Ведь рядом была Нина Дмитриевна, такая внимательная и аккуратная. Все переживания и тревоги по поводу симптомов из сознания девочки стерлись. Даже те болезненные ощущения, которые она испытала во время осмотра, воспринимались ею как-то иначе. Ей казалось, что она мужественно выдержит все на свете. Стон вырвался случайно, а потом она и не пикнула. Нина Дмитриевна профессионал, она все знает, обо всем позаботится.

В понимании девочки все самое страшное осталось позади. Она поспешно одевалась. Нина Дмитриевна была уже в кабинете и что-то писала на бланке. Мама сидела с ней рядом не в состоянии скрыть своего волнения. Ее шея покрылась красными пятнами. Она переживала за двоих. Беспокоиться стоило бы девочке, в первую очередь, но этого не происходило. После осмотра она была на удивление спокойна.