Виталий Бабич - Семь историй о любви и катарсисе

Он встал, собираясь её разбудить. Но подумал о том, что, может быть, не стόит. Жалко беспокоить.

Он на мгновенье застыл в нерешительности. Отвёл глаза в сторону, но затем не смог сдержаться, чтобы не посмотреть — не вскользь, не бегло, как прежде, а пристально, думая:

«Что же такое есть в не й, что меня так привлекает?».

И он уже не мог оторвать от неё своего взора, находясь под впечатлениями от успешного совместного поиска идей и от этой возможности беспрепятственно смотреть на её лицо.

« Что же такое в ней?.. »

Владлен поглощал взором её лицо и понимал, что переходит запретную грань. Ту грань, за которой могут и возобновиться, и усилиться недавние проблемы. Он понимал, что снова предаёт любовь Татьяны. Но… словно наркоман, ещё не излечившийся от своего недуга, он не мог подняться выше той силы, которая сковывала его волю.

Не мог или не смог? Он попробовал…

Попробовал, но, всё-таки этого оказалось недостаточно. Он не выложился весь, как спортсмен перед решающим рывком. Какая-то часть его существа сопротивлялась голосу разума, сопротивлялась, как капризный ребёнок. Она ещё просто не доросла до…

И Владлен уже поплыл. Поплыл по течению своих бурных эмоций. Пусть это был всего лишь минутный порыв. Но этого хватило, чтобы случилось непоправимое.

Он сосредоточил своё внимание на её губах (где-то в отдалённых уголках его сознания встрепенулся сон о губах — тот самый), приоткрытых, словно в ожидании поцелуя.

Он подбодрил себя мыслью, что Лера специально всё это подстроила, что она его всё-таки любит — тайно (!) — и приблизился к ней.

Он остановить себя… Остановить его смог бы образ-воспоминание Татьяны с лезвием в руках. Или обновлённое чувство любви к жене накануне Рождества. Или сон-предупреждение от тёщи. Но всё это словно стёрлось из памяти… Из памяти словно стёрлись и все благочестивые помыслы, которые он закладывал в свою душу, в свой роман…

Он приблизился к ней. По всему его телу пробежала дрожь. Даже руки слегка затряслись.

Он наклонился и, боясь, что она вдруг очнётся, прикоснулся… Прикоснулся своими губами к её губам, вдыхая в себя аромат её тела.

Он хотел ограничиться только этим. Этим символическим полупоцелуем.

Он снова не смог сдержать себя. И та незримая сила, тот чёртик, что управлял им в это время, так вскружил ему голову, что Владлен жадно — совсем не так, как хотел бы — захватил её губы своими губами…

Одно, два сладко-страстных мгновения, и вот её губы оживились и…

И отвечают на его поцелуй.

«О, да! Она меня любит! Любит! Всё-таки любит!» — закружилась шальная мысль в его воспалённом сознании, как вдруг…

Вдруг Лера открыла глаза и, как ошпаренная отскочила от него, упёршись в стену за своей спиной.

— Не смейте! Не смейте! — закричала она, и в её глазах появились слёзы.

Владлен тоже стоял, как ошпаренный, приходя в себя.

Пока она молча рыдала, он совладал с собой, и ему казалось, что всё это сделал не он, а кто-то другой. Абсолютно другой…

— Вы воспользовались моей беззащитностью. Зачем вы это сделали?.. Неужели то, что вы писали мне в январе — неправда?

В этот момент раздался телефонный звонок в комнате, смежной с кабинетом Леры. Там никто трубку не поднимал.

«Как хорошо, что там никого нет!» — подумал Владлен.

И тут же раздался звонок его смартфона.

«Боже! Это Таня!» — вздрогнул он и достал аппарат из кармана.

Прежде, чем ответить, Владлен взглянул на часы. Двадцать шесть минут шестого…

«26 — нелюбимая цифра жены… Как незаметно пробежало время!» — успел подумать он.

Лера уже пришла в норму после шока. Пока Владлен Германович что-то кому-то ответил по телефону, она вытерла слёзы и села за стол, приняв решение, как будет действовать дальше.

— Это звонила ваша жена? — спросила Лера, когда он убрал смартфон в карман.

Владлен мотнул головой в знак подтверждения. И это выглядело как-то вяло и даже натянуто.

— С ней всё в порядке?

— Я не знаю, — ответил он, испытывая нарастающее чувство стыда перед женой и перед Лерой. — Я не знаю, как получилось так, что я… тебя поцеловал. Словно это был не я.

— Но это были именно вы! Опомнитесь! Это были ваши движения, ваши губы. Это был ваш выбор… Мне снова стыдно за вас. И уже невыносимо стыдно. Я такого от вас не ожидала… Ваше признание мне в любви — безобидный поступок по сравнению с этим… С этим маньячеством… после всего, что было переосмыслено вами.

Он стоял и молчал, опустив глаза в пол. Опустошённость, которая сквозила в нём, вдруг вызвала у Леры, решившей его прогнать из кабинета, чувство жалости к этому человеку.

Владлену тяжело было слушать её слова, в этой ситуации он воспринимал их как нравоучения. К тому же тяжесть на душе после телефонного разговора с женой только усилилась. Он был уверен, что Татьяна уловила его подавленный тон. Плюс его растерянный ответ. Плюс эта задержка на работе…

Больше всего на свете ему сейчас хотелось остаться наедине с самим собой. От отчаяния он сел прямо на пол, обхватив голову руками.

Лера посмотрела на него с ещё большей жалостью. Она собралась с мыслями, чтобы ему что-то сказать, но Владлен вдруг резко вскочил и выбежал прочь…

Он очнулся утром следующего дня, обнаружив себя лежащим на полу. Приподнялся. Огляделся… Когда увидел, что находится в коридоре своей квартиры, на душе немного отлегло.

Но сердце сразу же защемило, заныло в груди от мысли, что весь кошмар вчерашнего дня — это не сон. Эта душевная боль, эта нависшая тьма напомнили ему то состояние, в котором Владлен пребывал той ужасной ночью — десять лет назад и, кстати, тоже в марте, — после неудачного переезда в общежитие… Но тогда он был вместе с Таней. Тогда, на утро, они помогали друг другу, помогали своему союзу.

А сейчас… он один, он снова предал Таню. И эта боль во много раз сильнее той.

Владлен сидел на полу, обхватив голову, — точно так же, как в кабинете Леры. В его памяти всплывали события, детали вчерашнего вечера…

Он выскочил пулей из здания издательства, собираясь бежать, куда глаза глядят. Пробежав один квартал, а затем, прошмыгнув проезжую часть на красный свет, Владлен замедлил шаг, пытаясь хоть как-то собраться с мыслями. Вспомнил, что не сдал на вахту ключ от кабинета. Но возвращаться не хотелось, и он попросту махнул на это рукой.

Какое-то время он шёл вперёд и только вперёд, как в тот вечер 31 декабря, словно там, впереди, — счастье, которое надо догнать. Он не мог сосредоточиться, чтобы начать анализ всего происшедшего с ним в кабинете Леры. Мысли возвращались к Тане…

Он набрал её номер, но абонент был не доступен. Он продолжал идти вперёд и звонил через каждые пять минут — снова глухо. Глухо и тревожно, как в тот вечер 31 декабря.